«Исправь совершенное тобой святотатство, ятол Зей'а'ху! Сегодня же ночью! Сейчас! Другого шанса вернуться на путь в рай у тебя не будет».
Эаким Дуан разъяснил, что он имеет в виду, с помощью нескольких картин, посланных им в сознание ятола, после чего покинул тело Зей'а'ху и воспарил к потолку. И хотя никто не мог его ни видеть, ни слышать, слуги почувствовали присутствие чего-то потустороннего. Было очень забавно наблюдать, как на их физиономиях возникает выражение недоумения и страха, волосы на затылке непроизвольно встают дыбом, а женщины обхватывают себя руками, словно им внезапно стало холодно. Многие с криком выбежали из комнаты.
Но самое интересное еще впереди, понимал Чезру, наблюдая, как ятол Зей'а'ху поспешно выбрался из ванны, отталкивая слуг, пытающихся помочь ему накинуть халат на его обнаженные плечи.
Завернувшись в накидку не столько из соображений пристойности, сколько для защиты от холода, Зей'а'ху выскочил из дома. Чувствовалось, что им внезапно овладела какая-то навязчивая идея и что только она и занимает его разум.
Заодно под накидкой удобно было спрятать оружие, которое поможет Зей'а'ху вернуться на дорогу в рай.
Все резиденции, где останавливались приезжающие в Хасинту жрецы, находились в одном квартале. Поэтому Зей'а'ху не пришлось долго бежать до дома ятола Болха. Он промчался мимо двух стоящих на страже солдат и с грохотом распахнул дверь. За ней обнаружился еще один стражник, но ятол Зей'а'ху, не дав ему сказать ни слова, бросился в глубину дома, громко выкликая имя Болха.
Вскоре тот появился, одетый в точности так, как три часа назад во время встречи с ятолом Зей'а'ху.
— Зей'а'ху, — ошеломленно выговорил он, — Что стряслось? — И широко раскинул руки, удивленно глядя на него.
Выражение удивления заметно усилилось, когда нож ятола вонзился ему в живот.
— Еретик! Неверующий! — завопил Зей'а'ху, давя на рукоятку ножа со всей силой и решимостью, подогреваемой глубокой верой в то, что на кону спасение его души.
К тому моменту, когда потрясенные стражники оттащили непрошеного гостя, ятол Болх, держась за живот, лежал на полу в луже собственной крови.
Паря наверху, Эаким Дуан наблюдал впечатляющую сцену с сожалением, но не без удовольствия. И вдруг до него внезапно дошло, что в этом есть что-то от страсти к подглядыванию. Ощутив укол совести, он спросил себя, чем, в таком случае, он лучше Зей'а'ху, находящего удовольствие в созерцании того, в чем сам участвовать не мог.
Впрочем, все это не имело никакого значения, решил Чезру, вернулся в свое тело и занялся подготовкой к тому, что его ожидало дальше. Он знал, что вскоре ятол Зей'а'ху предстанет перед ним как обвиняемый в убийстве.
Эаким Дуан решил сыграть роль с утонченным презрением к окружающим. Он выслушает рассказ Зей'а'ху, мнение других жрецов, удалится для совещания с Богом, а по возвращении объявит Зей'а'ху героем веры.
Старый Чезру все еще хихикал, когда к нему ворвался Мерван Ма, заявивший, что его срочно ожидают в зале для аудиенций.
ГЛАВА 9
ЗАТЕРЯВШИЕСЯ ВО МРАКЕ
.
На Дороге Беззвездной Ночи царил такой мрак, какого Бринн и представить себе не могла; уж во всяком случае, тьма здесь была гораздо гуще, чем в пещере, где их держали в заточении. Спускаясь вместе с Джуравилем и Каззирой по бесконечным туннелям, уходящим все глубже под основание горы, она начала понимать, что дело не просто в отсутствии света; здесь стояла такая тягостная тишина, что закладывало уши, и все в целом заставляло девушку невольно погружаться вглубь себя. Она все время пыталась собрать силы и решимость, думать о цели их похода, о том, что в конце Дороги Беззвездной Ночи окажется в Тогае, в заросших душистыми травами степях родины.
