всей Поднебесной. Когда на улице стучал холодный косой дождь, у лениво коптящего очага вел Иигуир свои неторопливые речи. Затаив дыхание, набившиеся в землянку ребятишки внимали, как их седой учитель говорил о диковинных народах и землях, великих королях и славных героях, могучих волшебниках и легендарных красавицах. Ближе к выходу жались по стенкам взрослые, свободные от дозоров, но променявшие часы отдыха на рисуемые Иигуиром чарующие картины. Было что-то мистическое в затягивавшихся за полночь историях. В один из таких вечеров старик поведал, наконец, и о хардаях — сказочных воинах с далеких островов. Описанные чудеса потрясли слушателей. Если взрослые недоверчиво шушукались вдоль стен, то у мальчишек все это вызвало взрыв искреннего восторга и энтузиазма. «Вот это да! Нам бы так научиться! Мокрого места бы от варваров не осталось! Тогда бы мы им показали!» — наперебой галдели они.
— Вы будете такими, — просто ответил Бентанор. — И ваши родители на Небесах будут гордиться совершенными вами великими делами. Это случится не скоро, но, верю, случится обязательно!
К середине октября корабль для дальнего перехода был подготовлен, а вскоре дошли вести и от Бойда. Уехавший вместе с ним слуга, примчавшись на взмыленном коне, незамедлительно направился к Иигуиру. Старик мучился очередным приступом радикулита, потому принял гонца, не вставая с лежанки.
— Все в порядке, мессир! — Парень тяжело дышал после скачки, но зато светился гордостью от выполняемой важной миссии. — Господин Бойд поручил сообщить, что устное согласие короля и канцлера на аренду получено. Через неделю-другую будут оформлены все документы. Также велено передать вам эти три письма.
В первом из посланий Бойд красочно расписывал свои страдания и подвиги в бездонных чиновничьих коридорах, под конец же кратко и печально добавлял, что за пятнадцатилетнюю аренду придется выложить не три, а более четырех тысяч золотых. Под вторым посланием, на пергаменте с гербовой печатью, стояла подпись самого короля Орцци. Целый лист выражений соболезнования, почтения и общих фраз не содержал, впрочем, каких-либо новых сведений. Эскобар повертел в руках благоухающий свиток и откинул его в угол комнаты.
— Милейший король очень мягко стелет, — заметил он, поморщившись. — Правда, его великодушие забыло распространиться на денежную сферу. Про Бику — полсловечка. А уж, заявись сюда мелонги, уверен, он палец о палец не ударит, дабы нас выручить.
— Скорее всего, — согласился Иигуир. — Орцци, вероятно, хочет сохранить дружеские отношения с соседями, не раздразнив, однако, их новых господ. Если когда-нибудь мелонги всерьез вознамерятся поставить вопрос о нашем лагере, Его Величество вполне способен откреститься.
— Надо же, этот хитрец все еще пытается умаслить мелонгов дипломатией и уступками! Не понимает, с кем имеет дело! Однажды варвары накинут петлю и на его шею.
— Если их не остановят...
С куда большим интересом Эскобар разглядывал третье послание. Он ходил вокруг него, точно голодный зверь, жаждущий добычи и одновременно сдерживающий себя. Загвоздка состояла в том, что адресатом значился граф Ле-Менен.
— Мы его полновластные хозяева на данную минуту, — неопределенно произнес офицер, — стало быть, имеем законное право прочитать.
— Разве благородному человеку не зазорно вскрывать чужие письма? — усмехнулся Иигуир.
Эскобар покосился с досадой:
— Но ведь, в конце-то концов, речь идет о наших жизнях, мессир! Значит, мы и должны первыми узнать приговор короля.
— А честь дворянина?
— Потроха Вальгарры! — Эскобар еще быстрее задвигался кругами у свитка. — Тинас же обязан быть в курсе, какой ответ нам высылал, правильно? Что там в его послании?
— Ничего конкретного, насколько помню, по крайней мере, он уверен в благополучном исходе. И Орцци успокаивает. Тебе этого недостаточно, друг мой?
