– Да что мне глядеть?.. Сейчас некогда, а вернусь, разберусь с этим племянником. Я сейчас в Новокузнецк, потом по пути заскочу. И это, мам... Дай денег на дорогу? Меня, можно сказать, ушкуйники ограбили...
– Тоже ушкуйники?
Впервые за последние, пожалуй, десять лет она увидела его таким жалким, растерянным и злым одновременно.
– Это я так, к слову...
– Ты сначала все, как на духу, – несмотря ни на что, строго приказала она. – И глядя мне в глаза.
Не в пример Никите, младший сын обманывал редко, да и то по мелочам и в подростковом возрасте, когда связался со шпаной. И не был ни выдумщиком, ни фантазером, как старший; скорее, напротив, чем взрослее становился, тем более жесточели в нем прагматизм и расчет. Бизнесом он занялся еще на третьем курсе института: вдвоем с Артемом Казанцевым, тогда еще просто студенческим приятелем из пединститута, поехали летом в Красноярск, привезли оттуда два рюкзака камня чароита. Знакомый умелец-камнерез наточил из него кабашонов – заготовок для кулонов, браслетов, перстней и прочих украшений, которые потом они перепродали в Москву и заработали первый капитал. Софья Ивановна до этой их коммерческой операции и представления не имела, что это за камень и откуда его берут, думала, в горах сами добыли, поэтому в дела сына не вмешивалась. Глеб один обточенный камешек подарил, обещал потом брошь заказать, а мать Веронике похвасталась, которая уже в ту пору в украшениях разбиралась. Та и рассказала, что камни эти драгоценные, дорогие и добывают их в Якутии, вот Софья Ивановна и устроила спрос. Глеб честно признался, что чароит они с Казанцевым добыли на отвалах фабрики, где он просто валяется без всякой охраны, за дырявым забором, и берут его все, кому не лень, потому что там царит полная бесхозяйственность. Конечно, воровством тут попахивало, все-таки чужое взял, но сын уверил, что в этом и заключается предприимчивость – приложить свой труд, умение, сообразительность и из отвала, из мусора сделать что-то дорогое и продать.
На другие каникулы они снова поехали, но у отвала уже хозяин нашелся, так имеющие начальный капитал студенты купили у него камень по дешевке и снова заработали сверхприбыль – сказал, почти тысячу процентов.
Глеб поозирался и поманил ее за углярку, где скамеечка была.
– Расскажу, мам, – прошептал распухшими губами. – Только ты мне и поверишь, больше никто... Я и в самом деле от ушкуйников вырвался! Они сейчас меня ищут повсюду...
– Погоди, это кто же такие – ушкуйники? – перебила его Софья Ивановна.
– Самые обыкновенные разбойники, бандиты!.. Сначала подумал, пацаны Казанцева, только ряженые. Такие же все бритые наголо, усатые. Прикидываются, думал...
– Говорила я тебе, брось эту работу! – заворчала она. – Профессия хорошая есть, сейчас бы люди уважали. И вон как на тебе форма сидит!.. И я бы гордилась: сын – горный инженер, директор шахты!
– Не в этом дело, мам! – страдальчески проговорил Глеб и обиделся. – Не буду рассказывать, если слушать не хочешь.
– Ладно, говори...
Он посопел, промокнул ладонью кровоточащую коросту на губах.
– Честно подумал, бандиты... Но послушал, говорят по-другому, как священники в церкви. И оружие у них музейное, луки, булавы, ножи и даже мечи. Ни пистолетов, ни автоматов. Атаман у них есть – воевода Опрята, вроде даже настоящий боярин. Но командует почему-то поп... Поначалу мне даже смешно стало, думаю, разыгрывают или кино снимают, исторический фильм... Да я бы тогда знал! Ни камер нет и ничего такого... Меня сначала ушкуйники веревкой связали и спрашивают, кто такой. Ну, представился им... А они решили, что я из чудского племени. Наверное потому, что я их через слово понимаю, а они меня. Вроде, по-русски говорим, но как иностранцы... И еще ведь я к ним совершенно голым попал. Чудь летом одежды не носит, полуголым ходит... Это они между собой толковали...
– Почему голым-то?
