ней он мог говорить о чем угодно. Это был идеальный слушатель. Пусть ходят сплетни, пусть говорят про него что угодно, но он, конечно, не станет жить с ней. Для этого она ему не нужна. Но он подумал о том, что не следует пренебрегать ею, что, может быть, для одной из его глав пригодится ее фигура, ее прошлое, настоящее и будущее, и он стал припоминать все то, что он о ней слышал, и, сев к столу задумавшись, стал переводить и ее в литературу. Это сопровождалось болезненными явлениями: сердцебиением, дрожанием рук, ознобом, утомляющим все тело, напряжением мозга. К утру Свистонов, как кукла, сидел перед окном. Ему хотелось кричать от тоски. Он чувствовал болезненную опустошенность своего мозга.
Днем они напились кофе и расстались.
Глухонемая криво улыбалась. А Свистонов, отправляясь в редакцию, купил газету, прочел и злобствовал.
Он презирал газету, в которой его выругали. Он знал, что сегодня рецензент, встретившись с ним на лестнице в издательстве, отведет его в сторону и начнет извиняться.
– Это ведь так. Этого время требовало. Мне ваши книги очень нравятся. Но вы сами понимаете, Андрей Николаевич, моей обязанностью было вас выругать.
И действительно, когда Свистонов поднимался по лестнице, к нему подбежал рецензент.
– Да знаете ли вы, с кем вы имеете дело! – затрясся 81 Свистонов.- Да я вас так опозорю! Вы думаете, что вы для меня мелкая рыбешка…
Придя домой, весь вечер пытался отомстить Свистонов рецензенту, но не смог. Этот человек был для него литературно неинтересен. Решил сегодня же, не теряя времени, пойти на доклад в Географическое общество, чтобы встретиться с Пашей.
– Правда, славная девушка Наденька? – спросил Свистонов во время перерыва.- Куку как будто влюблен в нее.
– Он ее обманет,- сказал, краснея, Паша.- Человек, одаренный такими познаниями, страшен. Я был вчера на балу в Киноинституте, Куку весь вечер танцевал с ней. Он не подпускал меня близко, ходил вокруг нее, как петух.
– Знаете что, Паша, плюнемте на доклад, пойдемте пиво пить.
– Спасибо, Андрей Николаевич, мне очень хочется выпить.
– А вы не горюйте, Паша, она к вам вернется.
– Если бы были деньги, как бы я запьянствовал, Андрей Николаевич! – Поберегите свой талант,- ответил Свистонов.- Поверьте, милый мой Паша, все это глупости. Храните себя для литературы. Написали ли вы рассказ о своей жизни, как я советовал вам? Это отвлекло бы вас от несчастной страсти, а тем временем и Наденька к вам вернулась бы.
Паша вынул тетрадь.
– Это моя исповедь. Только, Андрей Николаевич, обещайте никому не показывать.
– Потом я внимательно прочитаю,- сказал Сви' стонов, пряча рукопись в карман.- Не блестяще ли танцевал Куку? Да, да… и она сияла? А потом Куку…
не пошел ли провожать ее? Не сели ли на извозчика, и Куку не щедро ли дал на чай швейцару? А вам безумно хотелось выпить…
– Наденька за весь вечер ни разу не позвала меня, Андрей Николаевич! А отчего вас не было там, Андрей Николаевич? – Забыл туда пойти,- ответил Свистонов.- Знаете что, Паша, я сегодня получил деньги. Прокатимтесь на острова. Это вас развлечет.
– Я бы остренького съел, Андрей Николаевич.
– Да,- сказал Свистонов,- селедочку и мороже82 ное Вообще, все остренькое и холодненькое помогает в скорби! – И Свистонов, жалея, что он не побывал в Киноинституте, решил прокатить Пашу, как прокатил Куку Наденьку из Киноинститута.- Хотите цветов, Паша? – спросил Свистонов.
Паша посмотрел на него с удивлением Они шли мимо Большого Драматического театра, мимо Апраксина рынка, мимо Гостиного двора.
Свистонов купил Паше цветов По пустынным островам ехал извозчик. В нем сидели Свистонов и Паша.
– Хорошо? – спросил Свистонов.
– Очень хорошо.
– Что вам напоминает эта зелень, Паша? Паша грустно: Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и золото одетые леса «Ответ скорее для Куку, а не для Наденьки»,- подумал Свистонов.
