— Однажды мне захотелось проверить то, насколько возможно вместе с интеллектом перенести склонность к какой-нибудь особенной деятельности, свойственной людям: например, рисованию, музицированию, пению… Среди моих друзей был художник. Именно его интеллект и был использован в качестве основного. Соответственно, когда я увидел, что и эта гипотеза подтвердилась, и мой питомец стал проявлять явный интерес к живописи, я решил дать ему соответствующее имя… И назвал его Сальвадором.
— Следовательно, картины, выставленные на выставке в галерее Самуэля Стивенсона, действительно, были написаны Сальвадором?
— Именно… Сальвадор оказался поистине талантливым художником. И именно это обстоятельство я считаю основным в моей работе, то, что мой питомец оказался, в конце концов, не просто человекоподобным существом, а оригинальным существом, перенявшим человеческий талант…
— Знал ли кто-нибудь из известных вам коллег-ученых о вашем открытии?
— Нет… Я решил не беспокоить никого прежде времени до того, пока я сам все, как следует, не проверю и не разберусь во всем сам…
— Как Сальвадор относился к вам?
— Как к своему другу, брату, с уважением…
— А как он сам воспринимал себя в сравнении с людьми? Он никогда не задавался вопросами относительно существенной разницы между ним и людьми?
— Я старался не обострять его внимание на этом вопросе, хотя он, безусловно, мог видеть разницу между мной и собой. Однажды я объяснил ему, кто он и рассказал ему 'его историю'. Я постарался сделать это осторожно, и думаю, что мне это удалось…
— Входило ли в ваши планы представление Сальвадора людям?
— Вначале — да, но затем я не был в этом уверен, так как перестал считать, что люди смогут принять его таким, какой он есть на самом деле…
— Правда ли то, что Сальвадор был похищен?
— Да…
— Как это произошло?
— Согласно той информации, которую нам представили в Мексике, Сальвадор был замечен во время прохождения его выставки. Один из студентов, приглашенных на выставку, рассказал о Сальвадоре своим друзьям, которые довольно быстро решили воспользоваться случаем заработать на Сальвадоре деньги. Им удалось продать Сальвадора в один из мексиканских цирков, в котором Сальвадора выставляли в качестве говорящего животного…
— В каком состоянии находится ваш питомец сейчас?
— За полгода пребывания в чудовищных условиях Сальвадор полностью лишился приобретенного им ранее интеллекта… Это связано с тем, что для поддержания нормального функционирования приобретенного интеллекта, Сальвадор должен был находиться под моим постоянным наблюдением. И потом, за три года мне приходилось пятнадцать раз проводить операции по переносу интеллекта и регулярно следить за его состоянием. И так, как последние полгода данная работа не проводилась, в мозге Сальвадора произошли необратимые изменения…
— Значит, вы считаете, что для благоприятного функционирования приобретенного интеллекта, необходимо его постоянно регулировать и дополнять?
— Да, именно так я и считаю…
— Но как, в таком случае вы объясните случай, проведенный до вас доктором Джонсоном, — неожиданно спросил один из журналистов. — Разве господин Каннингфокс подвергался дополнительному переносу интеллекта? Вы ведь не станете отрицать того, что благодаря однажды перенесенному интеллекту господин Каннингфокс достиг довольно высокого уровня интеллектуального развития, и его развитие продолжается и по сей день?
Никто из сидевших за столом вместе с Вайсманом не ожидал такого поворота. Однако Вайсман не растерялся. Немного подумав, он ответил и на этот вопрос:
— Знаете ли, именно этот вопрос является для меня самым простым на сегодняшний день…
Доктор Джонсон удивленно посмотрел на Вайсмана.
— Ответ станет для вас совершенно очевидным, как только вы серьезно задумаетесь над тем, можно ли сравнивать человека с обезьяной, мозг человека с мозгом обезьяны, интеллектуальные возможности человека и обезьяны, — сказал Вайсман и, улыбнувшись, откинулся на спинку стула. — И потом, что вам известно о господине Джозефе Каннингфоксе?
Вайсман посмотрел на Джозефа и спросил его разрешения продолжить объяснения.
— Да-да, конечно, господин Вайсман! — вежливо ответил Каннингфокс и принялся внимательно слушать Уолтера.
— Феномен Джозефа Каннингфокса объясняется чрезвычайно просто, уважаемые дамы и господа! Я с абсолютной уверенностью, основанной на моем личном изучении интеллекта господина Каннингфокса до и после проведения операции, могу заявить, что мозг господина Каннингфокса на данный момент не содержит не единой тысячной доли процента интеллекта господина Уитни!
