облавы предприняли враги. Хоть и успел Кабо вывести повстанцев из дубравы, прежние убежища зримо показали свою уязвимость. Таким образом, предстояло, вдобавок к переселению, укрыться и от щупалец Гонсета. Пусть до срока. Обе задачи требовали средств – из-за пролива потащили золото. Обустроились благодаря подобной помощи быстро. Местные разбойники попробовали было возроптать по поводу бесцеремонности, однако гости подвернулись не в меру сильные. Кто-то из аборигенов, кто не забыл еще истинных целей своей борьбы, влился в ватагу, прочих попросту разогнали. Лесов здесь водилось меньше, зато работы – больше. Буквально под боком располагались и столица, и вероятный центр будущей войны. Опять же, для регулярно посещавших старика валестийских странников дорога сократилась на треть. Шагалан и Кабо теперь челноками непрерывно сновали из лагеря к Сегешу и обратно. Скоро нащупали спокойные пути, обросли полезными знакомствами, наладили связь. Пару раз, правда, сталкивались с излишне рьяными патрулями, тогда на смену серебру приходило оружие, решительно убиравшее все препятствия. В остальном, дабы не привлекать внимания врагов, повстанцы свернули до поры лихой промысел и другие громкие подвиги, однако их лазутчики с прознатчиками трудились не покладая рук. По всей причудливой паутине, сотканной атаманом и накрывавшей едва ли не полстраны, постоянно пробегали искорки сообщений. Пока юные гости кропотливо разбирались с грудой новостей, выискивая ценные крупинки, старик методично и упрямо продолжал наращивать сеть, штопал прорехи, протягивал свежие нити. Время от времени отдельные паутинки лопались, их следовало аккуратно обрезать и заменять. Наверное, Сегеш не слишком понимал планы своих таинственных союзников, но доверял им и старательно делал, что умел.
Осуществлялась и еще одна задумка, на которой особенно настаивал Шагалан: в объект невидимой охоты превращался их самый опасный враг – Бренор Гонсет. Его, привыкшего к роли хищника, ныне выслеживали десятки глаз. Любой заморенный крестьянин или льстивый слуга, что покорно согнул спину перед вельможей, мог оказаться соглядатаем. Словно чувствуя неусыпное внимание, наместник осторожничал как никогда. Он удвоил эскорт, расставил новые патрули, часто перекраивал маршруты, выезжал неожиданно и по ночам, а то и вовсе предпочитал хорониться под защитой стен Тьюнира. Тем не менее о всякой поездке и, главное, остановке цели в кратчайшие сроки сообщалось Сегешу. Несколько раз ситуация выглядела вполне удобной для нападения, но повстанцам не везло: как ни спешили донесения, кони мелонгов всегда выигрывали в проворстве. Однажды никого из разведчиков в ватаге не случилось, а без них, резонно счел атаман, атаковать латную свиту – чистое сумасшествие. Дважды наперерез Гонсету отправлялся Шагалан, еще раз – Кабо. Хромец хоть и отнесся к затее скептически, не сумел избежать общего увлечения. Они снова и снова опаздывали. Лишь отворенные конюшни да перепаханные копытами дороги встречали их появление. Целый месяц минул в рискованном и бесплодном азарте.
Перед самым Вознесением Великого Пророка неожиданно для всех отличился малыш Йерс. Как ни уютен был хутор Нестиона, парнишку явно тяготила размеренность оседлой жизни. Каждый приход Шагалана сопровождался унылыми вздохами и жалостливыми заглядываниями в глаза снизу вверх. Когда же юноша ненароком обмолвился о сравнительно благополучном состоянии ватаги, зазвучали прямые просьбы.
– Пусть жратвы чуть меньше, – канючил Йерс, – но не за бабьим подолом прятаться. И оружие, и опасности опять же… Ну, Шагалан!.. Ведь не просто так, я пользу принести смогу…
Чересчур отчаянно он, впрочем, не рвался – за окнами уже вовсю бушевала зимняя непогода, и угрозы побега впечатления не производили. Однако неожиданно вернуться в ватагу предложил сам разведчик: Сегеш нуждался в связных, заметно редевших усилиями мелонгов. Когда родилась идея испытать в нелегком деле ребятишек, тотчас вспомнили о Йерсе. Тот согласился моментально, колебания семьи Нестиона потонули в бурных восторгах истосковавшегося по приключениям бедокура.
В ватаге он действительно пришелся ко двору. На оборванного, голодного мальчугана стражники нечасто обращали внимание, иные, случалось, даже подкармливали горемыку. Спокойно отогревшись в караулке, наевшись и наслушавшись солдатской болтовни, Йерс пускался дальше, разнося весточки доверенным людям. Именно в караулке его и настигла внезапная суматоха. Осторожно высунулся в окно: посреди ночной тьмы копошились люди, два десятка закутанных в плащи всадников, угрюмых, молчаливых, ощетинившихся оружием. Легендарный черный отряд Гонсета!
