тяжущиеся, как скоро доходило до судебного поединка, призывали на помощь волхвов – «и в те поры волхвы и чародейники от бесовских научений пособие им творят, кудесы бьют, и в Аристотелевы Врата и в Рафли смотрят, и по планетам глядают и смотрят дней и часов… и на те чарования надеяся, поклепца и ябедник не мирятся и крест целуют и на поли бьютца, и поклепав побивают». Вследствие этого современный Стоглаву указ требует, под опасением опалы и духовного запрещения, чтобы к чародеям и звездочетцам не ходили и у поля бы чародеи не были [810] . Одна из грамот 1628 года называет Рафли «гадальными тетрадями». Кроме того, о Рафлях упоминает еще Домострой; но в статье о ложных книгах, тщательно перечислившей запретные тетрадки, этого имени не встречаем – вероятно, потому, что в сущности оно обозначало то же самое, что Остролог, или 3одий [811] .
c) Аристотелевы Врата – перевод средневекового сочинения «Secreta secrelorum», составление которого приписывалось Аристотелю. Книга эта, сверх нравственных наставлений, содержит сведения по астрологии, медицине и физиогномике; она состоит из нескольких отделов, называемых вратами.
d) Громник, или Громовник, = греч. ???????????: в рукописи Императорской Венской библиотеки означен «творением премудрого Ираклия, царя Перского». Книга эта известна по спискам XV – XVI столетий сербского письма и заключает в себе различные, расположенные по месяцам предзнаменования (о состоянии погоды, о будущих урожая, болезнях, ратях и проч.), соединяемые с громом и землетрясением; к этому присоединяются иногда и заметки «о состоянии луны право или полого», с указанием на значение таких признаков в разные времена года [812] .
e) Молник (Молнияник), сохранившийся в сербской рукописи XV столетия: здесь собраны сведения, в какие дни месяцев что предвещает удар молнии.
f) Коле(я)дник = ???????????? содержит в себе приметы, определяемые по дням, на какие приходится Рождество Христово (праздник Коляды); например: «аще будет Рождество Христово в среду – зима велика и тепла, весна дождева, жатва добра, пшеници помалу, вина много, женам мор, старым пагуба» (по списку XV столетия).
g) Записка о днях и часах добрых и злых.
h) Мысленник – вероятно, то же самое, что Разумник, содержащий апокрифические сказания о создании мира и человека.
i) Волховник – сборник суеверных примет, «еже есть се: храм трещит, ухозвон, воронограй, куроклик, окомиг, огнь бучит, пес выет», и проч. Некоторые статьи Волховника переписывались отдельно и занесены в индекс под своими частными названиями, каковы: Воронограй (приметы и гадания по крику воронов), Куроглашениик (по крику петухов), Птичник или Птичьи чарове (по крику и полету птиц вообще) и Трепетник – истолкователь примет, основанных на трепете различных частей человеческого тела: «…аще верх главы (челюсть, бровь, око и т. д.) потрепещет, лицо или уши горят, во ухо десное и левое пошумит (или позвонит), длань посвербит, подошвы отерпнут…» Подлинник Трепетника найден в одной из греческих рукописей Венской библиотеки.
k) Сносудец (Сновидец, Сонник).
l) Путник – «книга, в ней же есть написано о стречах» добрых или злых.
m) Зелейник – описание волшебных и целебных трав (зелий), с указанием на заговоры и другие суеверные средства, употребительные в народной медицине; подобные тетрадки и доныне обращаются между простолюдинами под названием травников, цветников и лечебников.
n) Чаровник, состоящий из 12 глав, «в них же суть двоенадесять опрометных лиц звериных и птичьих», то есть сказания о блуждающих оборотнях.
о) Метание (Метаньеимец или Розгомечец) – книга гаданий посредством жребия.
У г. Пыпина описана подобная тетрадка конца XVII или начала прошлого века, названная «Книгой пророка и царя Давида». Желающие допросить Судьбу метали жребий, то есть прутики (розги) с нарезанными на них чертами; вместо этих прутиков могли употребляться и помеченные точками игральные кости; по числу выпавших нарезок или точек определялся номер того изречения гадательной книги, которое должно было служить ответом на задуманный вопрос.