– А какой оркестр играл в Киноинституте? – И всю дорогу воссоздавал Свистонов вечер в Киноинституте и разговаривал с Пашей так, как, по его мнению, говорил с Наденькой Куку. Затем, откинувшись, вынул записную книжку, стал писатьКукуреку и Верочка вышли ял Большого Драматического театра – Верочка,- сказал Кукуреку,- поедемте на острова, где ездил Блок – В автомобиле поедем' – спросила Верочка – Если хотите,- ответил Кукуреку,- но я бы предпочел извозчика – Нет, нет, на автомобиле1 – Тогда пойдемте к Гостиному двору Любите вы цветы' – спросил Кукуреку и, перейдя с Верочкой улицу, купил три розы Они прошли мимо пустынных аркад Гостиного двора, мимо дремлющих за натянутыми веревками сторожей и вышли на проспект 25 Октября – Любите ли вы эту улицу, Верочка' – спросил Кукуреку – Подумать только, сколько раз она подвергалась литературной обработке Красота1 – добавил он Верочка шла, широко раскрыв глаза и прижимая к груди цветы Она думала, вот исполняется ее мечта, начинается красивая жизнь Но ей слегка было жаль, что действие происходит не в Берлине, где так блестит асфальт, что автомобили и люди отражаются Кукуреку нанял таксомотор, подсадил Верочку, и они поехали на острова Кукуреку смотрел по сторонам 83 Но Паша пошевелился.
– Что записываете, Андрей Николаевич? – Одну минуту, Паша,- И Свистонов поспешил закончить набросок: Кукуреку довел Верочку до ворот. Заря освещала верхние этажи домов. Он посмотрел на Александровский сад и вздохнул: Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и золото одетые леса…
Произнеся эти стихи, Кукуреку поцеловал ручку Верочки и удалился, насвистывая. Он был доволен, что он, как Блок, сдержал себя и доставил Верочку в целости домой.
Вернувшись домой, отдохнув, Свистонов стал читать.
Он читал медленно, как бы шел пешком по прелестным окрестностям. Он любил над каждой фразой подумать, посидеть, покурить. Наиболее заинтересовывавшие его места он перечитывал в переводах старых и новых.
Незаметно прошла ночь, он стал думать о сегодняшнем дне, что предпринять, куда пойти. Стал смотреть на бегущий трамвай, на спешащих людей, на желтые кучи песка и принялся писать письмо своему другу, прося предоставить в его распоряжение конфетные бумажки, записки, дневники его родственников и Знакомых, обещая все это вернуть в целости и сохранности.
Затем решил поспать. В то время как он ложился в постель, ему казалось, что он до тонкости знает не только слова и дела, но и сокровенные помыслы Ивана Ивановича, что теперь можно приступить к планомерному творчеству. Он думал о том, что никак нельзя уничтожить полноту Куку, что и баки Ивану Ивановичу необходимы, что и страсть его к Детскому Селу следует оставить, что лучше, чем в жизни, не придумаешь; что, может быть, когда уже все будет написано, можно будет кое-что изменить, что сейчас и фамилию следует взять по той же линии. Не Куку, а Кукуреку, фамилию, наскоро придуманную во время ночной прогулки.
Работа шла медленно, но верно.
На бумаге появился Иван Иванович. Самодовольная фигура то здесь, то там мелькала на страницах, то она наслаждалась, сидя на диване, принадлежавшем Достоевскому, то читала в Пушкинском Доме книги из библиотеки Пушкина, то прохаживалась по Ясной По84 ляне. И был взят дом, в котором жил Куку, правда дом Свистонов перенес в другую часть города, и было показано, как говорит Куку.
Свистонов и с собой поступал бесцеремонно. Возьмет какой-нибудь предмет, стоящий у него на столе, или факт из своей биографии и привяжет к кому-нибудь.
И тогда заохают все вокруг: «Смотрите, как он честит себя», и понесутся слухи, один другого удивительнее.
А Свистонов еще увеличивает сплетню.
Специально он нес наполовину готовую главу о Кукуреку, свернутую в трубочку, в общество довольно еще молодых сплетников и сплетниц.
Общество ждало его прихода, готовясь проникнуться восхищением, насладиться соотношением придуманного и реального, порастрястись, дать пищу уму своему и воображению.
– Ах, этот Свистонов,- говорили они.- Вот он интересно пишет. А кто Камадашева? Наверно, Анна Петровна Рамадашева! Коллектив сплетников считал себя истинным ценителем литературы. Поймает какого-нибудь писателя и попросит доставить удовольствие.
Писатель, предполагая, что он читает людям по простоте душевной, и прочтет. И сияют глаза у сплетника, и весь он расцветает. И хлопает писателя игриво по плечу: «Я узнал: Камадашева – несомненно, Рамадашева; а конструкция вашего произведения похожа на конструкцию Павла Николаевича». И писатель, оглушенный, сидит и почесывает в затылке. «Опростоволосился,- думает он,- на кой черт я им читал».
В городе сплетники и сплетницы распадались на круги. И сплетники и сплетницы каждого круга между собой были знакомы. Когда прошел слух, что Свистонов предполагает читать у Надежды Семеновны, стали ждать приглашения. Несколько сплетниц и сплетников даже зашли предварительно к Надежде Семеновне узнать, можно ли будет привести своих знакомых из другого круга.