На посту мелонги пробыли недолго, но из обрывка разговора стражников Йерс сумел уяснить, что путь их лежит в Гельнхорн, замок одного местного барона. Едва веря собственной удаче, мальчишка немедленно ринулся к лагерю Сегеша. Почти всю дорогу бежал, вымотался донельзя, зато уже к утру доставил бесценную весть. В тот момент в ватаге, согласно очередности, находился Кабо, он и возглавил вылазку к замку. Сразу надо сказать, все завершилось вновь безрезультатно: чем бы ни занимался Гонсет в Гельнхорне, ночи ему вполне хватило. Засевшие неподалеку повстанцы аккуратно выведали у слуг, что высокий гость и впрямь навестил барона на пиру в честь обручения его дочери, посидел несколько часов и уехал еще до рассвета. Говорили, будто остальные приглашенные лишь после этого вздохнули с облегчением, закатив грандиозную попойку.
То ли кто-то глупо пошутил над Йерсом, то ли его самого так зацепила неудача, только с тех пор в рьяности охоты с мальчишкой мог потягаться разве что Шагалан. В конце концов оголец вовсе, самовольно покинув лагерь, исчез без следа. Неделя прошла в волнениях, прежде чем, всеми похороненный, он внезапно объявился в ватаге. Оказалось, за эти дни постреленок ухитрился проникнуть в злополучный замок и даже пристроиться там на кухне. С его слов выходило: наместник удостоил барона визитом не ради застолья или за грандиозные подвиги, слуги сплетничали, будто причина в юной смазливой дочери хозяина. Гонсет вроде никогда не отличался особым сластолюбием, да, похоже, на склоне лет поддался увлечению. Теперь семейство в растерянности: с одной стороны, девушка уже обручена, ее жених занимается подготовкой к свадьбе, с другой… Как отказать в безделице всемогущему правителю?
– Он обязательно вернется, и не сомневайтесь! – убеждал Йерс горячо. – Хоть повесьте меня, если ошибусь! Этакую кралю да не отведать? Выберет минутку и вернется как миленький. Ну, на чем вам еще поклясться?..
Состоялся крайне оживленный спор. Все эти вынюхивания были, безусловно, дерзки, да и холопские пересуды не внушали доверия… однако впервые враг подарил возможность предугадать место своего появления. Вряд ли матерый зверь сохранит и в дальнейшем подобную щедрость, никакая похоть не вынудит его, забыв осторожность, навещать девицу вновь и вновь. Но первый-то раз!.. Йерс с пеной у рта кричал, что непременно следует устроить засаду. Старик Сегеш с сомнением качал головой, Джангес и Шагалан единодушно одобрили план Йерса. Неожиданно главным противником затеи выступил брат Торен. Посреди разудалых ватажных будней отшельник остался по-прежнему сдержанным и замкнутым, в вылазках почти не участвовал, чаще кашеварил, а основным своим занятием мнил опеку и обучение малыша. Теперь, когда его питомца подвергали нешуточной опасности, Торен воспротивился всеми силами. Яростным порывом он чуть не задавил молодежь, и лишь подмога Шурги склонила чашу весов на их сторону.
По решению атамана Йерс возвращался в замок. В то же время в близлежащей деревушке поселится одинокий странник, все имущество которого составит пара лошадей. При визите Гонсета, наверняка столь же стремительном, как и раньше, на счету будет каждая минута. Мальчишка кубарем понесется в деревню. Передав сообщение, он мигом бежит обратно отслеживать наместника, странник же вскакивает в седло и летит к Сегешу. Час хорошего галопа с подменой лошадей, капелька везения, и ватага поднимается по тревоге. Точнее, в путь трогается разведчик, застигнутый известием, да пара десятков повстанцев, для которых найдутся лошади. Дальнейшее рисовалось туманнее. С такими силами, разумеется, не велось и речи о штурме замка – требовалось укрыться где-нибудь рядом, подготовить западню на тракте. Когда, вкусив запретного, Гонсет покинет замок, его эскорт атакуют… Именно безумная атака вызывала у атамана наибольшие сомнения, однако Шагалан беспечно махнул рукой. По его словам, ватажникам надлежало только остановить врага, сковать солдат стрелами и копьями. Пока те не осознали, откуда ждать настоящей опасности, разведчик, улучив момент, врубится в строй охраны, проломит его и совершит задуманное. Остальным это не казалось такой уж немудреной задачей, но холодная уверенность юноши подкупала.
В целом план был неплох, единственной угрозой для него считалось возможное остужение Гонсета к пассии. Собственно, к этому все и шло. Один короткий зимний день сменялся другим, не менее сумрачным и сырым, а из Гельнхорна новостей не поступало. Заволновавшись, Сегеш даже выслал человека проверить, все ли в порядке. Гонец сообщил, что в замке и вокруг него ровным счетом ничего не происходит, повстанец по кличке Пепел изнывает от скуки и сосет свое пиво, а мальчишка почти не заглядывает, хотя регулярно появляется на стенах. Вытерпев еще с неделю, ватажники уже намечали сроки сворачивания дурацкой
