Однажды с территории посольства начал подниматься дым. КГБ заинтересовалось — возможно, жгли документы, что, как правило, являлось признаком каких то пертурбаций. Например, подготовка к войне. Дано было задание разобраться. Агентура выяснила, что в посольстве, согласно указанию Мао, как и по всему Китаю, начали выплавлять чугун. «Металлурги» дипломаты производили до полутора тонн.
Другой случай. Одним из способов слежки является наблюдение за потреблением энергии в посольстве. Обычно нагрузка на электросеть возрастала во время так называемого автоматического слива — электронной передачи зашифрованной информации из посольства на «большую землю». В китайском посольстве такое наблюдалось ежедневно и в одно и то же время. Что это — всплески шпионской активности? Специальные отвлекающие маневры? Оказалось, что многочисленные сотрудники посольства постоянно садились пить чай и одновременно включали кипятильники…
Еще одна проблема — огромное число сотрудников. Они приезжали сотнями, постоянно нарушая установленные совместными договорами паритетные квоты. При этом для европейцев все они были на одно азиатское лицо, что затрудняло организацию наружного наблюдения за ними. Добавьте к этому единый стиль в одежде…
Периодически китайцы норовили удалиться в лес. Что это? Места встречи, закладки-выемки тайников? Все оказалось прозаичней — дрова. Колония дипломатических работников собирала дрова, а затем на них и готовила во дворе пищу — дешевле.[63]
Не меньше хлопот контрразведки доставляли и подданные Страны восходящего солнца. Например, в 1970 году органы госбезопасности Украинской ССР выявили и разоблачили «трех агентов японской разведки, собиравших военную и экономическую информацию о Советском Союзе».[64]
Глава девятая. Особисты на фронтах «холодной войны»
В шестидесятые — семидесятые годы прошлого века главным полем битвы военных контрразведчиков стала территория Восточной Германии. Каждый год военные чекисты в этом регионе разоблачали не меньше десяти агентов западногерманской и американской разведок.[65] Хотя были успехи и у их коллег в Советском Союзе. Например, дело о первом «кроте» ЦРУ в ГРУ
Об этом деле написано достаточно много, поэтому мы ограничимся изложением официальной версии ФСБ РФ.
«20 октября 1959 г. газета «Правда» опубликовала следующее сообщение Министерства иностранных дел СССР:
«16 октября с.г. Министерство иностранных дел СССР предложило выехать из Советского Союза атташе посольства США в Москве Р.А.Лэнжелли, поскольку его действия несовместимы со статусом аккредитованного дипломатического работника. Лэнжелли использовал свое пребывание в СССР для проведения разведывательной работы.
16 октября с.г. Лэнжелли имел в Москве конспиративную встречу с находящимся в Советском Союзе американским агентом, которому он передал инструкцию по дальнейшей шпионской работе, средства тайнописи и крупную сумму денег. Во время этой встречи оба ее участника были задержаны советскими компетентными органами, а шпионские материалы были у них изъяты.
Министерство иностранных дел СССР обратило внимание посольства США в Москве на недопустимость подобных действий дипломатических сотрудников Посольства».
Первым упоминаемым в сообщении лицом был Лэнжелли Рассел Аугуст 1922 года рождения, вместе с женой прибывший на работу в посольство США в г. Москве на должность атташе административно-хозяйственного отдела в январе 1958 г. Своими тесными контактами с работавшим под «крышей» посольства американскими разведчиками Римстедом и Уинтерсом он привлек внимание нашей контрразведки.
Установленное за Лэнжелли наблюдение подтверждало, что он вел себя очень осторожно, даже при разговорах дома с женой включал радиоприемник. Одновременно Лэнжелли активно изучал Москву, причем именно в те часы, когда должен был бы заниматься своими непосредственными служебными обязанностями. Уже этот необычный штрих в его поведении позволял сделать обоснованный вывод о вероятной связи «атташе» с американской разведкой.
