— Я знаю, что это глупо, и теперь понимаю, какая я дура… но он так жаловался на своего босса и на то, как его достала работа. Сказал, что ему нужен первоначальный капитал, чтобы встать на ноги.
— Ну конечно! Ты дала ему денег, и он быстренько сделал ноги.
— Да, и отправился прямиком в аэропорт. Купил билет в один конец до Австралии. Похоже, ему там так понравилось, что он и не думает возвращаться.
— Чтоб его кенгуру лягнул, — пожелала Кэти моему неверному возлюбленному.
— Спасибо, Кэти. — Я взялась за салфетки и попыталась привести в порядок лицо. — Тушь потекла?
— Ничего страшного. Вот тут и тут вытри.
— Спасибо, что выслушала меня. Надо было выплеснуть эмоции. Но я справлюсь…
— Конечно! И знаешь, подруга, кругом полно мужиков. Возможно, твоя половинка ждет тебя буквально за углом, такое бывает…
— Да? Хотелось бы мне знать, за каким именно углом он ошивается! Ну да ладно… пора идти в салон и я буду улыбаться, потому что так нужно, а еще потому, что я так хочу! Я хочу улыбаться людям! Жизнь, между прочим, продолжается! И к чертям этого ублюдка!
И в это мгновение я услышала шквал аплодисментов. Звуки шли со стороны пассажирского салона. Мы с Кэти в ужасе уставились друг на друга.
— Что происходит? — прошептала я.
— Бог мой, — тихо ответила Кэти, — мы забыли отключить микрофон.
Глава 3
Правило третье.
И вот на следующей неделе после этого инцидента я проснулась утром от того, что солнечный свет потоком вливался в мое окно. Это было так чудесно! А потом я услышала сообщение, оставленное на автоответчике моей непосредственной начальницей, Сильвией Сэвидж. И настроение у меня мгновенно испортилось. Сердце наполнилось страхом и предчувствием неприятностей. Сильвия — настоящая ведьма. У нее кошмарный характер, а кроме того, она словно задалась целью превратить мою жизнь в ад. Когда-то она сама работала Стюардессой. По моим подсчетам, это было сто лет назад, когда наша работа считалась самой шикарной и практически гарантировала возможность найти богатого мужа. Говорят, в то время она была сказочно хороша, и многие мужчины — и пилоты в том числе — с ума по ней сходили. Но с той поры утекло много воды, и теперь моя начальница имеет то личико, которое заслужила: тонкогубый, холодный рот, морщинистая кожа и злобные глазки, дряблые веки которых намазаны пошлыми зелеными тенями.
Все подруги Сильвии сумели воспользоваться ореолом таинственности, который окружал тогда стюардесс, и обзавелись сначала солидными камушками в кольцах, подаренных на помолвку, а затем и богатыми мужьями. Только Сильвия вышла замуж поздно, да еще и развелась впоследствии, и теперь с ее лица не сходило кислое и недовольное выражение. А смыслом ее жизни стало мучить молоденьких и красивых девочек, которым хотелось не только работать, но и весело проводить время. Таких как я! Потому что я стала стюардессой, желая жить в роскошных отелях, купаться в бассейнах с голубой водой, загорать, путешествовать и получать удовольствие от жизни. И, подписывая контракт, я и понятия не имела, какая каторжная работа скрывается за этим праздничным фасадом. Например, ночной перелет, который приходится проводить на ногах, жонглируя чашками, плошками и прочим добром.
Итак, Сильвия оставила мне краткое сообщение, из которого явствовало, что она желает меня видеть ровно в двенадцать часов у нее в кабинете. Я торопливо взглянула на будильник — о, еще целых два часа! Пожалуй, я успею привести себя в порядок и вернуть замученной лошади человеческие черты, чтобы потом добраться до душной комнатки в административном здании подле аэропорта Дублина, где и обитает наша мегера.
После некоторых усилий я осталась почти довольна своим видом. Стильно, но не гламурно, что в данном случае и требуется.
В кои-то веки я прибыла на встречу раньше назначенного времени. Подходя к высокому серому и несимпатичному зданию администрации, я увидела знакомых. Несколько человек курили у входа, дожидаясь отправки к самолету на Париж. Все жались у стены, прячась от ветра, трогательно-одинаковые в своей униформе. Черные сумки на колесиках стояли тут же. В соответствии с политикой компании прически стюардесс выдержаны в консервативном стиле. Можно подумать, что дело происходит в шестидесятые. Все девочки уложили волосы узлом на шее, низко подколов его, — именно так носили в то время.
