Спустя две недели тщательного изучения дела Уолтера Вайсмана, он был выпущен на свободу без предъявления каких-либо обвинений. Однако от него потребовали, чтобы он собственнолично отвез Сальвадора в то место, в котором он и был найден Вайсманом пять лет назад. В качестве сопровождающего специалиста был избран доктор Джейкобс Джонсон, который, не колеблясь, согласился с поставленной перед ним задачей.
Глава 44
Однако этим решением долгая эпопея под названием «Сальвадор» не окончилась.
Общество, доведенное собственным любопытством до крайности, требовало обнародования информации о Сальвадоре.
Понимая состояние Уолтера, его друзья решили приехать к нему домой для того, чтобы обсудить с ним дальнейшие действия, которые ему, на их взгляд, следовало предпринять для того, чтобы напряжение, возникшее в обществе, спало.
Уолтер находился в крайне изможденном и абсолютно безразличном ко всему происходящему состоянии. Сальвадор оставался в его доме, но был совершенно не похож на того Сальвадора, которого знали наши друзья. Из всех прежних, имевшихся у него проявлений человеческого интеллекта не осталось совершенно ничего… Из-за этого Вайсману пришлось поместить его в отдельное помещение. То, что не удалось преступникам из Мексики, совершили сотрудники института зоологии, доведшие своими тестами несчастного Сальвадора до неузнаваемого состояния.
— Конечно, теперь, когда в Сальвадоре произошли необратимые процессы, я согласен с тем, что самое лучшее, что только можно для него сделать, это, — увести его туда, откуда его взяли… — безразлично заключил Уолтер.
— Значит, в дорогу ты уже собрался? — спросила Лиз.
— У меня и выбора-то нет…
— Необходимо встретиться с журналистами, я думаю, — осторожно сказал Уитни.
— Для чего?
— Видишь ли, общество, хоть оно и жестоко, заслуживает того, чтобы знать правду о таком серьезном открытии, и желательно, из первых рук.
— Не вижу необходимости… Это самое общество считает себя слишком просвещенным, и поэтому давно уже нашло ответы на все свои вопросы. Вряд ли оно нуждается в моих объяснениях. Да и потом, им нет никакого дела до того, что я сам думаю по этому поводу. Большинство называет меня обычным преступником.
— Если ты помнишь, и я вначале не принимала твою точку зрения — возразила Лиз. — Но, в дальнейшем, оценив по настоящему твое открытие, я изменила свое отношение к работе.
— Я благодарен тебе за это, дорогая Лиз, — спокойно ответил Уолтер. — И благодарен всем вам за все, что вы для меня сделали, для меня и Сальвадора. Теперь, когда мне его вернули, когда при вашей активной помощи мне удалось вырвать его из рук преступников, я должен думать только о нем, чтобы исправить допущенную мной ошибку.
— Сальвадор был прекрасным существом… — сказала Пэмела.
— Именно, был… — ответил Уолтер. — Но как раз общество и внесло свой вклад в то, что его теперь больше нет в том состоянии, которого мне однажды удалось достигнуть.
Внезапно зазвонил звонок на входной двери.
— Странно, кто бы это мог быть… — растерянно сказал Уолтер.
— Я открою, — ответила Лиз и направилась к дверям.
Вернулась она уже вместе с доктором Джонсном, который довольно энергично поприветствовал всех, и обратился к Вайсману:
— Уолтер, собирайтесь, через час у нас пресс-конференция. О зале я уже побеспокоился. Все крупные издательства проинформированы.
Вайсман бросил на Джонсона недружелюбный взгляд, но ничего не ответил.
— Собирайтесь, Уолтер, собирайтесь, — уверенно повторил Джонсон. — Позже вы и сами поймете, что я прав.
— Ну, вот видишь, Уолтер! — заключил Уитни. — Не только мы думаем, что встреча с прессой необходимо. По крайней мере, теперь им придется опираться на твое мнение, и в газетах перестанут появляться невероятные истории о Сальвадоре.
— Кстати, на пресс-конференцию был приглашен и Джозеф Каннингфокс, являющийся, как известно, участником первого эксперимента в области, к которой относятся ваши недавние разработки. Он, в свою очередь, опубликовал статью, в которой категорично заявляет о том, что направление, в котором вы работали, является неоценимо важным для развития современной науки. И потом, среди приглашенных журналистов — представители наиболее серьёзных научных изданий, которым выпала честь довести до людей правду о вашей работе…
— Ну, что ж, если все уже организовано, видимо, так будет лучше… — разведя руками, ответил Вайсман. — Быть по-вашему… Я буду готов через пятнадцать минут.
— Вероятно, мое присутствие также понадобится? — спросил Уитни.
— Если вы не откажетесь, Уолтеру, я думаю, это поможет, — ответил Джонсон.
Спустя сорок пять минут Уолтер Вайсман был полностью к услугам Нью-Йоркской прессы. Доктор Джекобс Джонсон, Джеральд Уитни, Джозеф Каннингфокс и два независимых специалиста, приглашенных Джонсоном сидели за одним столом и были готовы отвечать на различные вопросы журналистов, имеющие прямое отношение к научной деятельности Уолтера Вайсмана.
