– Давно у меня не было такого праздника! Идем, Маша, я хочу тебе кое-что показать!
Церемонно согнул руку в локте, я положила ладонь на сгиб. И мы медленно пошли через уже знакомую мне анфиладу комнат.
У закрытой двери в «зал искусств», как я его мысленно окрестила, мы остановились.
Ираклий Андронович торжественно попросил:
– Закрой глаза.
Я не стала спрашивать зачем. Улыбнулась и выполнила невинный хозяйский каприз. Ираклий Андронович отворил дверь, взял меня за руку, и мы осторожно двинулись вперед: слепой и поводырь. Я машинально принялась отсчитывать шаги: один, два, три, четыре, пять…
И когда досчитала до двадцати пяти, хозяин скомандовал:
– Стоп!
Я замерла на месте.
– Можно открыть глаза?
– Открывай, – разрешил проводник.
Я медленно подняла веки. Судорожно вздохнула и прикусила губу, чтобы не ахнуть.
Прямо передо мной на центральной стене висела только одна картина. Но какая!
– Не может этого быть, – сказала я твердо.
– Может!
– Господи боже!
Я сделала еще два шага вперед, закинула голову, рассматривая последнее приобретение коллекционера.
Колеблющееся пламя факелов вырвало из темноты фигуры бравых офицеров, патрулирующих старый город. Знаменитый «Ночной дозор» Рембрандта. Растиражированное название благодаря бестселлеру одного современного писателя. В картине нет элементов модного сейчас жанра «фэнтези»: ни вампиров, ни магов, ни оборотней. Только рота бесстрашных солдат, шагнувших к нам из семнадцатого столетия.[1]
– Не могу поверить, – сказала я, нарушая молчание.
Ираклий Андронович не ответил. Я обернулась, взглянула на хозяина дома. Он стоял, закинув голову вверх. На губах бродила легкая умиротворенная улыбка.
– Если бы ты знала, сколько я за ней гонялся!
– Умоляю, ничего не рассказывайте! – быстро попросила я.
Ираклий Андронович снисходительно усмехнулся, хотел что-то сказать, но не успел. Открылась дверь, в зал вошел Виталик.
Лицо Ираклия Андроновича неуловимо изменилось. Брови чуть нахмурились, умиротворенная улыбка спряталась за твердо сжатыми губами.
– В чем дело?
– Вам звонил Асафьев…
– Я перезвоню ему позже, – оборвал Ираклий Андронович, не дослушав.
Виталик почтительно наклонил голову и вышел. Ираклий Андронович проводил его мрачным взглядом.
– Да, – сказал он, когда дверь закрылась. – Смотрю я на молодое поколение и теряю веру в завтрашний день.
– Почему?
Ираклий Андронович пренебрежительно оттопырил губу.
– Чего они хотят от жизни? Вот чего, к примеру, хочет этот парень? Знаешь?
– Догадываюсь, – сдержанно ответила я. – Наверное, того же, что и вы. Денег и независимости. Между прочим, того же хотят и остальные жители планеты. Невзирая на возраст и пол.
– Да, хотят, – согласился Ираклий Андронович. – Только для чего им деньги, для чего? Ты над этим задумывалась?
Я пожала плечами. Ираклий Андронович переложил трость из одной руки в другую и сменил точку опоры. Я оглядела зал в поисках кресла или дивана, но ничего такого не увидела. Наверное, хозяин дома считает, что рассматривать произведения искусства сидя просто неприлично.
– Вот представь: получит Виталик деньги, – продолжал Ираклий Андронович. – Что он с ними сделает?
Я снова пожала плечами. Что попусту рот открывать? И так понятно!
Собеседник не дождался ответа и ответил сам:
– Купит дом на Гавайях или на Лазурном берегу, обзаведется пятью машинами и десятью мотоциклами. Потом ему покажется этого мало, он сменит дом на виллу в Палермо или на Дворец дожей в Венеции. Понавешает на дверях золотые ручки, поставит золотой унитаз, вкрутит золотые краны. Пригласит гостей, таких же недорослей, как он, и начнется бесконечная пьянка. Они хором заблюют бесценный мрамор и отправятся заниматься зоофилией. Потому что женщин для таких уродов не существует. Для них выведена специальная порода: телки!.. – Ираклий Андронович задохнулся и тяжело перевел дух.
Я молчала, потому что мне неожиданно стало страшно. Да и что я могла сказать? Что Ираклий Андронович ищет достойную смену не в тех кругах?
– Знаешь, я с ним как-то разговорился, – продолжал хозяин дома. – Так, от нечего делать. Виталик свято верит, что богатые договорились, какие картины и какие художники будут считаться великими. Ну и соответственно стоить. В общем, что у богатых это ритуал. Виталик страшно страдает при мысли о том, что и ему придется освоить этикет. Если, конечно, он разбогатеет.
Я засмеялась.
– Зря смеешься, – сказал Ираклий Андронович. – Все мировые беды происходят оттого, что деньги попадают не в те руки.
– А какие руки «те»? – полюбопытствовала я.
– Руки образованных и культурных людей, – твердо ответил Ираклий Андронович. – Только такие люди понимают, что деньги – это не право, а обязанность. Представляешь, что будет, если мои деньги окажутся в руках Виталика?
Я неопределенно пожала плечами. Что тут представлять? В руках таких Виталиков сейчас полстраны!
– Обидно, Маша, – пожаловался хозяин дома. Стукнул тростью по мыскам туфель и зло рассмеялся: – Уверен, этот придурок считает, что «Ночной дозор» – название фильма. В лучшем случае слышал, что есть такая книжка… Хотя нет, – оборвал он сам себя. – Не думаю, что Виталик умеет читать. Кстати! А ты видела этот фильм?
– «Ночной дозор»? Видела.
– И как тебе?
Я подумала и честно ответила:
– Мессир, мне больше нравится Рембрандт.
Цитата из «Мастера и Маргариты» вернула имениннику хорошее настроение. Он добродушно рассмеялся.
– Сто лет не был в кинотеатре. Говорят, они теперь оборудованы современными стереосистемами. Правда?
– Да ничего особенного! Только звук плывет, потому что стал в два раза громче. Выходишь оглохшая.
Ираклий Андронович был очень удивлен.
– Увеличили децибелы, и на этом все закончилось?
– Ну, еще в кресла вмонтировали подставки для стаканов.
Хозяин дома чуть не поперхнулся. Я засмеялась.
– Не пугайтесь. Для стаканов с колой и поп-корном. У нас теперь все, как в Америке. Жуешь поп-корн, запиваешь сладкой водичкой и краем глаза посматриваешь на экран.
– Какая гадость! – произнес Ираклий Андронович с отвращением. – Тебе нравится?
