– Возьми мои, – предложил тот, протягивая ей пачку «Кэмела».
– Нет, эти для меня слишком крепкие. Возьми «Кент» или «Мальборо». В общем, что-нибудь помягче…
Алексей согласно кивнул и не спеша направился к автомату.
– Никита, ты знаешь… – Вера задумчиво глядела на шумные воды реки, и в голосе ее послышалось скрытое волнение. – Я все время думаю о нашем разговоре… там, в лесу, на вчерашней прогулке. Твои слова о губительной природе творчества. И о любви… которая одна лишь способна уберечь человека, творца от саморазрушения…
Никита молча кивнул, очень серьезный и сосредоточенный. И Вере показалось, он был рад, что его мысли, высказанные тогда, не пропали даром и отозвались в чьей-то душе.
– И вспоминаю другой разговор, с другим человеком, – продолжала она. – И мысли этого человека по камертону удивительно совпадали с твоими. Мысли о том, что настоящий художник, творя, сгорает и не противится этому. Потому что этим огнем, как бы жертвенным пламенем, он сумеет осветить хоть кусочек мрака! И я видела, что человек этот не просто говорит так – он так живет! Это меня потрясло тогда.
– И кто же этот человек? – глухим, сдавленным голосом спросил Никита, и Вера почувствовала, как он весь напрягся в ожидании ее ответа.
– Этот человек – Ольга. Знаешь, я видела, как она танцевала, – я говорила об этом вчера. Но я не сказала, что танец ее был не просто танцем – он был молитвой.
Он был актом любви… Самозабвенной, пламенной любви к людям… и к Богу.
Никита поднял на Веру глаза. Они сияли. И она догадалась, что слова ее были для него чем-то необычайно важным… Они были бальзамом для его одинокого сердца. Вестью о существовании близкой души.
– Хорошо… – опустил он взгляд, – как хорошо, что ты мне об этом сказала! Неужели… – Он не докончил, задумавшись так глубоко, что вряд ли в эту минуту осознавал, где он и с кем находится. Он был сейчас далеко-далеко… В иных мирах… А быть может, в собственном детстве!
К ним приближался Алексей, победно потрясая добытой пачкой «Кента».
– На, дорогая, кури на здоровье! Слушайте, что-то у меня аппетит разгулялся – может, зайдем куда- нибудь перекусим? Что это вы такие кислые? – Он заметил перемену в настроении обоих.
– Мы не кислые, – возразила Вера, – мы сосредоточенные. Скалы тут, понимаешь, Лорелея, легенды всякие… Есть о чем призадуматься.
– Тут недалеко один славный маленький ресторанчик. – Никита вернулся с высот на землю. – Можем пойти туда. Роскошная рыбная кухня.
– Вот что, мальчики, сначала дело! – оживилась Вера. – Желудки – потом. Мы что, сюда расслабляться приехали?
– Ну, немножко-то можно расслабиться? – примирительным тоном поддержал Никита друга.
– Давайте все-таки вернемся к балетной школе. Может, там кто-нибудь появился. А нет – так пойдем пировать, – предложила Вера.
– Пошли! – И Алеша широким шагом направился назад, в Обервинтер. Вера с Никитой едва поспевали за ним.
На этот раз им повезло. Дверь была полуоткрыта, возле нее стояла полная розовощекая фрау и переговаривалась с миловидной продавщицей из булочной, что была напротив.
Никита, опередив друзей, ринулся к дородной фрау. Как потом выяснилось, она была владелицей школы и содержала ее себе в убыток, из одной любви к искусству. Он о чем-то спросил ее по-немецки, и она быстро-быстро затараторила, кивая и указывая рукой на окна соседнего дома. Никита взглянул на них, спросил еще о чем-то, потом, слегка поклонившись, поблагодарил словоохотливую фрау и вернулся к друзьям, с нетерпением ждавшим результата переговоров.
– Значит, так, – начал он возбужденно, помахивая рукой в ритме произносимых фраз, – русская балерина, фрау Ольга, действительно преподает здесь. Но сейчас ее нет. Она у друзей в горах Айфель. У них там большое имение. Она любит подолгу гостить там, когда у девочек каникулы. Каникулы начались вчера. Отвез ее туда ее друг – господин Веренц. А живет она по соседству, в этом доме – вон ее окна! Фамилия ее друзей – Берги. Их тут все знают – врачи… Вот вам вся информация. – Он перевел дух. – Едем туда!
