Широко распространялись по городу различные иронические 'рекомендации' и 'памятки' вроде этой:
'В связи с неотвратимым улучшением радиационной обстановки в Киеве и его окрестностях рекомендуется соблюдать следующие меры индивидуальной защиты и правил поведения:
- на лице каждого киевлянина должна быть приятная, доброжелательная улыбка. Это придает уверенности в себе и дезориентирует гостей города в понимании происходящего;
- мокрая тряпка у дверей вашей квартиры укрепит ваш авторитет среди соседей по лестничной клетке, т. к. это в сложившейся обстановке явится свидетельством вашей интеллигентности;
- освежат интерьер и придадут неповторимый уют вашему дому мокрые тряпки на окнах, дверях и мебели;
- мягкую мебель необходимо чистить при помощи пылесоса, после чего его следует выбросить или сжечь, но в другом районе;
- ковры рекомендуем стирать ежедневно. Более эффективным средством является выбирание тяжелых металлов из ворса ковров при помощи пинцета;
- воду для питья необходимо кипятить не менее 7-8 раз в открытой посуде, после чего ее следует слить в канализацию, соблюдая меры предосторожности;
- из молока, подвергшегося тщательному радиометрическому контролю, рекомендуется готовить творог. После приготовления его следует закопать в землю в свинцовой таре на глубину не менее 1 м;
- молочная сыворотка из творога является радикальным средством для борьбы с мышами и тараканами. Хранить его следует в местах, недоступных для детей и домашних животных;
- из фруктов и ягод нынешнего урожая советуем приготовить варенье: на 1 кг фруктов - 1 кг сахара и 1 кг йодистого калия. При укладке в банки слои варенья советуем чередовать со слоями активированного угля;
- консервы из фруктов и овощей домашнего приготовления нужно закрывать свинцовыми крышками и употреблять в пищу через 25-30 лет, после полного распада радиоактивных веществ;
- для повышения защитных свойств вашего организма рекомендуется ежедневное употребление красного сухого вина типа 'Каберне'.
Первым признаком облучения является непреодолимое отвращение к работе и обострение похмельного синдрома.
Более подробные инструкции по самолечению и бесконтрольному применению лекарственных средств, приводящих к нарушению состояния здоровья, вы можете получить у ваших товарищей по работе и соседей по дому.
Ежедневное 5-кратное принятие душа на протяжении всего периода повышенного радиоактивного фона займет ваш досуг и отвлечет от нежелательных мыслей. Купание в открытых водоемах и принятие солнечных ванн без респираторов, комбинезона и резиновых сапог крайне нежелательно.
Если у вас выпадают волосы, не следует переживать - через год они начнут расти в самых неожиданных для вас местах. Если вы устали от ежедневной стирки ковров и тряпок, рекомендуем взять отпуск и провести его в санаториях Колымы, на побережье Баренцева моря или Гавайских островов.
Следует максимально сократить пребывание на воздухе домашних животных. По возвращении домой их следует тщательно вытряхнуть и прогладить утюгом через влажную тряпку, развернуть среди них широкую разъяснительную работу с целью предотвращения контактов с особами, не подвергшимися дозиметрическому контролю и не имеющими справку с печатью 'проверено'.
Анекдоты и пародии на то и существуют, чтобы преувеличивать, заострять до абсурда какие-то характерные черты изображаемого явления. Быть может, кое-что из приведенного выше покажется читателю безвкусным, пошловатым, мрачным. Как бы там ни было, но это - неотъемлемая, живая черта тех трудных дней, клоунская гримаса на трагической маске Киева. Ее тоже надо запомнить.
Острили не только анонимные анекдотологи и виршеплеты. Один киевский большой начальник на представительном совещании примерно так успокаивал собравшийся народ: 'Опасности для Киева не существует. К СЧАСТЬЮ, во время взрыва ветер дул не в сторону Киева'.
Ветер дул в сторону Белоруссии…
Можно вспомнить все вольные и невольные шутки весны 1986 года и посмеяться.
Только смеяться почему-то не хочется…
'Благополучная сторона'
Василий Иванович Войтюк, председатель колхоза имени Петровского Народического района Житомирской области:
'Наши люди восприняли аварию на диво спокойно, потому что практически были неосведомлены. Никто не знал - что это, почему. Хотя атомная станция от нас совсем недалеко - километров 60 по прямой. И выброс прошелся по нашей земле. Я считаю, что гражданская оборона не сработала. Да они, наверно, и сами не имели достоверной информации. Нас ежемесячно собирали на семинары по гражданской обороне, а даже самого простого дозиметра в колхозе не оказалось. Было всего четыре дозиметра на весь район. Один с батарейками и три - без батареек.
