– Резонно делают. Полагаю, едва мы вылезем на поле, как тот вон постовой углядит и тревогу поднимет. Запалят барокары какой-нибудь костер дымный, что наверняка заранее сгребли, и вскоре нагрянет к нам вся их окрестная рать. Мелонги со стражниками, допускаю, не обеспокоятся за своих псов, зато уж друг за дружку те встанут горой. Похоже?
– Похоже, очень похоже, – хмыкнул Сегеш. – Ведь псы не только оружием и опытом берут, но и выручкой взаимной. Каждый год здешние погосты ширятся, хоть одного-двух да подстреливают ватажники. Может, извели бы давно эту плесень с нашей земли, да когда они гуртом сбиваются, их не взять. Крепкий народец, зубастый.
– Потому до темноты все равно ждать придется. Во мраке, по крайней мере, их тревожные дымы никто не разглядит. А Йерс… если до сей поры с ним ничего не сотворили, то и до вечера, бог даст, не сподобятся. Главное – за дорогами следить.
– Дым-то, конечно, ночью врагам не помощник, это верно, – проворчал Шурга. – А если огни поднимут?
– Воробья на вышке озаботьтесь, разумеется, угомонить в первую очередь. Луком ли, арбалетом, из тех, что мы вам достали, смотрите сами. С земли же и большой костер далеко не виден. А кроме того… вон, тучи снеговые опять ползут, похоже, к темноте снова посыплется. Нам бы это здорово на руку сыграло. Значит, устраивайтесь, братья, готовьтесь, я же отлучусь на часок.
– Куда вдруг в такой-то момент?
– Да вот заприметил тут рядом в деревеньке кузню. Надобно оружие себе для предстоящего дела подобрать.
– Неужто тебе, удалец, сабель мало?
– Против латников, дядюшка, эти сабли выдюжат недолго. Здесь случай особый, и оружие, выходит, требуется не рядовое. Приеду – покажу.
Вожаки в недоумении переглянулись, но ни возражать, ни расспрашивать не посмели. Слово юных пришельцев обрело внушительный вес. Возвратился разведчик скоро, едва минул обещанный час. Старшие атаманы сдержанно кивнули, зато Джангес подскочил, нетерпеливый.
– Ну, показывай, брат, что за чудо-оружие промыслил. Так нашел или на заказ ковали?
– Готовое отыскалось. Лишь чуть-чуть дорабатывали, оттого и запозднился.
Шагалан сбросил на снег плащ, а на него – сверток из грязной мешковины. Пока одноглазый осторожно развязывал узлы, юноша освободился и от куртки.
– И что это? – Лицо развернувшего ткань Джангеса вытянулось в изумлении.
На мешковине лежали два железных прута длиной в пару локтей и толщиной в пару пальцев. Больше всего они напоминали обыкновенные заготовки, которые кузнец способен преобразить как в меч, так и в мирный серп. Судя по еле обитой ржавчине, именно заготовками они до недавних пор и являлись. В самой захудалой кузне такие всегда отыщутся в каком-нибудь заросшем сажей и паутиной углу. Единственное, до чего снизошел неведомый оружейник, – слабое подобие ручек. Джангес, подозревая шутку, оглянулся на разведчика.
– И для чего же эти… палки? Давай я лучше меч тебе хороший подберу. Слава богу, добра вдоволь нынче, про дубинки забыли.
– Нуждался бы в мече, искал бы меч. – Шагалан, поежившись, окунул голову в ледяное жерло кольчуги. – А против наших закованных в железо друзей эти палки – самое гожее средство. Для тех, брат, кто понимает.
Ближе к сумеркам действительно повалил снег. Поначалу в воздухе над затаившейся в кустах ватагой поплыли мирные белые пушинки. Мало-помалу их масса росла, ряды плотнели, они уже застили обзор, грозя превратиться в бесконечный поток колючего крошева. Стемнело раньше обычного. С кипами черных туч примчался ветер, пригнал водоворотами поземку. Шагалан прошел вдоль цепочки запорошенных, переминающихся на месте товарищей. Переглянулся с бледным то ли от холода, то ли от волнения Эрколом. Музыкант мучительно колебался между «армией Сегеша» и новой ватагой, сколачивавшейся Оприньей. Былые его приятели разбрелись в оба лагеря, а иные и вовсе предпочли несчетные дороги страны. Добротный, будто кукольный, поселок Ааля сгорел той же ночью, выбор досталось делать всем. Неизвестно, как рассуждал Эркол тогда на пепелище и рассуждал ли вообще, озабоченный опекой над вверенной ему Танжиной. В любом случае спокойной жизни здесь не складывалось. Если лихие налеты были немного знакомы, то вступать в большой открытый бой юноше еще не приходилось. Шагалану музыкант нервно улыбнулся, тиская в ладонях древко копья.