Лиз, Пэмела, Кейт, Стивен и Чарли разместились в первом ряду зала, который был почти заполнен представителями прессы.
Вайсман морально готовился к предстоящей схватке, так как понимал, что, не смотря на присутствие других специалистов, готовых отвечать на вопросы, именно он, Вайсман, должен был оказаться в центре самых жестких дебатов.
И он оказался абсолютно прав, — с самой первой минуты пресс-конференции вопросы градом посыпались на его голову.
— Не могли бы вы объяснить нам, доктор Вайсман, кто такой Сальвадор? Человек это, или животное?
Основательно собравшись с мыслями, он начал:
— Сальвадор — не человек. Это обыкновенная обезьяна, орангутанг, еще около шести лет назад обитавшая в тропическом лесу Африки и привезенная мною специально с целью проведения моего научного эксперимента по переносу человеческого интеллекта…
— Кто был инициатором переноса интеллекта животному от человека, и каким образом возникла эта идея?
— Данный эксперимент является продолжением научной разработки, начатой доктором Джонсоном, в которой я также принимал определенное участие.
— Однако вы не значились в числе официальных разработчиков?
— Господин Вайсман был приглашен мной для участия в работе, — ответил доктор Джонсон за Вайсмана. — Однако он пожелал вести самостоятельное изучение, и, в общем, был вправе… Но, не смотря на это, господин Вайсман добился значительных успехов в данной разработке, и мне приходилось не раз обращаться к нему за советом. Я прошу прощения, Уолтер, продолжайте, пожалуйста!
— Да, спасибо за комментарий, доктор Джонсон! — ответил Уолтер, обращаясь к своему коллеге, и продолжил: Согласно вышеупомянутой разработке, существовала возможность переноса интеллекта одного человека другому при помощи специально разработанного прибора. Как известно, я специализируюсь преимущественно в области зоологии. Именно поэтому у меня возникла идея попытаться изобрести прибор, подобный разработанному в лаборатории доктора Джонсона, и дающий возможность переноса человеческого интеллекта животному.
— Вы с самого начала верили в успех дела?
— Не совсем. Моя идея представляла собой отдельные расплывчатые мысли. Я лишь мечтал о том, что было бы интересно добиться такой возможности, проверить, насколько такое вообще возможно, когда животное, получившее человеческий интеллект, начинает меняться, как бы постепенно превращаясь в существо, близкое к человеку… Мной управлял чисто научный интерес и, думаю, что это можно понять.
— И однажды вам удалось разработать такой прибор?
— Да, через два года после принятия решения заниматься этим делом, я действительно, создал этот прибор.
— И тогда вы применили его в отношении того самого орангутанга, которого вы привезли из Африки.
— Да, именно так… В том же году, когда я решил заняться изобретением прибора, я привез из Африки детеныша орангутанга, хотя прибор еще был лишь в проекте, так как считал, что все то время, что я собирался заниматься разработкой прибора, будет лучше, если животное начнет постепенно отвыкать от родной среды и привыкать к человеку. Таким образом, два года, что я разрабатывал прибор, мой питомец находился у меня, и воспитывался мною, как домашнее животное.
— Эксперимент удался сразу?
— Не смотря на все мои опасения и неудачный опыт применения прибора на операции, участниками которого были всем вам хорошо известные господин Уитни и господин Каннингфокс, первая же операция прошла успешно.
— Первая? Их было несколько?
— Совершенно верно, их было несколько. Это было связано с тем, что я решил переносить своему питомцу интеллект постепенно, небольшими «порциями» для того, чтобы он мог благополучно укладываться в мозге животного наиболее эффективно. Здесь необходимо отметить, что, если среди вас есть люди, внимательно следившие за открытием доктора Джонсона, то они должны были обратить внимание на тот факт, что интеллект профессора Уитни переносился Джозефу Каннингфоксу в буквальном виде, что означает, что доктор Уитни, действительно, безвозмездно отдавал часть своего интеллекта. Мне же удалось завершить изучение возможности переноса копии интеллекта, при котором донор не терял ни «грамма» своей собственной памяти. Первая часть человеческого интеллекта, полученная Сальвадором, содержала элементарные знания, которых было достаточно для того, чтобы созерцать и отражать элементарные вещи, находившиеся вокруг него.
— Какое слово было первым в речи вашего питомца?
— Формирование его речи происходило не по той привычной схеме, которую мы наблюдаем у человека. Он выдавал фактически те фразы, которые получал во время операции. Таким образом, словарный запас моего питомца полностью формировался искусственно и зависел от моего выбора.
— Что вы почувствовали, когда увидели результаты своей работы?
— Как и любой ученый, — удовлетворение, прежде всего… Процесс проходил успешно… Через некоторое время результаты работы стали меня даже удивлять. Да, я был полностью удовлетворен…
— Сколько времени вам потребовалось для того, чтобы довести вашего питомца до наивысшей точки развития.
— Три года… За это время я постепенно ввел в мозг Сальвадора такой объем интеллекта, который мог позволить ему ходить, подобно человеку только на задних конечностях, говорить, думать, рассуждать, делать определенные выводы…
— Почему вы назвали своего питомца именно таким странным именем?