28 мая 1958 г. предположение московских контрразведчиков получило реальное и окончательное подтверждение. Именно в тот ясный и теплый день Лэнжелли вместе с семьей отдыхал на Ленинских горах. И хотя иностранец устроил под деревом пикник, фотографировал на лоне природы детей и играл с ними — всеми своими действиями давая понять, что занят только семьей и отдыхом, он сумел незаметно заложить под одной из деревянных лестниц тайник, прикрепив его к балке специальным приспособлением.
Рельеф местности, где «отдыхал» Лэнжелли, не позволял вести наблюдение с близкого расстояния. Но благодаря мастерству чекистов тайник был обнаружен. В нем находились необходимые элементы шпионской атрибутики: инструкции, средства тайнописи и деньги, которые предназначались одному из жителей г. Москвы, завербованному американской разведкой и впоследствии арестованному.
С этого момента оперативный контроль за Лэнжелли усилился и принес свои плоды. 21 января 1959 г. американский разведчик как обычно вместе с женой несколько раз выезжал в город, где пытался настойчиво выяснить, нет ли за ним «хвоста»: следовал с малой скоростью, а перекрестки проезжал в самые последние секунды переключения светофоров на красный свет. Правильно расценив действия Лэнжелли как подготовку к проведению разведывательной операции, сотрудники КГБ умело создали у иностранца уверенность, что ему удалось оторваться от слежки. В 8 часов вечера на автобусной остановке с Лэнжелли поравнялся мужчина в форме офицера Советской Армии, который, пройдя с американцем 5–7 метров, что-то передал ему.
Своевременно принятыми мерами неизвестный был установлен в тот же день. Им оказался подполковник Попов Петр Семенович, прибывший в Москву из г. Калинина.
С этого момента к работе по изобличению Попова и Лэнжелли в шпионской деятельности подключились сотрудники Калининского управления КГБ Рассадов Григорий Кириллович, Полосин Евгений Иванович, Белов Виктор Афанасьевич и Соколов Владимир Ильич.
При первичной проверке Попова выяснилось, что он до декабря 1958 г. являлся сотрудником Главного разведывательного Управления (ГРУ) Генштаба Советской Армии и работал в Австрии и ГДР, откуда был отозван за не вызываемую служебной необходимостью связь с гражданкой Австрии.
С самого начала проверка Попова осложнялась рядом факторов, и в первую очередь требовалась максимальная осторожность, поскольку Попов в силу специфики своей службы был знаком с формами и методами работы органов госбезопасности.
Наблюдение за Поповым требовалось организовать так, чтобы исключить малейший повод для подозрений с его стороны. Иное грозило провалом всей операции.
Сразу возникли новые, осложняющие ведение наблюдения, обстоятельства. Попов проживал без прописки в районе Калинина, сплошь застроенном одно-двухэтажными деревянными домами, которые к тому же находились в частном владении. Появление там посторонних людей не прошло бы незамеченным, так как жильцы, а тем более соседи, были хорошо знакомы друг с другом.
Однако, благодаря грамотным действиям и нестандартным решениям, калининские чекисты обеспечили плотный контроль за поведением и маршрутами передвижения Попова. Особое внимание уделялось получению информации о его предполагаемых выездах в Москву.
Чекисты знали, что американская разведка умело и скрупулезно маскировала засылку письменных заданий агентам под обычную переписку. С учетом этого УКГБ предприняло меры по своевременному обнаружению писем подобного рода, которые могли поступить на адрес Попова.
И не напрасно. Уже через несколько дней Попов получил из г. Москвы письмо с нанесенной на обычный текст тайнописью. Американская разведка сообщала Попову расписание передач из разведцентра, задание по сбору разведывательной информации и просила срочно сообщить о будущем назначении. Здесь же прозвучала высокая оценка ранее переданных им американцам сведений.
