самостоятельностью и индивидуальностью (курсив мой. – А. Т.), между тем как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен».
Мораль пронизывает собой почти все аспекты человеческого общения. Она выступает как способ передачи оценок, т. е. обеспечивает нормативную избирательность информации. Она связывает повседневную жизнедеятельность индивидов с принятым соподчинением ценностей в обществе, т. е. воздействует на сам выбор или той, или иной социальной позиции. Она фиксирует обязательность того или иного поведения, поступка, т. е. регулирует взаимоотношения людей. Она вызывает эмоционально- действенное состояние общающихся, выражаясь в чувствах симпатии и антипатии, энтузиазма и огорчения, одобрения и осуждения. Она воздействует на целеполагание всего поведения человека, формирование его «замысла жизни» через ориентацию на нравственный идеал. Все эти ее функции, разумеется, взаимопереплетаются, хотя каждый раз доминирует что-то одно.
Буржуазные же социальные отношения искажают моральное содержание общения. Человеку навязываются ложные, иллюзорные оценки, тем самым избирательность в отборе моральной информации служит не раскрытию подлинного смысла событий и поступков, а сокрытию этого смысла. Возникает враждебное искренности, бескорыстию в отношениях людей соподчинение ценностей, ставящее в вершину их иерархии эгоистическую выгоду. Обязательность (императивность) поведения человека превращается в следование внешним, понуждающим требованиям, чуждым его внутреннему духовному миру. Эмоционально-действенное состояние субъектов в нравственных контактах сменяется формальной рутиной стандартных взаимоотношений, когда на человека, как на вещь, распространяется принцип: «использовал- выбросил». И т. д. Неблагополучие в нравственной сфере жизни личности постепенно осознается как болезненный разлад с самим собой, как раздвоение на «подлинное» и «неподлинное» существование. Быстрее всего, вероятно, реагирует на неблагополучие сфера нравственных чувств. Именно здесь накапливается раздражение, беспокойство, ощущения заброшенности и бессилия, неустойчивости перед властью слепых, враждебных индивиду сил. Это тот нравственно-эмоциональный уровень, на котором вызревает такое явление, как психологическая нестерпимость морального одиночества. Постепенно неудовлетворенность охватывает и все другие «этажи» нравственного сознания, изменяя самооценку и добираясь до идеалов, которые теперь уже рассматриваются как ложные, как моральные «галлюцинации». Складывается особое, по общему мироощущению и эмоциональной тональности, а именно «несчастное»
Радость личных взаимоотношений, само счастье человека становятся опустошенными, источники этих благ жизни оказываются отравлены. Если индивид оторван – всем строем жизни и внедренными в сознание ложными ориентациями на буржуазные или мелкобуржуазные ценности «преуспеяния» – от борьбы за освобождение от частнособственнических отношений, от организаций трудящихся, ведущих эту борьбу и вырабатывающих в ходе нее свою классовую мораль солидарности, нравственное чувство нетерпимости к угнетению, всяческому принижению человека, если индивид остается «один на один» с холодным миром эгоистических, своекорыстных взаимоотношений с людьми, «функционерами» анонимно-безличной силы – «Его Величества Капитала», если он не находит, не ищет выхода из этого мира, тогда неизбежно наступает процесс постепенного омертвления его нравственно-психологической жизни. Классовая борьба трудящихся против угнетения человека человеком имеет и тот обнадеживающий смысл, что она позволяет не только сохранить, но и развить внутридушевный моральный мир миллионам людей даже в жестоких условиях капиталистической действительности, даже под растущим воздействием наркотических средств отравления этого мира, которые все более интенсивно выделяет из себя агонизирующая «массовая культура» эпохи империализма.
Оскудение внутреннего содержания нравственных взаимоотношений людей при капитализме превращает одиночество из временного болезненного состояния в хроническое, роковое заболевание, разъедающее души людей. Человек уже не может рассчитывать – приучается не рассчитывать! – на искреннюю заинтересованность со стороны других, на «страстное» отношение к своим моральным качествам, он понимает, что является объектом интереса лишь потому, что чем-то временно кому-то нужен, выгоден. Мир вещей, который господствует над человеком в виде капиталистического товарного фетишизма (К. Маркс), превращает его самого в «вещь». Личные отношения заменяются опосредованными, вещными зависимостями между индивидами. Николай Бердяев, придавая этому процессу мистически-фатальный характер, выразил его лаконичной фразой: «человек встречается с миром объектов и лишь изредка прорывается к миру существ».
В современном западном искусстве давно обрел место странный герой: бездеятельно-равнодушный, спокойно-циничный и вместе с тем со взрывами внезапных, нелогичных поступков, с механической эротикой случайных связей, где жестокость выглядит чувством, заменяющим любовь, одинокий, замкнутый и вместе с тем иногда воинственно «общительный» и т. п. Нравственный вакуум, в котором существует такой герой,- это отражение реальных процессов, происходящих в капиталистическом обществе. Под модным термином «некоммуникабельность», применяемым к отношениям этого героя, скрывается потеря морального резонанса между людьми, утрата согласия в отношении нравственных ценностей, а под понятием «психологии эксцесса», призванным объяснить нелогичность его внезапных поступков,- его накопленное раздражение, отчаянная пустота души, выливающаяся во взрыв аморальных вожделений и разрушительных, неуправляемых «капризов». Со временем такой, нравственно изолированный индивид не только деградирует в богатстве своего душевного миpa, но и воспроизводит вокруг себя отношения морального равнодушия, черствости, своеобразной эмоциональной и рассудочной тупости.
Тупые в эмоционально-нравственном отношении люди встречались, конечно, во все времена и эпохи, и чисто количественная характеристика (несмотря на ее несомненную важность) в данном случае еще не выявляет всю глубину опасности этой черствости для духовного здоровья человека. Все дело в том, что даже у людей, способных к эмоциональному контакту, нравственное чувство глохнет, слабеет перед лицом равнодушного, безразличного мира. Тупому в эмоционально-нравственном отношении оказывается легче, спокойнее «жить» в ценностно-опустошенной атмосфере частнособственнического общества.
Известная степень морально-эмоциональной тупости индивида становится не отклонением, а нормой, неким новым «ценностным» (!) качеством человека, погруженного в «псевдожизнь» равнодушной социальной среды. То спокойствие, которое сродни прямому равнодушию и которое Лев Толстой считал синонимом «душевной подлости», вдруг обретает свои «права гражданства» на шкале одобряемых нравственных качеств личности. Появляются люди, которые гордятся своим равнодушием, холодностью, нечувствительностью, эмоционально-нравственной «непрошибаемостью». Люди – нравственные деревяшки, «деревянность» которых, как моральное качество, не только не скрывается, а выставляется напоказ, как некое «достоинство». И действительно, нравственное равнодушие и эмоциональная деревянность выглядят удобным свойством в опустошенных отношениях людей типа «использовал – выбросил». Здесь «преодолеваются» болезненные трудности взаимопонимания, сочувствия, сопереживания за счет… отказа от самого взаимопонимания, сочувствия, сопереживания. Ампутация моральной чувствительности у индивида выглядит как весьма полезная операция, предупреждающая его возможные нравственные страдания от горя и несчастья других людей, от неудачных попыток проникнуть в их нравственно- психологический мир.
Наступает страшное явление: равнодушное, бесчувственное одиночество, существование индивида с пустой, испитой душой, где… «ничего не происходит». Равнодушное одиночество, безразличие не только к