Неподалеку от него, усевшись верхом на бревне, орудовал топором Перок. Стучать даже посреди разыгравшегося ненастья не решались, и верзила лишь методично водил лезвием взад-вперед, потихоньку затачивая конец бревна. Поднял голову навстречу приблизившемуся разведчику, широко оскалился во все зубы. Этот, несомненно, не нуждался ни в какой поддержке, грядущий бой для него – нечто вроде шумной забавы. Шагалан, хлопнув парня по плечу, двинулся вдоль зарослей. На глухой звук шагов люди оборачивались, рушили наметенные шапки снега, выглядывали из-под плащей и капюшонов. Незримые сборы продолжались и там: что-то плелось, натачивалось, мастерилось. Многих повстанцев юноша успел запомнить по именам, однако в разговоры никто не вступал, и он шел все дальше, раздаривая кивки, касания и похлопывания. Накануне серьезного испытания слова казались лишними. В числе последних ожил сугроб Торена. Как и обещал, отшельник в лагере трудился за двоих, но старательно избегал всякого насилия. Тем более странно было видеть его в передовых рядах изготовившихся к атаке, уверенно сжимающим огромный топор. Все мысли уже в бою, ни холод, ни снег значения не имели. Признав Шагалана, отшельник отвернулся, потом все-таки зыркнул, угрюмо и яростно. Юноша вновь принял жгучий взгляд – вины за собой он не ощущал. Да и не умел этого делать.
На самом краю леса, чуть впереди цепочки своих воинов застыли забеленными истуканами вожаки.
– Ты, кажись, снег обещал, брат? – покосился на юношу Шурга. – И так-то ни зги не разберешь, а потеха ведь еле-еле во вкус входит. Настоящая буря грозит получиться. Не переборщил ли с ворожбой?
– Чем свирепей непогодь, тем меньше крови. – Подойдя, Шагалан вынужден был прикрыть лицо от ветра полой плаща. – Давайте лучше решим, господа атаманы, как штурм вести. С кондачка тут дров наломаем.
– А чего выдумывать? – глухо, будто издалека, отозвался Сегеш. – Через стены не пробиться, надо ворота высаживать. Видал, какой таран Перок ладит? Створки, правда, у супостатов крепкие, ну да ничего, мужицкое терпение и покрепче преграды ломало.
– Обстреливать станут, – заметил Шагалан. – В упор.
– Что ж поделать, война – штука опасная. Кое-какие щиты с павезами сплели, а в остальном… смелость да молитва искренняя. А есть другие идеи? Говори, брат, хитроумие ваше известно.
Юноша прищурился на едва мерцавшие сквозь пургу огоньки поселка.
– Полагаю, не резон упрощать нашим врагам жизнь, сир. Ведь у них та же проблема, что у незабвенного атамана Ааля: ограда длинная, а людей мало. Сложно, понимаете ли, и обстроиться на широкую ногу, и на крошечном пятачке себя удержать. А столпись мы сами в одном месте, получат барокары лучший из подарков.
– Неплохо бы, конечно, с разных сторон навалиться, – фыркнул Шурга. – Только где ж народу-то взять? Опять же приставы к таким высоким стенам просто не соорудишь, ночь провозимся.
– И не нужно. Вы, как задумывали, атакуете южные ворота. Долбитесь, шумите, воюете, сколько сможете. Я тем временем проникаю внутрь. И не через какие-то из ворот, там охрана начеку, а прямо через тын.
– А потом? – нарушил Шурга долгую паузу. – Рассчитываешь нам засовы изнутри отомкнуть? Прорвав толпу врагов?
– Нет. – Юноша мотнул головой. – Не хочу понапрасну обнадеживать, пробиваться вам, скорее всего, придется самим до конца. Внутри я намерен исключительно драться. Один. Подозреваю, это вам, господа, предстоит спешить ко мне на выручку.
Повстанцы в полном безмолвии переглянулись. Чистое безумие даже для становящихся легендарными пришельцев. Или очередной их невероятный талант? В который раз с обезоруживающей легкостью идут на верную гибель, так что сомнение закрадывается, существует ли вообще для них невозможное? Властна ли