– Я все по порядку, мама. А то и так мысли путаются... В общем, привели меня к попу. А тот поглядел и говорит, дескать, не похож я на чудина, глаза у меня не такие. И скорее всего, ордынский лазутчик! И заслан из Орды!.. Ушкуйники просто озверели, хотели в реке утопить, уже камень на шею повесили. Но тут поп вмешался, говорит, прими веру христианскую, пощадим! Да говорю, я четыре года назад еще в церкви окрестился! Все, как положено, и даже квартиру освятил, машину... Деньги на ремонт храма до сих пор даю. На Крещение в проруби купаюсь!.. А креста на шее нет, потому что снять велели, вместе с одеждой... Он заставил «Отче наш» прочитать и перекреститься. Я прочитал... Они вроде бы отступили, только поп говорит, мол, я неправильно пальцы складываю. И показал, как надо... Ну, я как надо перекрестился и спросил, кто они такие. Поп их и говорит, ушкуйники мы новгородские!..
Он сделал изумленно-страшное лицо, но мать осталась невозмутимой и какой-то полусонной.
– Мам, ты что, не врубаешься? Или не слышишь?
– Отчего же, слышу, – обронила та. – Ушкуйники новгородские...
– А знаешь, когда они на свете жили?
– Когда?..
– Лет пятьсот назад! Или даже больше... А раз за ордынца меня приняли, значит, во времена монголотатарского ига. Орду и ордынцев они и потом вспоминали... Пришли и до сих пор в горах бродят. Будто курганы с золотом ищут...
Она выслушала столь неправдоподобную историю, но даже глазом не моргнула.
– И что же, отпустили?
– В том-то и дело, что нет! – с отчаянием проговорил Глеб. – Поп этот и говорит, дескать, раз ты христианин, то должен помочь нам!.. Мол, ты горы и земли по реке Томь хорошо знаешь? Знаю, говорю, весь Кузбасс и всю Горную Шорию до самого Алтая изъездил, еще в юности. А по Томи много раз на катерах ходил... Тогда проводником нашим будешь, говорит, вожатым. Выведи нас из этих гор проклятых, не можем дорогу найти!.. Куда я выведу, если сам не знаю, где нахожусь? Посмотрю кругом, вроде бы на вершине Мустага, но в какую сторону ни пойду, все получается в гору. Должно-то быть наоборот, вниз, с горы! Сам запутался... Ушкуйники не поверили и стали пытать меня, мам. Удавку на шею надевали и душили, потом хотели ухо отрезать... А поп этот железным крестом бил и обещал шкуру спустить...
Он чуть не заплакал и умолк на минуту.
– Как же ты попал к разбойникам? – спросила Софья Ивановна, внешне никак не выдавая жалости.
– Все из-за этого хранителя музея! Он с ними связан, теперь я точно знаю. А то как бы они выследили меня на Кургане?
– Какого хранителя?
– Геологического музея! На Пионерском проспекте!.. Он откуда-то узнал, что я буду ужинать на горе. И натравил их!..
Она не торопила, давая возможность сглотнуть слезы обиды и глубокого разочарования. Он же помолчал, отвернувшись в сторону, и голос его вдруг изменился, стал знакомым, сыновьим.
– Но может, и не хранитель вовсе... А сама Айдора. Хотя мне не верится. Не хочется верить!.. Она такая прекрасная! Чудесная!.. Я таких не встречал.
– Ты про каждую так говорил...
– Мама, это та самая Айдора! Которая вывела меня из Кайбыни. Помнишь, мы в разведку ездили, с батей и Никитой?
– Помню...
– Недавно она во сне приснилась... Я еще звонил и имя спрашивал. Ее зовут Айдора! Она теперь взрослая. – Глеб внезапно вдохновился, и воспаленные глаза засветились в темноте. – Зелье мне подала и велела пить... Такое ощущение, будто отравила. У меня все путается теперь, как во сне...
– Ты что же, опять в эту штольню ездил?
– Нет, я на Зеленой был!.. Хранитель меня предупреждал, чтоб я много зелья не пил. Он знал, что будет! И даже намекнул, что зелье это пробуждает память. Откуда, мам?.. Значит, он как-то связан с чудью. А если так, то ему известно и об ушкуйниках! Из-за которых я потерял Айдору...