Наблюдение за Поповым зафиксировало, что после встречи с Лэнжелли он не терял времени даром: приехав в Москву еще раз, Попов, зайдя в отдел кадров ГРУ, активно общался с бывшими сослуживцами. А в г. Калинине Попов встречался в ресторане с офицером, служившим на особо важном объекте ПВО страны, а также неоднократно посещал квартиру другого офицера, проходящего службу в одном из соединений Московского военного округа.
Поскольку добытые в отношении Попова материалы не вызывали сомнений в его связи с американской разведкой и учитывая, что он мог собрать важную информацию для передачи противнику, калининскими и московскими чекистами было принято решение задержать Попова при его очередном выезде в Москву.
Арест Попова произошел 18 февраля 1959 г. При личном обыске у него изъяли записную книжку, в которой был домашний телефон Лэнжелли и пароль для вызова его на встречу по телефону, шесть листов специально обработанной бумаги, служившей копиркой для исполнения сообщений тайнописью, и блокнот, на котором при обработке появился тайнописный текст сообщения, подготовленный Поповым для американской разведки.
Одновременно произведен обыск на калининской квартире Попова, где также были обнаружены уликовые материалы, однозначно свидетельствующие об участии Попова в шпионской деятельности: инструкция по способам связи с американским разведцентром, дешифровальные блокноты и таблетки для проявления тайнописи, которые находились в специально изготовленных американцами контейнерах в рукоятке охотничьего ножа, катушках с леской для спиннинга и помазке для бритья.
За активное участие в работе по вскрытию и разоблачению шпионской деятельности Попова калининские чекисты были поощрены Приказом Председателя КГБ при СМ СССР.
Полностью разоблаченный, Попов на допросе признал, что является агентом американской разведки с конца 1953 г.
Из показаний Попова П. С.:
«Во время моей службы в Австрии по линии Главного разведывательного управления… в американском секторе города Вены я был задержан двумя американцами и доставлен в казарму американской военной полиции на Мариехильфенштрассе, где был подвергнут допросу. Во время допроса, который продолжался с 9 часов вечера до 3 часов утра, американцы заявили мне, что я пойман с поличным, как советский разведчик, ведущий работу против американских войск в Австрии и, если откажусь сотрудничать с ними, то буду отправлен на Запад, где они со мной поступят по своему усмотрению, и, в частности, могут объявить в печати, что я перешел к ним добровольно. Я смалодушничал: принял предложение американцев стать их шпионом и при этом рассказал об органе, в котором я работал. С момента вербовки американцами и до моего задержания органами КГБ я поддерживал регулярно связь с американской разведкой».
Оказалось, что Попов передал американцам известные ему сведения о структуре и деятельности ГРУ, именах, фамилиях и характере должностных обязанностей многих офицеров центрального аппарата и находившихся в Австрии, ГДР и ФРГ.
16 октября 1959 г. был положен конец и преступной деятельности Лэнжелли. Взятый с поличным, он вскоре покинул нашу страну.
Следствие выяснило, что помимо этого Попов сделал достоянием американцев содержание ряда закрытых документов и оперативных совещаний в ГРУ Генштаба, сведения о дислокации отдельных воинских соединений и находившейся на их вооружении техники. Значительную информацию Попов черпал из общения с сослуживцами и просто знакомыми военнослужащими, не подозревавшими о его двойном обличье.
За шпионские сведения Попов систематически получал крупные суммы денег (в иностранной валюте и рублях), часть которых переводилась на его текущий счет в одном из банков США. Уловив жадность и меркантильность Попова, американцы не скупились для него на подарки (вплоть до полуботинок).
В соответствии с законом Военной коллегией Верховного суда СССР Попов П. С. был приговорен к высшей мере наказания. Закономерный финал для предателя».[66]
Однако военным контрразведчикам приходилось не только ловить иностранных шпионов, но и обеспечивать сохранность военных тайн в «особых условиях». В качестве примера можно назвать операцию по переброске советских войск на Кубу.
Руководителем контрразведки Группы войск, отправленных на Кубу, был назначен заместитель начальника военной контрразведки Тихоокеанского флота и Тихоокеанского
