Он очень надеялся, что все было только кошмаром, но надежда рухнула в тот же миг, когда он увидел Черныша и ощутил ноздрями соленый ветер.
Корпус драккара мерно поскрипывал. Весла тихо плескались.
– Мы на корабле? – спросил виконт, лежа на скамейке.
– Так точно, господин. Это «Страдалец Фиг», если вы помните.
Посол не помнил. Вообще, плевать он хотел на все корабли в мире, вместе взятые.
Талиесин сел, дрожа, словно попал во вьюгу. Ему на самом деле было холодно. Даже внутри все тряслось.
Черныш не заставил господина долго мучиться и набросил на него толстый шерстяной плащ с капюшоном, который приобрел перед самым выходом.
Виконт тут же замотался в него, оставив снаружи только два глаза и длинный нос.
– Как мы далеко? – спросил он.
– Прошли Клост-фьорд, Дуб-фьорд, Кошмаро-фьорд… – начал перечислять Черныш, но виконт замотал головой.
Такие подробности Талиесину ни о чем не говорили.
– Долго до места? Когда приплывем?
– Никто не знает. Король держит курс на Мыс Селедок, где в последний раз видели Гренделя, но ведь может быть так, что чудовища там нет.
– Нет?..
– Чудовище не обязано сидеть на одном месте, ожидая, пока герои не придут и не отрубят ему голову, – пояснил дроу.
Талиесин вздохнул, как приговоренный к смерти.
– Значит… я никогда не вернусь домой… И даже в Рыгус-Крок. Это совершенно очевидно.
– Я понимаю ваши чувства, господин, но не стоит смотреть на вещи так мрачно.
Посол фыркнул:
– Ничего ты не понимаешь! У меня была куча возможностей сбежать, как-то по-другому из этого выпутаться, а не городить огород из метафизической муры о предназначении! Но все псу под хвост… Я сам положил голову на плаху. Если я не сдохну от морской болезни и тягот пути, к которым я не приспособлен, Грендель сожрет меня вместе со всеми…
Виконт стонал и стонал, а Черныш кивал и почти не слушал. Это умение он выработал в себе давно, резонно полагая, что ему не хватит ни жизни, ни психического здоровья выдерживать господские излияния.
Что ж, виконту необходимо было выплеснуть негатив. С точки зрения терапевтической, это очень даже полезно, ибо, как читал Черныш в одной умной книге, держать в себе отрицательные эмоции вредно для здоровья.
Закончил господин примерно через полчаса. Как раз вовремя. Разбуженный его ожесточенным бормотанием варвар с бандитской рожей высунул голову из-под рогожи и приготовился подвергнуть болтуна уничтожающей критике.
Талиесин заткнулся. На него жалко было смотреть. Бледное лицо, черные круги под глазами, не выражающими ничего, кроме отчаяния.
Черныш подыскивал подходящие слова, чтобы как-то вывести господина из депрессии, но решил не рисковать. Наверное, лучше оставить сейчас беднягу в покое.
Дроу так и поступил, предоставив событиям идти своим чередом.
И они шли.
Драккары цепочкой плыли на северо-восток вдоль побережья. Ландшафты, способные восхитить даже не-любителя северной природы, освещало яркое солнце. Гористый берег с неровными провалами фьордов тянулся, казалось, в бесконечность. Вода была темно-синей.
Черныш не удержался и начал делать зарисовки на чистых листах бумаги, что взял с собой. Он был настроен поэтически, не замечая моряков, отливающих в море прямо с борта корабля. Такие мелочи не могли испортить дроу настроения. Он был реалистом.
Зато, по всем признакам, они портили Талиесину, хотя, казалось бы, куда больше. В конце концов, посол замотался в плащ с головой, превратившись в кокон, и забрался под скамью.
Лже-Офигильда вошла в зал, где проходили заседания Королевского Совета, и обвела собравшихся суровым взглядом.
Хрюрлы выглядели измочаленными – в последние часы на них свалилось немало административной работы.
Состав был неполным. Фрондеры, не поддержавшие героические начинания Пнилла, проигнорировали и его супругу.
С ними колдунья планировала разобраться позже. Вероятно, из Перхуна Длинного Языка и Волдыря Неприседая выйдут хорошие союзники. И даже наверняка выйдут – ведь, что ни говори, чморлинги были и есть соперники бульклингов и готовы в любой момент перехватить эстафету власти.
Так же рассуждал и Хрясь, мечтающий о троне, но Хрясь – дурень, не видящий дальше собственного носа. Дрянелла использует его и выбросит на свалку, где ему и место.
– Итак, господа, мой король передал мне всю полноту власти, – сказала Лже-Офигильда, сцепляя могучие руки на могучей груди. Для того чтобы внушить «коллегам» больше уважения, она оделась в доспехи и нахлобучила шлем. Как водится, рогатый. Хоть сейчас в гущу сражения.
Вожди, глядя на нее, хлопали глазами.
Лже-Офигильда бросила взгляд на Хряся Большестрашного. Тот без зазрения совести пускал слюни.
– Посему у нас грядут изменения значительные, – добавила блондинистая великанша. – Если знать мое мнение желаете, расскажу подробно… Однако прежде хочу услышать заверения ваши в верности…
Самый старый член Совета, Звездун Кривобокий, до сих пор командовавший кланом Шилобреев, поднял руку.
– Чего знать ты желаешь, о воин? – спросила Лже-Офигильда.
– Поясни, королева, о чем идет речь? Разве мы по статусу своему уже не твои союзники? И о каких изменениях ты говоришь?
Варвары закивали, загудели, подозрительно поглядывая на девицу.
– Поясню. Супруг мой отправился сражаться со злом на север. Так?
Члены Совета не отрицали.
– И мы, я считаю, тоже не должны сидеть сложа руки…
– Но мы и не сидим! – сказал чморлинг Сверкан Селезенка, глава клана Ломхребет. – Пнилл навалил на нас кучу обязанностей.
– Точно! Мои дружинники и так как савраски вкалывают! – поддакнул Умрих Большеногий из клана Моровых Песен. Физиономия бульклинга была явно перекошена – так на нем отразились годы невзгод и подвигов на ратном поприще. – Нам пришлось чинить проклятые пирсы, сломанные драккарами! Бесплатно. Цех плотников отказался, видите ли, потому что им никто не платит! А мои ребята, значит, должны рвать задницу?..
Лже-Офигильда расплылась в улыбке. Между бульклингами и чморлингами все сильнее обозначалась граница. Двое подземников, Хрясь и Сверкан Селезенка, с неприязнью смотрели на «морских крыс» и вообще старались отодвинуться подальше. Объединяющая сила, Пнилл, исчезла недавно, однако размежевание началось почти сразу.
Теперь остается лишь слегка подтолкнуть их друг к другу. И тогда Рыгус-Крок вспомнит знаменитую Резню двухсотлетней давности, когда столица стала ареной битвы между кланами.
– Все, о чем говорите вы, господа, не имеет ровным счетом никакого значения, – сказала колдунья.
– Это как? – заволновались мало что понимающие вожди.
– А так! Зло в столицу нашу проникло. Незримо ходит оно среди нас и ждет часа ударить в спину. И мы должны объединиться… вокруг меня!