Однако тишина давила, дробила мысли и, казалось, жаждала поглотить дерзких путников, растворить в себе.
У них были светильники, эти удивительные творения док'алфар, мерцающие голубоватым огнем. Но даже их свет казался здесь странно неуместным, слабым и лишь усиливал ощущение тревоги. К тому же он выхватывал из тьмы весьма ограниченное пространство и, как казалось Бринн, скорее помог бы хищникам заметить их, чем наоборот.
Воздух был теплый, неподвижный — настолько неподвижный, что окутывал тело, словно тяжелое одеяло, отчего идти становилось еще труднее. Неровный, бугристый пол туннелей принуждал все время смотреть под ноги, чтобы за что-нибудь не зацепиться. В стенах тут и там также торчали выступы, отбрасывающие в тусклом свете зловещие тени.
— Насколько страшнее выглядели бы эти тени в трепещущем свете обычных факелов. — Голос Каззиры разорвал тишину так внезапно, что тогайранка и Джуравиль едва не подскочили, — Они были бы прямо как живые. В прежние времена многие погибли здесь, прежде чем мы придумали, как использовать стайки фазлов, заключив их внутри светильников. Пляшущие тени на стенах вводили путешественников в состояние оцепенения, и реальная опасность захватывала их врасплох.
Тогайранка взглянула на светильник с вырезанной из дерева рукояткой и матовым стеклянным шаром наверху. Он действительно отбрасывал очень ровный свет, но, даже приглядевшись повнимательней, она не заметила за матовой поверхностью никакого движения.
— Стайки фазлов? — как бы прочтя ее мысли, спросил Джуравиль.
— Фазлы — это такие маленькие многоножки, живущие глубоко в залежах торфа, — объяснила эльфийка. — Они светятся, хотя очень слабо, и выглядят как мерцающий туман. Заключенные в лишенный воздуха шар, они продолжают светиться на протяжении многих недель. Без них у нас почти не было бы шансов проделать этот путь. Мы не смогли бы унести столько дерева, сколько нужно для факелов, а здесь его не найдешь.
Разговор угас, и спутники в безмолвии продолжили путь. По дороге им попадалось множество перекрестков, ответвлений и больших пещер с несколькими выходами. Каззира, однако, каждый раз уверенно выбирала дорогу. Бринн понадобилось некоторое время, чтобы догадаться, в чем тут секрет: все избираемые ею проходы и повороты были еле различимо помечены округлыми эльфийскими символами.
— Ваши люди часто бывают здесь, — сказала тогайранка и тут же поняла, что ее слова прозвучали как обвинение.
Каззира и Джуравиль холодно посмотрели на спутницу; Бринн стало ясно, что эльф советует ей быть осторожнее.
— Я хочу сказать, что проходы помечены Тилвин Док, — продолжала девушка, стараясь, чтобы в ее тоне не чувствовалось никакой враждебности. — Выходит, ваши люди хорошо знают Дорогу Беззвездной Ночи.
— Да, мы издавна пользовались этим путем, — после продолжительного молчания ответила Каззира. — Когда-то, много столетий назад, Тимвивенн состоял из двух городов. В одном вы были, а второй находился здесь.
— А почему эльфы покинули подземный город? — опередив Бринн, спросил Джуравиль.
Видимо, он сам не опасался касаться этой темы.
— Причин много, но, по правде говоря, важнее всего, что это место нам не по душе. После нескольких дней, проведенных здесь, начинаешь понимать, что на открытом воздухе куда лучше.
— Я уже это понимаю, — заметила девушка, и эльф, явно придерживающийся того же мнения, невесело рассмеялся.
Спутники шли до конца дня — так им казалось, по крайней мере — и устроили привал в небольшой пещере. Светильники разместили таким образом, чтобы тот, кто стоит на страже, мог заметить приближение чего-либо угрожающего.