Увидев массовое проявление удивления, Вайсман продолжил:
— Джозеф Каннингфокс на самом деле нуждался не в интеллекте, а в определенном стимулировании его интеллектуального развития. Имеющийся у господина Каннингфокса интеллект не является просто интеллектом, полученным им от профессора Уитни, а представляет собой результат активного интеллектуального развития, вызванного посторонним интеллектом. Проблема, которую семья господина Каннингфокса приняла за необразованность, на самом деле была крайней формой закомплексованности, результатом неправильного воспитания. В результате этой закомплексованости в мозге Джозефа образовался своеобразный эмоциональный или — психологический барьер, препятствовавший его интеллектуальному развитию. Для того чтобы поверить мне, достаточно обратить внимание на тот неопровержимый факт, что отец и братья господина Каннингфокса являются чрезвычайно умными людьми. А в паршивую овцу в семье я, простите, никогда не верил. Таким образом, все проблемы господина Каннингфокса были исключительно психологическими. А проведенная операция и внезапный шок, возникший в результате неудачного её завершения в дополнении с резким вторжением в мозг Джозефа тридцати процентов громадного интеллекта профессора Уитни, пробили вышеупомянутый мною психологический барьер. Именно за счет этого в мозге господина Каннингфокса стали бурно протекать процессы, которые должны были начать происходить намного раньше, но по известным причинам, несколько запоздали…
— Следовательно, господин Каннингфокс мог бы добиться всего и без интеллекта профессора Уитни?
— Не совсем так… Интеллект профессора Уитни был необходим ему лишь на момент устранения психологического барьера. И в этом случае, господину Каннингфоксу, безусловно, есть, за что благодарить профессора Уитни. Но говорить о том, что Каннингфокс стал умнее за счет интеллекта господина Уитни, в данном случае, все-таки, не приходится…
— И что же вы теперь будете делать с вашим питомцем?
— С Сальвадором?
— Да…
— Увезу его в Африку… Где буду следить за процессом его адаптации к естественной для него среде.
— Вам не жаль того, что все, что вы делали в течение долгого времени, сейчас оказывается совершенно бесполезным?
— Безусловно, мне очень жаль… И, прежде всего, самого Сальвадора. Если бы не недавние события, его развитие не остановилось бы… Но, что поделаешь, такова жизнь… Хотя, я не могу сказать, что то, что я сделал, сейчас бесполезно. Проведя столь грандиозную работу, я приобрел огромный опыт, который поможет мне впредь не совершать прежних ошибок и сохранять бдительность.
Глава 45
Наступил день отъезда Вайсмана и Сальвадора.
Вместе с доктором Джонсоном они должны были плыть в Африку на корабле.
Лиз приехала в порт для того, чтобы проводить их.
Она успела подъехать к тому моменту, когда они начали подниматься на борт корабля.
До отправления оставалось полчаса, и доктор Джонсон предпочел подняться в каюту раньше Вайсмана с тем, чтобы проверить все необходимое, в том числе и условия, в которых должен был ехать Сальвадор.
Поэтому, скоро попрощавшись с Лиз, он отправился на борт корабля. Сальвадор по просьбе Уолтера также пошел следом за доктором Джонсоном, неся на плече какую-то странную сумку. В этот момент Лиз подумала, что в Сальвадоре, все же осталось что-то от разумного существа, хотя ей, безусловно, очень не хватало теплых, добрых слов, которыми они с ним могли обменяться, если бы с Сальвадором не случилось несчастье…
— Будем прощаться… — растерянно заключил Уолтер, когда доктор Джонсон и Сальвадор скрылись из поля зрения.
— Очень жаль, что все закончилось так печально, — ответила Лиз. — Мне будет очень не хватать вас с Сальвадором. Я успела к нему привыкнуть… Неужели, все настолько безнадежно?
— В отношении Сальвадора? Боюсь, что да…
— Очень жаль…
— Мне — нет, — неожиданно ответил Уитни. — Сделав его однажды сверхобычным существом, я уже дорого поплатился за это, а он тем более. Ни к чему повторение горькой ошибки. Теперь все сложится так, как должно…
— Ты считаешь, что естественная среда более подходит для него?
— Звучит странно, не правда ли? Мы сомневаемся в том, что кому-то может не подходить естественная среда. Уже так похоже на человека. Именно он всегда выбирал для себя среду неестественную, постоянно искусственно ухудшая её. Сальвадор, к счастью, не человек и ему проще будет вновь адаптироваться к своей родной среде, не волнуйся…
— Я не совсем согласна с тем, что Сальвадор не человек… Знаешь, Уолтер. То, что я скажу тебе сейчас, вероятно, удивит тебя. Но, не смотря на мои прежние взгляды, в этом случае я готова была полностью тебя поддержать, и сейчас готова… Я не считаю, что ты сделал правильно, положив всему конец. Тебе нельзя было останавливаться на достигнутом. Сальвадор не животное…
Уолтер вопросительно посмотрел на нее.
— Да, не удивляйся. Я, действительно, так думаю…Сальвадор не животное, давно уже не животное. И я на твоем месте сделала бы всё возможное, чтобы его дальнейшее развитие не остановилось. С твоим талантом и способностями ты мог бы достигнуть много…
— Мне очень приятна твоя оценка моих способностей, дорогая Лиз, но я ничего не могу поделать. Я не стану продолжать издеваться над несчастным Сальвадором. Не хочу брать на душу очередной грех…Я просто постараюсь обеспечить ему лучшие условия у него на родине.
— Ну, что же… — рассеяно заключила Лиз. Если ничего нельзя поделать, пусть будет так, как ты сказал. Видимо, тебе уже пора идти…
— Да, уже пора…
— Обязательно напиши мне, когда приедешь! Расскажи, как вы устроились. И вообще, постарайся держать меня в курсе дел по возможности!
— Обещаю… Да, Лиз, — неожиданно сказал Уолтер. — Чуть не забыл! У меня к тебе есть одна просьба…
— Слушаю…