— Все неопределенно, — покривился Эскобар. — Может, Тинас что-то недопонял? Не оценил всю степень опасности угодившего к нам хищника? Если король прикажет отпустить Бику... Разбирательства, мессир, потребуют недель, а нас затопчут в тот же вечер! Это ли не основание вскрыть письмо?
Иигуир промолчал, однако выразительное молчание ответило Эскобару вернее слов. Еще несколько минут офицер чертыхался, скрипел зубами и до боли сжимал кулаки, затем, очевидно совладав с порывом, махнул рукой:
— Хорошо, мессир, будь по-вашему. Сумеете подняться? Вручим графу послание... и сразу же увидим возможные последствия. Если случится худшее... Клянусь Небесами, я отыщу повод незамедлительно вызвать Бику на поединок! А вы будете свидетелем.
— Смерть графа нас не спасет, друг мой, — напомнил Иигуир.
— Зато даст время унести ноги. Одного-двух дней, пока опустевшая землянка не вызовет подозрений, как раз хватит.
Пленник встретил их лежа и вставать с топчана явно не собирался.
— День добрый, господа, — буркнул он. — Или, может, уже вечер?
— День, сударь, день, — отозвался Эскобар, оглядывая узилище. — И, мыслю, давно ожидаемый вами день. Невероятно, как за столь короткий срок вы ухитрились здесь все... загадить!
— Извините. — Бику положил ногу на ногу. — Слуг не оставили, а сам я не слишком привычен... Как вы сказали? Долгожданный день? Всеблагой Творец, неужели свершилось? То-то я смотрю, явились серьезные гости впервые за эти недели.
Он грузно сел на своем ложе.
— Валяйте, господа, просвещайте относительно моей дальнейшей судьбы. Признаться, местная смертная скука уже кажется мне омерзительнее самой смерти.
Переглянувшись со стариком, Эскобар молча притянул пленнику свиток.
— Королевские? — Тот тщательно осмотрел печати и адресацию. — Вот, значит, куда вы взывали о помощи. Неглупо... хотя и безнадежно.
— Ознакомьтесь, сударь, для начала с текстом, — заметил офицер, откидывая ненароком полу плаща от меча. — Сумеете сами прочесть или кого-нибудь пригласить?
— Справлюсь, — фыркнул граф. — Только вы напрасно ждете, господа, я не вскрою печати при посторонних.
— Что такое? Стесняетесь своих навыков? Или боитесь за страшные тайны? Если заметили, сударь, письмо передал вам я, причем в целости. Следовательно, содержащиеся там секреты меня мало интересуют.
— Думайте, что хотите. — Бику пожал плечами и демонстративно отложил пергамент в сторону. — На самом деле это старая привычка — не читать никаких сообщений на людях. Особенно важные сообщения и особенно в обществе недоброжелателей. Еще отец, мир его праху, учил меня этому, и ныне, полагаю, неподходящий момент что-либо менять.
С минуту продолжалась безмолвная игра нервов. Иигуир был вполне готов оставить пленника в одиночестве, однако вошедший в раж Эскобар казался непреклонным. Наконец, тихо выругавшись, Бику схватил письмо и отвернулся к стене. Гердонезцы следили, как он возится с печатями, затем разворачивает пергамент. То ли у графа действительно имелись затруднения с грамотой, то ли света от распахнутой двери не хватало, только читал он долго, сопя и ерзая на топчане. Отвлекшись болью в спине, старик уловил хищный взгляд Эскобара — лучшего момента для нападения нельзя было бы желать. Один удар рукоятью меча по затылку, и опасный противник отойдет в иной мир, оступившись в своей тесной землянке. Вероятно, лишь заурядное любопытство удерживало сейчас офицера от прыжка.
Напряженное ожидание затягивалось. Похоже, Бику принимался неоднократно перечитывать послание, словно не поверив собственным глазам. Когда он в конце концов развернулся, рука Эскобара сползла с оружия — граф был очень зол. Какое-то время он просидел, глядя в пол, после чего поднял голову:
— Ладно, господа, освобождайте меня. Загостился здесь, пора и в чувство приходить... Еще от стряпни вашей вечное несварение. Коня сберегли?
— Не желаете ли поделиться монаршей волей, сударь? — Эскобар с трудом подавил неуместную в