Такие изречения в «Давидовой книге» скрепляются ссылкою на псалмы и другие отделы Священного Писания; например: «…что во уме держишь и жедаешь, возрадуешися и сердце весело будет; о том царь Давид рече: изми мя. Господи, от человека лукава, и от мужа неправедна избави мя. Аще мечеши о болезни, и та болезнь минется; аще о дому, в доме твоем здраво, и путь тебе доброй, и пропажа твоя сыщется». При некоторых ответах добавлено: «эта меть добрая» или «берегися – меть злая!».
Наконец, р) альманахи. Максим Грек, который не раз протестовал против заблуждений современников, в одном обличительном слове коснулся и альманахов, обыкновенно наполнявшихся разными астрологическими предсказаниями. К нам они занесены с Запада [813] .
Таким образом, календарные прогностики, напечатанные в 1710 и последующих годах [814] , уже имели своих предшественников в рукописных сборниках допетровского времени. Отреченные книги ясно свидетельствуют, что научные познания о природе были смешиваемы с языческими верованиями и волшебством [815] . Духовная власть установляет бегать этих книг, аки Содома и Гоморры, и если они попадутся в руки, то немедленно истреблять их огнем: «.. аще кто заповедь Божию преступит, а имет еретическия писания у себя держати, еже есть враг Божий, и волхованию их веровати имет кто, с теми со всеми еретики да будет проклят. Аще который отец духовный, ведая у себе такового в сынех, а ведая то… имет ему в том потаковы (потачку) деяти, и приемля его на частое покаяние без опитемий и без отлучения церковнаго, или имет (и) сам то же творити… да извержется сана своего по правилом св. отец, и с прежеречеными еретики с теми со всеми да будет проклят, и написанная та на теле его да сожгутся».
Осуждения, высказанные статьею о ложных книгах и другими памятниками (Стоглавом, Домостроем), были для своего времени как бы официальной цензурой. Предостерегая паству от чтения запретных сочинений, духовенство называло их «болгарскими баснями»: знак, что сочинения эти явились к ним чрез посредство южнославянской письменности, которая уже прежде заимствовала их из Византии; уцелевшие доныне списки особенностями языка и правописания прямо обнаруживают свое болгарско-сербское происхождение. Большая часть отреченных книг проникла в Россию именно этим путем, и только некоторые должно считать занесенными с Запада [816] . Несмотря на то, народ принимал их с постоянно возбужденным любопытством и доверием, потому что основы сообщаемых ими сведений были те же самые, на каких держались и национальные, наследованные от предков поверья. Книги эти были в уровень с умственным развитием общества; они не противоречили его заветным убеждениям и обращали его к тем же вопросам, какими издавна интересовалась народная мысль.
Христианские пастыри не ограничились только поучениями и запретами; они требовали преданий, обличаемых строгому суду и казням Тотчас после крещения Русской земли дела о волшебстве уже подлежали рассмотрению духовной власти. В Церковном уставе святого Владимира к ведомству духовного суда отнесены «ветьство, зелейничество, нотворы, чародеяния, волхования» [817] . Обычною карою за эти преступления было сожжение; как сожигались музыкальные инструменты и волшебные книги, так подобную же участь испытывали и колдуны, и ведьмы.
В 1227 году, по сказанию летописца, в Новгороде «изжгоша волхвов четыре, творяхуть я потворы деюща, а Бог весть, и сожгоша на Ярославле дворе». По свидетельству Никоновской летописи, волхвы были приведены сперва на архиепископский двор, а потом уже преданы сожжению на Ярославовом дворе, несмотря на заступничество бояр» [818] .
В начале XV столетия (в 1411 г.) псковичи сожгли двенадцать вещих женок [819] ; заметим, что около этого времени действовала на Руси страшная моровая язва, которая и могла послужить поводом к их обвинению. О князе Иване Андреевиче Можайском сохранилось известие, что он сжег за волшебство мать Григория Мамона [820] . Повесть о волхвовании, написанная для Ивана Грозного, доказывает необходимость строгих наказаний для чародеев и в пример выставляет царя, который вместе с епископом «написати книги повеле и утверди, и проклят чародеяние, и в весех заповеда таких огнем пожечи» [821] .
