— Ты чего такой странный? — удивился Женя, энергично жуя банан. Он кинул мне шорты. — Одевайся, завтрак скоро. Так почему ты весь в порезах? Подрался с кем-то, что ли? Когда успел? Или ночью сам себя избил? Гы-гы.
— Женя… — прошептал я, подозрительно осматривая комнату. Я не верил в происходящее. Картина тонущего корабля была очень реальной, я все еще не мог прийти в себя.
— Что?
— Почему я здесь?
Женя помолчал, потом заржал, как лошадь.
— Ты чего, выпил? Но где выпивку взял? На теплоходе же ее не было!
— Почему — я — здесь? — повторил с расстановкой я вопрос, щупая стены, словно проверяя их на прочность, или на реальность — не знаю, как правильнее сказать.
— А где ты должен быть?
— В тонущем теплоходе, где же еще?
— Ты, брат, как себя чувствуешь? Может, Просто Настю позвать, пусть она тебя осмотрит?
— Настю? Она что, тут? Вы ее нашли? Она сказала, почему ушла с теплохода? Ее не перерубило винтами? А Люба где? Она купила себе новые очки?
— Влад… — осторожно начал Женька. — Ты, это… на солнце перегрелся? Настя никуда с теплохода не уходила, она как привязанная ходила за нами и следила за каждым нашим шагом. И как она могла уйти с теплохода? В море, да? И с какой стати ее должно было перерубить винтами? И что с Любкиными очками? Зачем ей покупать новые?
Я, будто пришибленный, сел на кровать и крепко сжал голову ладонями.
«Мне что, все приснилось? Но этого не может быть, все это случилось на самом деле. Насти не было на судне, капитана — тоже, в теплоход врезался танкер, и наша посудина затонула, а я умер. Хотя если бы я умер, то не сидел бы сейчас здесь и не беседовал с Женькой…»
— Ты, наверное, еще после дороги и сна не отошел, — догадался друг. — Так порезы у тебя откуда? Ты что, йог? На стеклах спишь?
— Нет… То есть да… Да, йог… Конечно же, я йог!
— Но когда ты успел? Мы же вчера купались, и никаких порезов я не видел. А стекла когда наколотил? И где осколки сейчас? Почему их нет в постели? Ты их носишь с собой в мешочке? А научи меня, как стать йогом! Только быстрее, чтоб до завтрака успели!
— Слушай, отстань, — измученно попросил я, — будь другом, дай подумать.
— Ладно, ты думай себе сколько влезет, а я на первом этаже, скоро завтрак. Давай одевайся и спускайся.
Сказать, что голову разрывали мысли, — значит не сказать ничего. Я никак не мог поверить, что мне все приснилось. Да и порезы говорили о том, что я прав… Может, я нечаянно принял наркотики, и все пережитое — галлюцинация? Выпил? Не могу же я ни с того ни с сего сойти с ума… Да и тело все болело, как будто я всю ночь провел без сна.
— Го-о-осподи, — простонал я, — что же со мной творится?
Окончательно добил меня ворвавшийся в комнату Женька. Он полез в свою тумбочку и достал стопку фотографий.
— Вот, смотри, забыл тебе фотки со вчерашнего вечера показать, — сказал он, усаживаясь на мою кровать.
Я машинально взял снимки и посмотрел на первый. Я стоял у борта теплохода. Сзади меня резвились дельфины. Выглядел я счастливее некуда. На второй фотографии было уже темно. Я увидел себя в обнимку с недовольной Любой. Везде горели разноцветные огни, китайские фонарики, все это великолепие отражалось в воде. На третьей карточке были мы с Женькой. Я держал в руках молочный коктейль, а Женька скорчил рожицу. Фон был незнакомый. Самое главное, что я не помнил, как фотографировался!
— Где ты их взял? — ляпнул я первое, что пришло в голову, все больше и больше запутываясь в происходящем.
— Напечатал, — пожал плечами Женька. — К моему цифровому фотоаппарату присоединяется специальная штука, типа мини-принтера, которая сразу же распечатывает фотки. Круто, да? Папа на день рождения подарил. Я хотел просто цифровик, а отец купил его вместе с такими наворотами…
— Круто, — согласился я. И показал ему третий снимок: — А где это мы?
— Как где? — удивился он. — Мы сфоткались, когда ночью с теплохода возвращались. А это ты с Любкой стоишь. Кстати, вон, видишь, с ее безобразными очками все в порядке. Прикинь, Ирка сказала, что ей больше мужские пошли бы, а она разозлилась и вцепилась в ее волосы… Весело было… А это ты стоишь на фоне дельфинов. Ты чего, память потерял или прикалываешься?
Фотографии выпали из моих рук и посыпались на пол. Я не мог ничего понять.
— Женя, окажи мне одну услугу…
— Какую?
— Ударь меня, да посильнее. Пожалуйста.
— С дуба рухнул? Зачем мне тебя бить? Ты к тому же весь в порезах — больно будет.
— Ударь!
— Зачем? Не буду!
— Ударь! Трудно, что ли?
Женька пожал плечами и залепил мне звонкую пощечину. Признаться, я ожидал удара несколько иного. В лицо кулаком, например, или что-то еще. Но никак не пощечину. Но в принципе неважно, какой был удар, главное, что я никуда не делся. Ни проснулся, ни попал в другую картину.
— Ну как, нормально? — забеспокоился Женька. — Если хочешь, я еще могу.
— Нормально. Больше не надо. Ты, как я погляжу, во вкус вошел. Слушай, сейчас я тебе расскажу одну историю, только обещай не смеяться.
— Рассказывай, только побыстрее — Просто Настя рассердится, если мы опоздаем.