– Как, прямо сейчас? – не удержался Алеша. Видно, он, втайне от самого себя, старался, как мог, оттянуть встречу с бывшей женой…
– А когда же?! – возмутилась Вера. – Через неделю?!
– Давайте хоть перекусим где-нибудь по крайней мере, – потупился Алексей, признавая этим, что был не прав.
– Вот что, идем домой, – предложил Никита. – Чего зря деньги тратить? У меня все есть – быстренько пообедаем и поедем. Тут сравнительно недалеко. Фрау мне сказала, туда около часа езды.
Против этого никто не возражал, и вскоре вся компания с увлечением занялась приготовлением обеда.
Холодная окрошка – квас Никита делал сам, – приготовленная специально к приезду гостей, шампиньоны, запеченные в сметане с луком и сыром, свиные отбивные со спаржей и салат из моркови с изюмом под специальным соусом, рецепт приготовления которого Никита тоже изобрел сам, – все это в сочетании с превосходным рейнвейном требовало хотя бы получасового погружения в состояние расслабленного блаженства – организм протестовал против любого насилия над собой, в особенности против каких-либо резких движений…
Все сошлись на том, что необходимо часок передохнуть перед дорогой, и разошлись по своим комнатам. Алеша прилег и тотчас провалился в сладкое забытье – ему было сейчас так хорошо и совсем не хотелось задумываться о том, что будет дальше… Вера рядом, он сделал все, что она хотела, а остальное… Остальное – потом! Вера с ним – и это главное. Он нежно привлек ее к себе, но она отстранилась, стараясь не подавать виду, что ее волнение все нарастает. Алеша поцеловал ей руку, понаблюдал некоторое время, как она причесывается, достав из сумочки маленькую пудреницу, улыбнулся счастливой улыбкой младенца – и провалился в сон.
Но ей было не до сна… Предстоящая встреча с Ольгой, которая час от часу становилась все большей реальностью, совершенно выбивала из колеи. От ее рассудительности не осталось и следа. Смятение захлестывало, и сознание металось от одной мысли к другой, не в силах на чем-нибудь сосредоточиться и найти хоть минутное успокоение.
«Ну что за дура, Господи! Ну почему ты все время лезешь не в свое дело? Ну что тебе не сиделось в Москве… Ведь сама жизнь все уладила – мало тебе того ужаса, который пришлось пережить, когда появилась Ольга?! Она отступила, уехала, более того, мы расстались друзьями, а это уже немало! Нам удалось избежать унизительных выяснений: кто кого больше любит, кто из нас приходится ему ближе и родней… Ну почему, Господи? Ну почему я все делаю не так? Порчу все, что мне дается как дар, все, что само идет в руки… Мне позволено было остаться с ним, а Алешка… Боже мой, ну почему я так люблю его! Что в нем такого, что я просто с ума схожу… Ну хорош, ну талантлив, умен… Да не в этом же дело! Дело в том, что он мой кусочек родной! Все в нем – мое, родное! Я дышать без него не могу. Не то что думать… Я же умру без него! Но почему, почему это все лезет мне в голову? Вот же он, мой родной, спит себе сладко… И никто ему, кроме меня, не нужен – он сам сказал. Он же о венчанье заговорил – так что ты дрожишь, как заяц? Что мечешься?! Ты ж сама его с места сдернула, вдогонку за бывшей женой потянула… И вот – добилась своего. Получилось по-твоему. Он, как настоящий мужчина, тебе уступил. Ох, лучше б не уступал… Лучше б уперся! Не поедем – и все! Я бы похорохорилась для виду и быстренько пришла в себя – дома – в его объятиях! Нет, надо было придумать эту игру в благородство – мчаться за тридевять земель Ольгу спасать! Говорят, за двумя зайцами погонишься… – Вера и вправду начала дрожать мелкой дрожью. Какая- то пружина начала сжиматься в ней, готовая, выпрямившись, разорвать ее изнутри истерикой, криком протеста… – Господи, говорят, кого Ты хочешь наказать – того лишаешь разума… Поистине это так! Я ведь сама не знаю, чего хочу! Хотя что это я? Разве порыв помочь Ольге был игрой, пустой женской взбалмошностью? Нет! Это был осознанный шаг. Иначе было нельзя. Так что ж ты все-таки мечешься?»
В глубине души Вера знала ответ. Нельзя искушать судьбу! Она этого не прощает. Нужно было попросту