— Привет, Энни! — замахала мне одна из стюардесс, роясь в карманах в поисках зажигалки. — А мы как раз о тебе говорили. Ты теперь ходячая легенда!
— А? — Я недоуменно вздернула брови.
— Ты просто молодец, что не побоялась выругаться в микрофон и помянула за нас всех мужиков. Так держать, подруга!
— Но это вышло случайно! — Япочувствовала, как щеки мои краснеют, и смутилась еще больше. Вот уж не хочу, чтобы досадный промах стал притчей во языцех, потому что кое-кто может подумать, что мне нужна слава. Меня удивило, как этот незначительный случай кого-то вообще заинтересовал. Сама я о нем почти забыла, но теперь расстроилась по-настоящему. Как унизительно! Вся авиакомпания знает, что мой парень разорвал наши отношения, не снизойдя до личной встречи! Этот позор будет очень трудно пережить!
— Какие планы на завтрашний Париж? — спросила я, пытаясь сменить тему разговора.
— Лично, я хочу просто отдохнуть, — заявила Софи, одна из старших стюардесс. Ей уже за тридцать, и она очень стильная и худая, только вот кожа землистого оттенка. — Когда дома остаются двое малышей, мысль о вечеринке в номере отеля как-то не возбуждает. Я мечтаю о том, как заберусь в горячую ванну, поставлю на бортик бокал вина и буду смотреть какой-нибудь сериал. И никто не будет мне мешать и колотить кулачками в дверь, призывая маму так, словно настал конец света.
— А я сперва хочу увидеть, кто у нас сегодня будет за штурвалом, — сказала Елена. Она очень хороша и недаром носит титул королевы красоты. Все знают, что она снизойдет до времяпрепровождения с экипажем, только если хоть один из пилотов будет, холост. Мы называем это «пилотизм», то есть нездоровое пристрастие к пилотам (как алкоголизм — это пристрастие к выпивке). И уж Елена точно не захочет тратить свое время на болтовню с подружками в баре. Она очень следит за собой и старается много спать. — А ты что без формы? — спросила меня Елена. — Не работаешь сегодня?
— Выходной. Но, — я поморщилась с досадой, — пришлось вот зайти поболтать с Сильвией Сэвидж.
— О чем, интересно? — подала голос третья девушка. — О жизни, я полагаю! — Я усмехнулась, глядя на их удивленные лица. — Шучу, само собой. Не думаете же вы, что меня пригласили в администрацию, чтобы вручить бонус за хорошее поведение! Полагаю, мне собираются устроить выволочку за какие-нибудь прегрешения. Ну ладно, девочки, мне пора. Удачного рейса! Я спешу на встречу с дьяволицей по имени Сильвия.
Поднимаясь в лифте на третий этаж, я разглядывала свое отражение в зеркале. Надо сказать, самообладания это занятие мне не добавило. Либо тут освещение какое-то особенно яркое и злое, либо я просто кошмарно выгляжу. И что это за прыщи? Вроде с утра в моем зеркале ничего подобного не отражалось?
Я пришла минут на пять раньше и в результате просидела в приемной чуть ли не пятнадцать минут. Думаю, Сильвия специально выдерживала меня, заставляя помучиться от неизвестности. Когда я вошла и увидела, насколько мрачно она на меня смотрит, сердце мое сжалось от страха. Господи, что ж я такое натворила?
В комнате есть стул, и он находится как раз напротив стола, но эта ведьма даже не приглашает меня сесть. Ее маленькие злобные глазки буквально буравят меня, и я начинаю беспокойно переминаться с ноги на ногу. В конце концов она показывает мне бланк для жалоб, заполненный чьим-то аккуратным почерком, и спрашивает:
— Что это значит?
Я таращусь на бланк, но зрение у меня не настолько орлиное, чтобы я смогла хоть что-то прочитать.