Мы мужики, или, как говорят в России, крестьяне, мы вообще все спокойно воспринимаем. Особенно сейчас. Сейчас много развелось таких 'спокойных' - пожар горит, а он будет стоять и думать, догорит или не догорит. Чернобыль - это все казалось так далеко, и ничего угрожающего не было: ни зарева, ни дыма, ни копоти. Но потом через наше село бросились удирать - у нас тут рядом Киевская область. Перед аварией мы построили мост через речку Уж. Речка не очень широкая и глубокая, но редко-редко когда трактором ее переедешь, не то что легковой… После двадцать восьмого апреля пошли машины оттуда. А приблизительно третьего - пятого мая в день по пятьсот 'Жигулей' селом нашим проезжало. Это те, кто бежал из Полесского и Иванковского районов. Некоторые даже деньги зарабатывали, из тех, кто имел свои машины: брали по 50 рублей, чтобы доставить в Коростень на вокзал, и 30 рублей - в Овруч. Едут селом, нагоняют пыль. Знаете, как этот 'Жигуль' пылит, когда едет со скоростью 80 километров в час - ему же надо быстро проехать туда и вернуться обратно, чтобы второго клиента забрать, третьего, четвертого… Пыль страшная. Я звоню в райком: 'Дайте машину хоть какую-нибудь поливать!' Асфальта у нас тогда не было, позже появился. Была сошейка (шоссейка. - Ю. Щ.).
Мне в райкоме посоветовали перекопать перед мостом дорогу, чтоб не ехали. Мы поставили экскаватор - он выкопал траншеи, и в те траншеи опустили бетонные сваи, наподобие противотанковых надолбов. За день все сделали. Утром выхожу на наряд в шесть утра, смотрю - снова машины идут. Мой инженер по технике безопасности говорит: 'А они уже всю ночь идут'. Все то, что мы за целый день сделали с помощью техники, они за ночь ликвидировали: соберется двадцать частников с лопатами, траншею землей забросают и дальше едут. А на мосту срывать настил жалко было - нам самим надо было на ту сторону…
- А почему они ехали через ваше село, а не на Киев?
- Там посты были, туда не пускали. А мы - Житомирская область, мы вообще глухая сторона. Считалось, что мы - благополучная сторона… Можно представить себе, как эти люди нервничали, с какой интенсивностью они удирали, раз так работали ночью. Ну и на колесах они нам много радиации навезли. Представьте - я из Мотиек своих приезжаю в Житомир, а там пост стоит, меряет. И спрашивают: 'Вы не оттуда?' - 'Оттудова', - говорю. 'Идите на мойку'.
Если за 250 километров радиация не раструсится, что ей 60 километров от Чернобыля или Припяти?
Такая в целом обстановка была оттуда, с той стороны.
А мы здесь работали.
Коровы у нас уже тогда на лугу были. И через несколько дней приехали к нам работники райкома и дали нам непосредственные указания: там, где можно, не выпасать коров. Грозили выговорами, такие внушения были. Не знаю, откуда они сориентировались, но лично Анатолий Александрович Мельник, наш первый секретарь райкома, сюда приехал и меня чуть из партии не выгнал и с работы не снял. Потому что коровы паслись не там, где положено. Я сначала по-крестьянски думал: где лучший луг - держим на сено, а на худшем
- пасем. А на худший луг как раз больше всего радиации упало. Цифры, конечно, мы узнали уже потом, когда нам приборы дали. Ну а вначале пасли где попало. Молоко продавали государству, его, насколько мы знаем, отдельно принимали, сохраняли и перерабатывали.
Коровы, принадлежавшие людям, тоже паслись. Ну, потом через неделю-другую утряслось все, людям выделили более-менее благополучные выпасы. И начали нам в магазин завозить молоко. Сначала завезли - а его никто не покупал. Все привыкли к своему. Привозное скисло. Это же лето. Потом начали ездить комиссии из Киева, Житомира. И по линии гражданской обороны, и врачи, и райком партии, и райисполком, и агропром - и таки заставили людей пить государственное молоко. А свое - сдавать. Недели через три это было в основном отрегулировано.