Следующий день протекал точно так же, с короткими разговорами, от которых мрачная тишина казалась лишь глубже. Каззира показала спутникам съедобные грибы и мох, объяснив также, какие ядовитые грибы ни в коем случае не следовало употреблять в пищу. Они все дальше углублялись по Дороге Беззвездной Ночи, и временами потолок туннелей опускался так низко, что приходилось пригибаться даже невысоким эльфам.
Так прошел еще один день, и еще один, и еще; единственным событием стало обнаружение маленького ручья. Спутники наполнили мехи для воды и даже искупались в нем, что доставило Бринн огромное удовольствие.
Дорога оказалась извилистой, все время петляла то влево, то вправо, и это лишало возможности хотя бы приблизительно прикинуть, насколько они продвинулись в южном направлении. Временами тропа уходила вверх так круто, что приходилось подниматься, цепляясь за каждый камень, а иногда почти обрывалась вниз; тут очень помогли веревки, которые прихватила с собой Каззира.
На пути им попадались причудливые, сверкающие, необыкновенно красивые кристаллические друзы на стенах, за века существования принявшие на редкость причудливые формы.
Спутники проходили по плато, заросшему гигантскими грибами, каждый из которых имел ножку толще ствола большого дуба и высоту, втрое превышающую рост тогайранки, когда вдруг поняли, что они не одни.
Мимо Бринн что-то промелькнуло настолько быстро, что она не успела ничего разглядеть и только издала предостерегающий крик.
Джуравиль среагировал мгновенно, совершив кувырок через голову и оказавшись рядом с девушкой. Вскочив на ноги, он увидел, как сверкающее лезвие прорезало воздух в том месте, где он только что находился. Он окликнул Каззиру, но, как выяснилось, эльфийка оказалась расторопнее его.
Описывая круги дубинкой из золотистого дерева, она приближалась к одной из смутно различимых фигур, и, хотя была все еще слишком далеко от нее, свист разрезающей воздух дубинки заставил нападающего на мгновение замереть.
Большего Бринн и не требовалось. Она рванулась вперед и, просунув лук между широко расставленными ногами противника, резким рывком лишила его равновесия, свалив на землю.
Не успев разделаться с ним, тогайранка заметила новое движение и едва смогла занять оборонительную позицию, как на нее бросился второй нападающий.
— Гоблины! — закричал Джуравиль.
Пара безобразных созданий промчалась через освещенное пространство, и эльф хорошо разглядел их. Он сделал новый кувырок в сторону Бринн, избежав удара двух копий.
Джуравиль хотел прийти на помощь Каззире, но тут же понял, что она в этом не нуждается.
Движения эльфийки были похожи на те, что практиковались тол'алфар в би'нелле дасада. Она наносила удары ногами и маленькой дубинкой, иногда вообще выпуская оружие из рук и тут же снова его подхватывая.
В какой-то момент Каззира повернулась спиной к гоблину, и тот бросился в атаку, угрожающе вскинув копье.
Однако она молниеносно развернулась, копье пролетело мимо, а сам гоблин оказался в пределах досягаемости ее дубинки.
Звук удара был таким сильным, что Джуравиль и Бринн подумали, будто дубинка раскололась. Однако эльфийка как ни в чем не бывало продолжила танец с дубинкой в руке, а гоблин рухнул на пол с расколотым черепом.
Дубинка снова просвистела в воздухе, не задев второго гоблина, и он тут же кинулся вперед, решив, что его противница утратила равновесие.
Ничто не могло быть дальше от истины. Каззира перекинула дубинку в левую руку, ловко увернулась от удара, снова перебросила дубинку, схватив ее за толстый конец, и ткнула тонким прямо в лицо нападающему, по инерции пролетевшему вперед и просто напоровшемуся на него.
Теперь уже два гоблина неподвижно лежали на полу. Завораживающий танец продолжался.