Софья Ивановна сдержанно вздохнула:
– Ну, потерял... И что? Найдешь другую.
– Зачем мне другая?! – воскликнул Глеб и, оглядевшись, зашептал: – Я без нее теперь жить не могу. Если бы не ушкуйники, она была бы со мной...
– Где ты ее встретил-то?
– На Зеленой горе, мам... Не знаю, откуда она там! Ничего не знаю!.. У костра зелье варила... И подала мне целый стакан!.. Хранитель предупреждал, но я так пить хотел... А зелье Айдоры похоже на вино. Только хмель от него легкий, бравурный, ног под собой не чуешь. Я до сих пор не понимаю, при чем здесь память?.. Так хорошо стало, радостно! И это не наркота, мам!.. Я выпил до дна и еще попросил. Она засмеялась и велела смотреть ей в глаза. Если отведу взгляд, то сразу все кончится... Сама же взяла меня за руку и повела. И я все в глаза ей смотрел. Мы с ней на Курган будто на крыльях поднялись!.. Возле креста велела раздеться и бросить одежду. Она сама тоже голая была, но сверху плащ... Все было как во сне, но все помню! Мы с ней, мама, ничего такого не делали, не подумай. Просто в глаза друг другу глядели...
– В зеркало давала посмотреться? – между прочим спросила Софья Ивановна. – На свое отражение?
Он пожал плечами, что-то вспоминая:
– Вроде нет... И зеркала у нее не было. Айдора фонарь несла, лампу, светоч! Помнишь, рассказывал? Светло, как днем...
– Что же ты глаза-то отвернул?
Глеб озлился и даже вхрапнул, раздувая ноздри.
– Потому что явился этот блуждающий ушкуйник!.. Айдора не предупредила... А может, это все-таки она? Зельем опоила, завела и отдала ушкуйникам на расправу?.. За то, что имя ее забыл?
Софья Ивановна опять вздохнула:
– А говоришь, не такая, как другие...
– Нет! Она не могла! Она зелье дала, чтоб я ее больше уже никогда не забыл!.. Но откуда взялся этот боярин? Встал и глядит на нас! Я взгляд его почуял... Ну и отвел глаза. Не отвел бы, ничего бы не случилось!.. Айдора у меня из рук выскользнула и исчезла! Где теперь искать?
– Не знаю, – серьезно проговорила мать. – Попробуй съездить в разведку. На Кайбынь...
– Той штольни нет! Когда мне Айдора приснилась, я в тот же день вспомнил и стал выяснять. Оказывается, горный надзор давно вход подорвал. Из-за туристов, чтоб не лазили. Там кого-то уже завалило...
– Не надо было взгляда отводить!
– Да ведь этот воевода ушкуйников с ножом на меня! Зарезал бы!.. Я от него камнями отбивался! И пока в башку не попал, все прыгал вокруг, как бешеный! Рычит, ножом машет... Я ведь еще не знал, кто он такой! Думал, просто урод какой-то, наркоман или псих из Шерегеша. Есть там один мужик... А может, турист одичавший. Но как врезал по голове, в себя пришел. Нож бросил, сидит и кровь вытирает... Сразу познакомиться ему захотелось. Говорит, что он воевода и зовут Опрята, а по достоинству – боярин. Я, конечно, не поверил, подумал, больной какой-то, с манией величия... И говорю ему, дескать, если ты боярин, то я хозяин этой горы! У меня горнолыжный бизнес на Мустаге. И фамилию назвал... Гляжу, встал, ножик свой поднял и говорит, мол, не обижайся, не признал сразу. Сейчас пойду и дары тебе принесу. И ушел!.. Я Айдору бросился искать, все вокруг оббежал, звал... Тут и навалились на меня ушкуйники, связали... Опрята был нормальный, в смысле, на зверя не походил. А у этих головы бритые, но сами в шерсти, как обезьяны... Потом я от них вырвался, мам! И снова пошел искать Айдору... Одежды своей не нашел под крестом, должно быть, разбойники стащили. Когда спустился вниз, на свалке штаны и майку подобрал, какой-то таджик выбросил... Теперь хожу и ищу.
Софья Ивановна полюбовалась сыном – ладный был такой в форме, красивый...
