Я замер, глядя на незнакомца в плаще, присевшего рядом с нами.
— Ты тот самый мессия? — Незнакомец щербато улыбнулся. — А меня называют Магом.
— Он ещё не видит. — Обращаясь к Магу, проговорил Пак. — Зона и его выбросила.
— А он не Зоне нужен, а им.
— Кому!? — Я отбросил опустевшую банку. — Кому я нужен!?
— Тем, кто создал Зону. Создателям.
— Учёным? Хозяевам? Военным?
— Нет. — Маг отрицательно покачал головой. — Не им. Ты нужен тем, кто водрузил Монолит.
— Не надо говорить загадками! — Я вскочил с места. — Скажите правду. Что я должен остановить?
— Апокалипсис. — Прошептал Маг, и его реплика, подхваченная ветром, разнеслась над трущобами.
— Адепт хочет власти.
— О, нет. Адепт хочет мести. Он хочет, чтобы всё человечество почувствовало его страдания, разделило его боль. Именно поэтому он уничтожает нас — тех, кто способен остановить его. Адепт хочет весь мир сделать одной большой Зоной. Но для этого он должен дойти до центра и открыть…
Пак замялся.
— Что открыть?
— Высвободить всю мощь Монолита.
— И почему же он ещё этого не сделал? Радар мешает? Есть же путь под Радаром.
— Того пути больше нет. Мы взорвали тоннель, и теперь единственный его шанс пройти к центру — через Радар.
— А отключить Радар? Разве он не может его просто отключить?
— Видимо, нет. — Маг провел рукой вдоль подбородка. — Радар включается из центра, но однажды он найдёт способ прорваться туда, и если это произойдёт, то мои сны станут явью.
Мы с Паком шли вдоль ряда накрытых тентами вагончиков.
— А как всё это началось? — Я раскинул руки, указывая на палатки и землянки.
— Наш клан? Клан «Жизнь»? Всё началось очень давно, когда нас, обожженных Зоной калек и просто тех, кто не был похож на других сталкеров, выгнали сюда, в Рыжий лес. Нас называли мутантами. Они сами не ведали, что обрекали на смерть таких же людей. С каждым годом нас становилось всё больше, и однажды появился наш клан.
Пак усмехнулся.
— А почему «Жизнь»?
— Потому, что смерти в нашем мире и так достаточно. Мы ведь выжили, и теперь всё, что у нас есть — это наша никчемная жизнь. Каждый день кто-нибудь не возвращается сюда из схваток со сталкерами, или гибнет от радиации, но мы живём, потому что лишь так можно бороться с волей Зоны. Она захотела нас уничтожить? Чтож, ей не удалось. Наш клан…
Последнюю фразу Пак проговорил с горечью, словно упоминание о своём клане было для него болезненным, страшным.
— Не клан даже, а то, что от него осталось. Вот ты, сталкер, считаешь нас животными, мутантами, грязными бомжами?
— Считал. — Я глубоко вздохнул. — Слышал с чужих слов, и верил в сказанное.
— Хотя бы честно. — Кореец потупил взгляд. — А что ты думаешь о нас сейчас?
— Вы другие. Не такие, какими вас изображают сталкеры, но и не такие, как сами сталкеры.
— Правда? — Глаза Пака заискрились. — А какие мы?
— Вы как те учёные с Янтаря. Почти такие же.
— Учёные с Янтаря пытаются понять Зону. Мы тоже.
Он улыбнулся.
— А как в вашем клане оказались те ребята. Ну, которые не обожженные Зоной.
— Они, как и ты, были оболганы и выброшены на обочину. Или ты решил, что подобного ни с кем больше не было?
— Они изгои?
— Некоторые — да. Но многие добровольно отринули сталкерскую жизнь, и пошли за нашим лидером.
— За вами?
— За мной? — Пак усмехнулся. — Ну, разве я похож на лидера клана? Я всего лишь поддерживаю огонь в сердцах отшельников, не даю им окончательно деградировать. Из меня никудышный лидер.
— Тогда кто управляет кланом?
— Доктор. — Спокойно ответил Пак.
— Болотный доктор?
— Да, именно. Это он собрал нас, вылечил, выходил, не дал умереть. Он наш спаситель и лидер. Он ведь сам когда-то был на месте простого служаки, правда, не как солдат, а как научный сотрудник родного НИИ.
— А ты сам откуда?
— Я как Диоген.
— Живёшь в бочке? — Я усмехнулся, но тут же поймал себя на мысли, что сравнение жилища корейца с бочкой может быть для него оскорбительным.
— И это тоже. Диоген говорил, что он — гражданин мира. Я — гражданин Зоны. Отличие лишь в том, что ко мне цари на поклон не ходят. Хотя… — Пак прищурился. — Был один. Командир дальней заставы, той, что с севера дорогу на Киев держит. Приходил, торговать хотел, разведывать новые поля артефактов. Тоже мне, Ермак…
— Так вы с вояками в нормальных отношениях? — Я уцепился за последнюю ниточку к спасению.
Если сейчас Пак скажет, что отношения с военными у них хорошие, то вариант с доказательством моей невиновности появляется сам собой — попросить корейца посодействовать в очищении моего доброго имени.
— Вояки нас ненавидят, — Уничтожил все мои надежды Пак. — Но артефакты и прочие товары скупают, меняя на продукты и оружие. Вот такой симбиоз. Не симбиоз даже — паразитизм. Они ведь у нас всё за копейки покупают, потому что кроме как им мы никому свои находки продать не можем. Наживаются, сволочи, но для нас и это хорошо. Они нам даже оружие и боеприпасы доставляют. На днях вот наших бойцов Свободовцы покосили, а вояки согласились их в машину сложить и на «большую землю» вывезти похоронить. Да…
Пак глубоко вздохнул. Теперь мы молча стояли на окраине поселения, глядя на приближающегося человека. Он бежал через лагерь, размахивая руками.
— Это наш «почтальон». — Пак указал на бегущего сталкера. — И судя по всему, вести будут недобрые.
Тем временем «почтальон» поравнялся с нами.
— Ну? — Кореец выжидающе поглядел на сталкера.
— Наши в лагере диггеров просят помощи. Их прижали свободовцы…
Не дав собеседнику договорить, Пак развернулся ко мне.
— Видишь?! На нас объявлена травля. — Он вновь развернулся к докладчику. — Значит так, я немедленно отправляюсь на Свалку. Пусть Порох подготовит отряд…
— Все там. — Прошептал собеседник Пака. — Здесь только Порох, несколько раненых бойцов и охрана лагеря.
— Что? — Лицо Пака исказила гримаса ужаса. — А… я…. э….да….
Он поднял к небу обе руки, проклиная всё сущее, но кроме нечленораздельного рычания, ничего изречь не сумел.
— По…че…му! Почему все там?
