— Подожди, что-то не вяжется в твоем рассказе. Ты же говорила, что до Козырева дотянуться не могла. Откуда же тогда русалки?
— А откуда на территории НИИ появился призрак Шестиглавого Змея? Откуда в этой комнате изображение Алины? Просто радиус действия генератора голограммных изображений значительно больше радиуса действия гравимодулятора.
— Хм. Но если это так, то почему пули чертей летели за мной на территорию института, за пределы твоей досягаемости?
— Потому, что стреляли они из настоящих автоматов.
— Где они их взяли?
— Отобрали у охранников.
— А зачем они стреляли в меня? Чтобы убить? Из любви ко мне? Или от нечего делать?
— Я не хотела твоей смерти. Но Козырев, а потом Щегол сломали мой сценарий, и я должна была что-то предпринять. Я хотела ранить тебя.
— Снова ранить?! Понадобился еще один «эксперимент»? Потребовалась еще одна 'экстремальная ситуация' для изучения 'спектра чувств' взбунтовавшейся марионетки?!
— Нет. Раненый ты не ушел бы далеко…
— …Подох бы возле распределительного щита, как назидание прочим непокорным, которых бы ты прислала следом!
— Нет. Нет же! Нет!!! — закричала истерично Алина. — Я спасла бы тебя! Заарканила бы настоящей веревкой и втянула бы в зону действия модулятора. Или бы сделала лоботомию одному из охранников, заставила бы его принести тебя…
— Стой! — вдруг перебил я ее. — А не делаешь ли ты сейчас кому операцию на мозге, чтобы заставить воткнуть проклятый штепсель в розетку? Может, ты для того и затеяла откровенный разговор, чтобы выиграть время?
— Выиграть время? Боже мой, Володя, зачем оно мне? Я надеюсь заполучить в союзники тебя. Надеюсь, что кабель подсоединишь ты сам.
— А если нет?
— Ну только тогда я прооперирую Щегла или кого-нибудь из охранников.
— Но ты же сама говорила, что у тебя для этого нет условий.
— Верно, условий нет. После операции он умрет, но прежде успеет выполнить мое задание.
— Да ведь ты психопатка! Тебя надо изолировать и лечить! Или ремонтировать? А может, проще и надежнее убить?
Я встал из кресла и пошел к рубильникам.
— Нет! — закричала Алина, прочитав мои мысли.
Она обогнала меня и заслонила рубильники собой. На глазах ее блестели слезы.
— Володя, милый, любимый, — причитала она, — не делай этого! Ради всего святого, пощади!
Я растерялся. Столько боли, отчаянья, тоски было в ее глазах! Я хотел притронуться к заплаканной щеке девушки, но лишь убедился липший раз, что передо мной призрак. Медлить я не имел права.
Я дернул вниз рубильник с надписью: «Гравимодулятор». Алина застонала.
— Ты лишил меня рук, милый, — прошептала она.
Я содрогнулся. Руки у призрака исчезли. Вместо них оказались кровоточащие обрубки.
Я резко дернул вниз рубильник стационарного гравигенератора и протянул руку к тому, который был с надписью; 'ЭВМ'.
— Я убью тебя, если ты отключишь этот рубильник, — свирепо прошептала безрукая Алина.
— Как? — спросил я, взявшись за головку рубильника. Алина молчала.
— Как ты собираешься убить меня? — переспросил я. — Взорву реактор атомной электростанции.
— Взрывай, — сказал я обозленно и решительно, дернув сначала рубильник с надписью «ЭВМ», а затем — «АЭС», после этого — все остальные, торчавшие на стене.
Алина исчезла.
— Глупенький! — раздался затихающий шепот Алины. — Я не убила бы тебя… Я люблю тебя…
В шепоте этом было столько безысходной печали, что я взвыл самым натуральным образом, схватился за голову и выскочил в коридор.
Я бежал по лестнице, потом по территории НИИ, а в ушах все звучал затихающий шепот Алины, и не покидало меня ощущение, что я только что, собственными руками, убил человека.
Как в горячем тумане брел я по автостраде, обессилев от бега и от того, что пережил в вычислительном центре. Меня пытались остановить не бритые целую неделю охранники, что-то кричал мне в ухо взъерошенный Щегол, а я не мог понять, что им нужно. Впрочем, вскоре они оставили меня в покое, сочтя, наверное, за психа.
Я брел, а в голове почему-то неотвязно крутились первые строки 'Божественной комедии' Данте Алигьери: 'Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…'
В воздухе повисли вертолеты. Наши вертолеты. А еще через несколько минут возле меня остановился головной танк бронированной колонны.
Люди, выскочившие из него и из других машин, бросились обнимать и качать меня. Я не понимал причины их восторга и не разделял его. Не сразу, я узнал в восторженной толпе Шурика и Толика. И только когда они начали душить меня в своих объятиях, страшный туман, сковавший, мозг, наконец начал таять…
19
К палатке на берегу мы подъехали поздно вечером — солнце уже уселось на кромку бора за озером. Но на остриях, верхушек сосен ему, светилу, восседать, наверное, было не очень удобно и оно начало медленно сползать на землю.
Толик, выскочив из «Жигулей», кинулся придирчиво изучать место нашего бивуака. Очень скоро он начал издавать нечленораздельные, но явно восторженные звуки. Место, выбранное мной и Шуриком, его, судя по всему, устраивало.
Шурик без лишних разговоров принялся разводить костер — комары уже начинали свою вечернюю осаду.
Я, кряхтя, сел у палатки, оперся спиной о ствол огромной сосны и закрыл глаза. Я устал. Я чертовски, неимоверно, фантастически устал!
Весь день я отвечал на сотни, тысячи, десятки тысяч вопросов, писал какие-то отчеты и расписки, подписывал акты, водил толпы экспертов но местам моей эпопеи'. И рассказывал, рассказывал, рассказывал… А мне было так не до этого!..
Только к вечеру, когда я уже попросту валился с ног, Комиссия по изучению феномена Зоны сжалилась надо мной и отпустила при условии, что дальше палатки на берегу озера я никуда не сбегу. К следующему утру мне пообещали заготовить еще несколько тысяч вопросов…
Часа через два, когда уже стемнело, прикатил Кубический Ваня. Приехал он на «Яве» Толика. Нашла ее милиция, кто-то по ошибке угнал, удирая от Змея Горыныча в первый день чудес.
Кубический Ваня, он же Иван Иванович Иванов, он же директор НИИ прикладной гравитации (теперь я знаю, к чему ее 'прикладывают'!) привез бутылку армянского коньяку, чтобы хоть с опозданием, но все же отметить мой день рождения. Я взял бутылку и задумчиво посмотрел на этикетку. И вдруг вздрогнул. На этикетке стоял знакомый штамп ресторана «Сибирь»! Именно такой я пил в замке!
— Откуда это? — спросил я.
— Коньяк? — откликнулся Иван Иванович. — Со склада кафе института. Из запасов метрдотеля. Кто- то, верно, запасы переполовинил за эти дни. но немного еще осталось.
— А почему на штемпеле: 'ресторан 'Сибирь'?
— Так ведь наше кафе — его филиал.