— Не могли бы вы объяснить, в чем дело? — Я изо всех сил стараюсь, чтобы голос мой звучал спокойно. Сегодня у меня выходной, и я не хочу провести этот долгожданный день в душной комнатке, играя в шарады с женщиной, которая ненавидит меня, хоть я и не знаю за что. Набравшись наглости, я усаживаюсь на стул, и этот смелый жест окончательно выводит Сильвию из себя. Она шумно вздыхает и прищуривает глаза так, что морщины на ее лице двигаются и выступают отчетливее, и я начинаю опасаться, что с ее оштукатуренного фасада качнут отваливаться куски макияжа. Тем не менее продолжение беседы требует хоть какой-то ясности, и Сильвия, снисходит до объяснений:
— Я получила, жалобу от солидного человека, отца семейства. Он является постоянным клиентом, нашей, компании. Он заявил, что около двух недель назад во время рейса вы позволили себе нецензурно выражаться в присутствии пассажиров. Это был рейс на Лансароте. До конца отпуска его сын, совеем еще мальчик, постоянно спрашивал, что такое «ублюдок».
Она морщится, выговаривая последнее слово. Ах ты, притворщица старая! Подумайте, какая ханжа! Это просто смешно! Может, рептилии пора на пенсию? В какое вообще время она живет? Да слово «ублюдок» уж и ругательством не является! По телевизору его употребляют, и в словаре оно есть!
— Это было недоразумение, — говорю я смиренно, полностью осознавая, что мне не выиграть эту схватку. — Я говорила о личном и не знала, что микрофон включен. И все пассажиры отнеслись к этому с пониманием и юмором. Люди посмеялись, и все.
— Что ж, господину, написавшему на вас жалобу, ситуация смешной не показалась. Более того, он счел себя оскорбленным и теперь требует от авиакомпании письменных извинений и возврата стоимости билетов.
— Господи, да он просто ненормальный!..
— Не могли бы вы не упоминать имя Господа всуе? Где ваш профессионализм? Чем больше я наблюдаю за вами, Энни, тем больше убеждаюсь, что вы не на своем месте. И вы не можете этого не понимать. Вы подвели компанию, скомпрометировали себя, и на вашей репутации можно ставить крест. Администрация не может закрыть глаза на подобное поведение, и потому вы отстраняетесь от полетов на неделю без сохранения денежного содержания.
Я молчала, чувствуя, что рот мой приоткрылся, а глаза, моргают самым глупейшим образом. Она же не может говорить серьезно? Может, она так шутит? Но очень быстро я понимаю, что Сильвия абсолютно серьезна. Черт, это же надо! Что ж, устрою себе каникулы…
— В нашей авиакомпании есть незыблемое правило, Энни. Если сотрудник получает три взыскания, его увольняют, — жизнерадостно сообщила мне Сильвия.
И тогда я расстроилась по-настоящему. Где еще, черт возьми, я найду работу, которая буквально требует, чтобы я заботилась о себе, хорошо выглядела и смотрелась в зеркало как можно чаще? Кто еще оплатит возможность плескаться в шикарном бассейне Сайта-Моники? Или даст реальный шанс тусоваться в лучших лондонских заведениях во время чемпионатов по регби? И как насчет выплат банку по ипотеке? Дело в том, что я купила квартирку — о, ничего серьезного, всего две спальни, но зато близко к центру. Конечно, в другой стране за эти деньги можно было бы целый дом приобрести, но в Дублине жутко высокие цены на недвижимость. Так вот, я уже живу в своей квартирке, но она пока не совсем моя, потому что с банком мне расплачиваться еще очень и очень долго. Я поднялась со стула и почувствовала, как у меня дрожат колени.
— Это больше не повторится, Сильвия, я обещаю. — Я ненавидела себя за умоляющий тон, но ничего не могла с собой поделать. — Спасибо.
Господи, за что я благодарю эту ведьму? За то, что она заставила меня почувствовать себя куском дерьма, прилипшим к высокой шпильке ее туфель? Я покинула кабинет Сильвии, чувствуя себя совершенно несчастной, даже хуже чем после получения злополучного текстового сообщения от Нилла. Пытаясь хоть как-то взбодриться, я решила, что эта история с включенным микрофоном пригодится мне в качестве застольного анекдота и, несомненно, будет иметь огромный успех у публики. Ну, то есть если меня еще будут куда-нибудь приглашать!
И на этой волне разочарования вернулись мысли о Нилле. Как он мог бросить меня вот так, безо всякого объяснения? Мы же взрослые люди, и я вполне в состоянии пережить разрыв… Но я хотела бы узнать обо всем от него, а не из эсэмэски. Именно это тревожит меня в первую очередь. Почему он бросил меня так трусливо? Какой реакции Нилл ожидал от