— Да ну ее, у меня дела поважнее, — отмахнулся я и подробно все рассказал соседу по комнате.
Сначала он покатился со смеху. Потом посерьезнел. Просмотрел снимки. Перевел взгляд на мои порезы.
— Может, тебе показалось? — в конце концов спросил он, странно озираясь вокруг. История произвела на него впечатление.
— Нет, не показалось. Хочешь, докажу?
— Докажи…
— Пойдем спросим у Славы, какой у него страх. И вообще, Слава ли его зовут и есть ли он в лагере? А потом спросим у Насти, конечно, если она была в рубке, — где висит шнур гудка.
В толпе ребят я отыскал Славу. Оказывается, он действительно существовал и звали его Славой. И страх у него был тот же, что и в моем «сне». Мы разыскали Настю, и она сказала, что была в рубке много раз, и описала, где висит шнур. Именно там, где «видел» его я… Кроме того, я проверил свою сумку и не обнаружил там очков… А когда спросил у Любы, не давал ли я ей случайно свои очки, она покрутила пальцем у виска, назвала меня дураком и повертела перед моим носом своими очками с толстыми линзами и еще раз сказала, что я дурак.
В полном ошеломлении мы с Женькой вышли в сад.
— Да, дела-а, — многозначительно протянул он. — Но, может, это все-таки совпадение?
— Нет… Сам разве не видишь, что все сходится?
— Прямо триллер какой-то. Ты думаешь, то ли ты сумасшедший, то ли все остальные, да?
— Прямо в точку, — подтвердил я. — И до сих пор не пойму: сплю или это реальность? Но судя по следу от твоей пощечины и моим порезам — реальность.
— Это так круто… Вот бы мне оказаться на твоем месте.
— Ты что, серьезно?
— Ага! Ты сам не понимаешь своего счастья! — восхищенно воскликнул Женька. — У меня предложение: давай подождем, вдруг что-нибудь еще случится? Тогда будем думать серьезно. Может, к колдунье какой-нибудь сходим, их же сейчас полно. Куда ни плюнь — в колдунью попадешь.
— И все как одна потомственные. Хоть бы одна для приличия самоучкой назвалась… Ладно, поживем — увидим. Идем завтракать, в животе уже урчит.
И тут Женька воскликнул:
— Ха! То, что ты угадал имя Славы и месторасположение шнура, ничего не доказывает! Вдруг ты с этим Славой еще раньше познакомился и в рубку вчера заходил?
— Не заходил я никуда, — буркнул я. — Не хочешь — не верь, но как по-другому доказать — не знаю.
Пока мы завтракали, Женька мне рассказывал, как мы провели вчерашний вечер. Слушая его, я без конца диву давался, но некоторые места в наших историях совпадали. Например, Ира сказала Любе, что ей пошли бы мужские очки (которые в моей истории ей уж точно шли), а Люба с ней подралась. Еще совпадением была стая дельфинов, проплывавшая мимо теплохода, но Настю, по Женькиным словам, мы не искали, она все время находилась рядом. Женька мне показал наше коллективное фото…
Нет — с ума я не схожу. Тут что-то другое творится… Но что? Очень интересный вопрос…
Весь день я ходил как сонная муха. Так и не понял, что было на тренинге. По-моему, каждый из нас рассказывал друг другу о своих страхах.
Потом, после тренинга, у нас было личное время до трех дня.
Женька куда-то умчался, а я принялся бесцельно бродить по городу.
Веселые загорелые люди, ходившие по улицам, подействовали на меня отрезвляюще и внесли некоторую ясность в мои мысли.
Что же все-таки произошло?
Я приехал в лагерь, разложил вещи, и мы отправились на морскую прогулку на теплоходе. Все было хорошо, да что там — просто прекрасно! — пока мы не обнаружили, что с нами нет вожатой. И все началось-завертелось: разбитые очки Любы, поиски Насти, потом выяснилось, что нет и капитана, танкер прямо по курсу, затем я забежал в каюту и утонул. Все было очень реально и вполне даже ощутимо — вон, на руках, ногах и лице у меня порезы. Правда, кажется, их меньше отчего-то стало… Кстати говоря, Настя за завтраком даже не поинтересовалась, почему я весь в зеленке. Но об этом подумаем после. Вернемся к теплоходу. Я утонул и… проснулся. Но как такое может быть? Я же не засыпал, чтобы потом просыпаться, правильно? Или уже можно просыпаться не засыпая? Сомневаюсь.
Далее выяснилось, что я очень весело провел вечер — с Любой почему-то в обнимочку на снимке запечатлен… Молочный коктейль пил… И, главное, я ничего этого не помнил. Ни дискотеки, ни того, как Женька меня фотографировал, ни молочного коктейля, ни возвращения обратно в лагерь…
Что-то тут не так, мне это очень не нравится.
— Вот черт! — услышал я над ухом голос какого-то парня и будто проснулся. — Никому дозвониться не могу! — Он остервенело нажимал на кнопки мобильного телефона. — Что за чертовщина? Даже сообщения не отсылаются!
Я вспомнил, что так и не позвонил родителям, и направился к ближайшему ларьку, который находился через дорогу.
Оглянувшись по сторонам, я побежал к цели, и тут… Из-за угла выскочила машина и понеслась прямо на меня.
Вокруг раздались крики, а я смотрел на мчащуюся на меня машину и не мог сделать ни шага. Словно оцепенел.
Когда до столкновения оставалось всего ничего и я уже представил себя в морге, я ощутил удар в плечо и повалился на тротуар. Мимо на большой скорости промчалась машина. Парень, что меня спас, лежал со мной рядом. Он прищурился и проводил взглядом машину.