- То есть если семья имела свою корову, то они еще две-три недели пили от нее молоко?
- Тут психология, понимаете… В селе так привыкли: свое молоко - это свое молоко. Привозят откуда-то молоко - там и жирность не та, и вкус не тот. Село это село, это же доярки. А доярка знает, как это молоко доится. И думает: 'Нам такое же молоко везут откуда-то… Лучше пить свое'.
Очень трудно было переломить психологию человека, заставить его не пить свое молоко, а пить привозное. Пока люди поверили, что нам возят хорошее молоко. А то думали - мы сдаем молоко, и его возят в Овруч и Коростень, а нам - оттуда, хотя там такая же обстановка. Потом нам сказали, что возят молоко из Радомышля… В целом мы заставили людей. Перестали пить свое молоко.
А их молоко мы собирали. Дважды - утром и в обед. У нас были тогда рекордные нормы по молоку: как Стаханов когда-то на Донбассе, так и мы по молоку рекорды били. Платили людям хорошо - где-то 30 копеек за литр. С яйцами хуже было. Люди вынуждены были их закапывать, потому что их потом не принимали. Кое-кто варил яйца свиньям, кто-то курам отдавал. Люди перестали их есть. Но, конечно, нужно сказать, что имеются у нас и такие, кто с самого первого дня и посегодня как пили свое молоко, так и пьют. Правда, детям не дают. Здесь у нас была такая семья - они ловили рыбу, ели, молоко свое пили и очень быстренько все получили высокий уровень и к врачам попали. И когда все увидели, что в больницу их забрали, то люди немного испугались. Мы собрали сельский сход и объяснили людям на примере этой семьи.
Партийные собрания проходили - чтобы люди молока не пили, выступали в коллективах - на фермах, перед механизаторами, разъясняли. Люди по-разному реагировали. Один сразу поверит, а другой говорит: 'Что они там агитируют? Молоко на вкус нормальное, ничего в нем не плавает'. Особенно упирались старые люди, малообразованные. Пока в молоке гвоздь плавать не будет - он не поверит.
Йод нам тоже давали, где-то между пятнадцатым и двадцатым мая. Но его мало кто пил. Я лично не пил. Прислали студентов Винницкого мединститута, а они больше паники посеяли, чем доброе дело сделали. Потому что они сами ничего не знали, а рассказывали такие вещи… И на вопросы не могли ответить.
А люди тем более ничего не знали. В конце апреля нам сказали, что к нам в колхоз будут эвакуировать людей из Чернобыля. А село разнородное по мышлению, по психологии. Почти треть села сразу отказалась брать эвакуированных. У них было такое представление, что радиация передается, как чума или чесотка. Я вам так скажу: когда-то село было бедное, но проще и доступнее… А сейчас люди стали лучше жить - и стало труднее. Вот тот мост, о котором я вам рассказывал, его военные строили. С большим трудом нам удавалось солдат устраивать на ночлег. Никто не хочет - хлопоты, обуза. Где это видано, чтоб на Украине такие обычаи? А теперь люди попривыкли: вечером двери закрыть, включить свой телевизор, еще раз пощупать свои деньги в матраце, ага, есть - значит, все в порядке… И спокойно ложиться спать, а если чужой человек в хате, это, знаете… Поэтому мы сейчас строим двухэтажную гостиницу на сорок человек.
Я уже восемь лет председатель колхоза. Ох, как мне надоели эти хождения по хатам. Село стало трудным. Мы, конечно, знаем это философское выражение 'роскошь губит людей' - оно в полной мере касается и крестьян. А ведь я помню войну, как отступали. Бывало, в каждой хате по двадцать и по тридцать душ - и военные, и штатские, все помещались, и картошку последнюю варили, вместе ели, а сейчас? Слава богу, отменили к нам эвакуацию.
Если честно говорить про то время - это был кошмар, а не жизнь. Я выжил только потому, что это был мой долг, надо было жить здесь и организовывать людей. Это было что-то такое… полунеуправляемая стихия. У нас двадцать пять доярок. Представляете - одиннадцать доярок выехали с детьми в июне, когда детей вывозили. Государство вывозило трехлетних детей с мамами. А старших детей сами мамы вывозили. Выехали. Половины доярок у нас нет, пастухов нет. Мы тут с моим заместителем Василием Ивановичем по очереди телят пасли.