Котошихин говорит, что в его время мужчин за богохульство, церковную татьбу, волховство, чернокнижничество и ереси сожигали живых, а женщинам за те же преступления отсекали головы [822] . Из следственных же дел XVII столетия видно, что за ворожбу и чародейство большею частию наказывали ссылкою в дальние места и заключением в монастырь; следовательно, кроме сожжения употреблялись и другие, более легкие наказания. Вероятно, при назначении меры взыскания принимались в расчет как замыслы обвиняемых лиц, так и степень причиненного ими вреда.
В грамоте, данной царем Федором Алексеевичем на учреждение в Москве Славяно-греко-латинской академии, сказано: «…а от церкви возбраняемых наук, наипаче же магии естественной и иных, таким не учити и учителей таковых не имети. Аще же таковые учители где обрящутся, и оны со учениками, яко чародеи, без всякого милосердия да сожгутся». Блюстителю и учителям академии предписывалось иметь тщательное наблюдение, чтобы никто из духовных и мирских людей не держал у себя «волшебных, чародейных, гадательных и всяких от церкви возбраняемых книг и писаний, и по оным не действовал, и иных тому не учил». У кого же объявятся такие богопротивные книги, тот вместе с ними «без всякого милосердия да сожжется» [823] . Колдовство поставлялось наряду с богохульством, безбожием и ересями и подлежало тому же возмездию, как и эти последние [824] . Сожжение чародеев на кострах согласовалось с общим народным убеждением, которое, обвиняя колдунов и ведьм в засухах, неурожаях и повальных болезнях, почитало такую казнь за единственное средство против постигших бедствий.
Выше были указаны любопытные примеры народного самоуправства с этими мнимыми виновниками неурожаев и моровой язвы; очень может быть, что и засвидетельствованное летописцами сожжение волхвов и вещих женок в Новгороде и Пскове было совершено вольницею этих городов. По словам песни, девица-чародейка напекла змей, сварила зелье и приготовила снадобье на гибель родного брата, но брат сметил ее злой умысел..
Снимал он с сестры буйку голову…
И он брал со костра дрова,
Он клал дрова середи двора;
Как сжег ее тело белое,
Он развеял прах по чисту полю,
Заказал всем тужить, плакати [825] .
Тому же наказанию подвергаются колдуны и ведьмы и по свидетельству народных сказок [826] . Христианские пастыри не только скрепили своим авторитетом старинное мнение о связи чародейства с нечистою силою, но и придали этому мнению более решительный характер.
Как на сообщников злых демонов, народ восставал на колдунов и ведьм только в чрезвычайных случаях общественных бедствий; в обыкновенное же время он доверчиво и с уважением относился к их вещим дарованиям и охотно пользовался их помощью. Напротив, христианство на все проявления колдовства смотрело безразлично; на его строгий взгляд, равно были греховны и похитители дождей, напускатели града, вихрей, болезней, и составители целебных снадобий, наузники, ворожеи, гадатели. Отсюда возникли многие столкновения, которые живо рисуют перед нами прошлую жизнь с ее внутренней стороны.
Вера в колдовство, составляющая теперь исключительную принадлежность простонародья, в допетровское время была общим достоянием всех классов общества. По незначительной степени доступного тогда образования высшие сословные разряды в умственном и нравственном отношении почти не рознились от низших – черта, существенно отличающая древнюю нашу историю от новейшей. Старинные обычаи равно соблюдались и во дворце, и в боярских палатах, и в избе крестьянина, на что указывает весь строй домашнего быта и в особенности свадебный обряд; дух суеверия одинаково властвовал над всеми, начиная от поселян и до царя.
В 1467 году скончалась супруга Ивана III Мария [827] , тело усопшей «разошлося» (распухло, отекло), и смерть ее приписана была действию отравного зелья. Подозрение пало на жену Алексея Полуектова Наталью, которую обвиняли в том, будто она посылала пояс великой княгини к какой-то бабе (ворожее); тогда, замечает летописец, «восполеся князь на Алексея и его жену и шесть лет не допускал его на свои пресветлые очи» [828] . От брака с Марией князь имел сына, который умер еще при жизни отца и оставил ему внука Димитрия – от Елены, дочери молдавского господаря.
Во время спора, возникшего за наследство престола между внуком Ивана III и сыном его от нового брака с греческою царевною Софией, сторонники Елены оговорили великую княгиню в злых умыслах и в сношениях с бабами-чародейками, «и в то время (1497 г.) опалу положил князь великий на жену свою на великую княгиню Софию о том, что к ней приходиша бабы с зелием; обыскав тех баб лихих, князь великий велел их казнити – потопити в Москве-реке нощию, а с нею с тех мест нача жити в брежении» [829] .