Таким образом, когда Свистонов пришел, он застал сборище в разгаре. На диванах, на пуфах от диванов, на стульях, на ковре, на подоконниках сидели зрелые, молодые и пожилые. Ж-дали его и оживленно разговаривали.
85 Свистонов поцеловал каждой сплетнице ручку, пожал руку каждому сплетнику, устроился за столиком поудобнее Надежда Семеновна как хозяйка дома села поближе, чтобы не пропустить ни одною слова, и все начали внимательно слушать Время от времени возникало хихикание, перешепты вание Узнавали своих знакомых, некоторых не узнавали Тогда спрашивали друг у друга на ухо «А это кто'» – и лица становились озабоченными И наконец, как молния, блистала догадка, и они опять принимались перешептываться Окружив толпой Свистонова, они выражали ему свое восхищение – Нет, нет,- говорил Свистонов так, что все чувствовали «Да, да» Все сели за стол и стали пить чай, самовар шумел, печенье хрустело, и тут-то Свистонов начал собирать новые сплетни – Ах, знаете, что произошло' Алексей Иванович омолодился Женился на молоденькой Вот бы взять вам его в герои1 – Какой материал, уж скажу я вам, сдохнуть можно И как удивительно женился Поехал специально в Детское Село, поближе к пушкинским пенатам, и там в Софийском соборе брак состоялся «Для Кукуреку,- подумал Свистонов,- как раз для Кукуреку» – А вот Никандров, тот всю жизнь искал тургеневскую девушку Уже дожил до сорока лет, наконец нашел Женился Теперь тоже блаженствует1 Ушел Свистонов, и понеслась по городу сплетня Кукуреку не кто иной, как Куку1 Придя домой, под свежим впечатлением Свистонов стал дополнять одну из глав Постепенно Кукуреку убеждался, что Верочка – тургеневская девушка, что в ней есть нечто от Лизы Все сильнее он чувствовал любовь Душа его пылала Мать отпускала Верочку с Кукуреку и они вместе посещати и Пушкинский Дом, и Литературные мостки и даже съездили в сею Михайловское Роман протекал тихо Часто Кукуреку слушал как играет на рояле Верочка Сидя в кресле, иногда он чувствовал себя до некоторой степени Лаврецким И все нежней и нежней играла Верочка Шопена и все темней и темней становилось в комнате и наконец вспыхивачи электрические свечи Куку в действительности все Ьолее и более влюб лялся в Наденьку И за неимением времени все реже 86 встречался со Свистоновым и еще не знал, что Свистонов уже за него прожил его жизнь Ездил Куку с Наденькой по пригородам Тоже посетил село Михайловское, только он Наденьку сравнивал не с Лизой, а с Наташей, но верил, что она навсегда останется Наташей и не станет бабой Кругами шла сплетня Подсматривали за Куку Как он идет путями, уже написанными Наконец дошла сплетня до Куку, и впал Куку в восхищение – наконецто он попал в литературу И сообщил об этом Наденьке как о величайшем событии своей жизни – Наденька,- сказал важно, беря ее за руку,- я в таком восхищении Наш друг Свистонов меня обессмертил1 Он написал обо мне роман По слухам – замечательный Говорят, со времени символистов не появлялось подобного романа А написан он стилем исключительным, и охватывает он целую эпоху – Но ведь вы собирались писать вместе' – Я ленив, Наденька, ничего не вышло Наденька посмотрела на Ивана Ивановича Она ува жала его, считала его лицом умнейшим – Ну и хорошо, Иван Иванович,- сказала она ласково – Я так, так рада, что вы довольны Андрей Николаевич мне часто говорил, что он вас очень любит, что вы человек иск ночительно интересный – Я чувствую себя именинником в некотором роде Идемте на Неву, Наденька, гулять Идемте купимте торт и отпразднуем это событие Милая Наденька,- продол жат Куку,- скоро, скоро мы отпразднуем нашу свадь бу Будут только ваши подруги и мои друзья Но пока не говорите никому Мы разошлем карточки – такая-то и такой просят вас пожаловать на имеющее быть в Дет ском Селе в соборе святой Софии Письмо Леночки из Старой Руссы Свистонову «Дорогое мое солнышко' Как подвигается твои но вый роман' Много ли тебе приходится над ним рабо тать' Не переутомляйся Спи по ночам и ешь как с те Д›ет Как твой поляк, граф и грузин' Достал чи ты нуж ные материалы' Я чшала в газетах, что твой роман скоро появится 87 Ты просил меня написать, что я помню о Лизе из «Дворянского гнезда». Ну и ленив же ты, мое золотце.
Это я шучу, Андрюшенька! Я понимаю, тебе нужно узнать, что запоминается от ее образа. Я после обеда завела разговор. Пишу тебе в лицах: Пожилая дама, худенькая, 48 лет,