Димитрий был венчан на царство; но торжество его партии было непродолжительно и – как известно – окончилось заключением в темницу этого несчастного царевича. София победила, но за нею осталось название «чародейки греческой»: так обзывает ее Курбский в истории Ивана Грозного [830] .
Великая княгиня Соломония, супруга Василия Ивановича, верная воззрениям своего века, прибегала к чарам и ворожбе, чтобы излечиться от неплодия. Из розыскного дела узнаем, что она разведывала о колдуньях и приказывала приводить их к себе Ивану Юрьевичу Сабурову. «Есть, – говорила ему великая княгиня, – на Москве женка, Стефанидою зовут, рязанка, и ты ее добудь и ко мне пришли».
Сабуров исполнил просьбу и с помощию своей жены привел Стефаниду к великой княгине; ворожея смотрела ей брюхо и сказывала, что детей у нее не будет; потом наговаривала в рукомойнике воду и советовала великой княгине тою водою умываться, чтобы любил ее муж, а когда понесут к великому князю сорочку, чехол или порты, и в то время она бы, омочив свои пальцы в рукомойнике, охватывала ими белье. Соломония последовала наставлению и действительно смачивала наговорной водою мужнино белье и платье.
В другой раз она говорила Сабурову: «Сказали мне черницу, что она дети знает (то есть может отвращать неплодие), а сама безноса, и ты ту черницу добудь». Черница была найдена, приведена к Сабурову на подворье, и там наговаривала не то масло, не то мед пресный и «посылала к великой княгине с Настею (женою Сабурова), а велела ей тем тертися от того ж, чтоб ее князь великий любил, да и детей деля» [831] – и великая княгиня тем снадобьем терлась. В заключение своих показаний Сабуров добавил: «А что ми говорити? того мне не испамятовати, сколько ко мне о тех делах женок и мужиков прихаживало!» [832] .
Но все было напрасно: чары не помогали, Соломония не рождала детей, а без них исчезала и любовь великого князя, который страстно желал иметь наследника и однажды, по словам летописца, увидя на дереве птичье гнездо, зарыдал и в этих поэтических выражениях жаловался на свою судьбу: «Люте мне! кому уподоблюся аз? не уподобихся ни птицам небесным, яко птицы небеснии плодовиты суть, ни зверем земным, яко звери земнии плодовити же суть; не уподобихся аз никому же – ни водам, яко воды сия плодовити суть, волны бо их утешающе и рыбы их глумящеся! ни земли сей, яко и земля приносит плоды своя на всяко время!» Бояре отвечали ему: «Государь! неплодную смоковницу посекают и измещут из вертограда». И великий князь, после двадцати лет супружества с Соломонией, повелел постричь ее в монахини; несчастную княгиню вывели из дворца, насильно постригли и заключили в женской обители в Суздали [833] .
Князь Курбский обвиняет и самого Василия в такой же заботливости помочь себе чарами: женившись снова на молодой жене, «сам стар будучи, он искал чаровников презлых отовсюду, да помогут ему к плодотворению. О чаровниках оных так печашеся, посылающе по них тамо и овамо, аж до Корелы, и отгулу провожаху их к нему советников сатанинских, и за помощию их от прескверных семен, по произволению презлому, а не по естеству от Бога вложенному, уродишеся ему два сына: един таковый прелютый и кровопийца…, а другий был без ума и без памяти и бессловесен. Ту ми зрите и прилежно созерцайте, христианские родове! яже дерзают непреподобне приводити себе на помощь и к деткам своим мужей презлых чаровников и баб, смывателей и шептуней, и иными различными чарами чарующих, общующе со диаволом и призывающе его на помощь, что за полезную и яковую помощь от того имеете!» [834]
В 1547 году Москву постигла страшная кара: великий пожар испепелил все здания, ни огороды, ни сады не уцелели, около 2000 народу сделалось добычею пламени; народная молва приписала это бедствие чародейству и обвинила в нем Глинских, родственников молодого царя по матери; были они, говорит летописец, у государя в приближении и жаловании, допускали грабеж и насильство и чрез то возбудили против себя общую ненависть черных людей. Царский духовник благовещенский протопоп Федор
