мединституту, она была самой красивой девушкой у нас на курсе, а сегодня - самый красивый главный врач на Украине.
- Вы - Екатерина Великая, - улыбается Арманд Хаммер.
Там же, на территории больницы, А. Хаммер дал интервью телекомпании Эй-Би-Си. А в музее медицины УССР его ожидал сюрприз: после просмотра короткого документального кинофильма о двадцатых годах (гость всматривался в памятные ему картины разрухи, голода, эпидемий - вспоминал, видимо, свою молодость и свой первый приезд в нашу страну) Хаммеру был показан стенд с фотографией В. И. Ленина и дарственной надписью: 'Товарищу Арманду Хаммеру. От В. И. Ульянова (Ленина). 10.11.1921'. Рядом - фотография молодого американского бизнесмена, не побоявшегося приехать в 'страну большевиков'.
В 1986 году Хаммер снова не побоялся приехать к нам, полететь в Чернобыль. Перед вылетом нашего вертолета, пока уточнялся маршрут, я спросил доктора Хаммера, что чувствует он сейчас не как предприниматель, а как врач?
- Я очень доволен тем, что видел, особенно вашими больницами. Здесь работают способные, опытные доктора. Ваши больницы ни в чем не уступают первоклассным больницам в Соединенных Штатах. Я думаю, что люди в Америке не знают этого. Очень важно, чтобы они знали, что в случае аварии, подобной чернобыльской, есть возможность оказать населению помощь. То, что вы эвакуировали население - это было очень умно и очень хорошо.
Наш вертолет довольно долго не взлетал - шли какие то переговоры, нервничал представитель Минздрава СССР. Оказалось, что Джон Брайсон рвался на борт вертолета, чтобы отснять в воздухе своего патрона, а это НЕ ПОЛОЖЕНО. Есть у нас такая замечательнейшая безличная формула: НЕ ПОЛОЖЕНО. Наконец за фотографа вступился Хаммер: американцы поклялись, что не будут вести никаких съемок. Запыхавшийся седеющий Брайсон появился в салоне. Правый рукав его пиджака был почему-то надорван. Брайсон честно отрабатывал свой хлеб.
Мы поднялись в воздух и сделали полудугу над Печерском, выйдя к Днепру. И здесь отдышавшийся Брайсон резво вскочил с места, и - о чудо! - оказалось, что под пиджаком у него спрятано несколько фотокамер. Невзирая на скорбные мины представителя Минздрава СССР, фотограф начал съемку пассажиров вертолета. Впрочем, он действительно ничего не нарушил - при подлете к Чернобылю камеры были спрятаны. …Меня во сне и наяву часто преследует это воспоминание: полет над четвертым реактором, парение над огромным, белым, безжизненным строением АЭС, уходящим в сумерки, над полосатой бело-красной трубой, над поблескивающим пространством мертвого пруда-охладителя, извилистым течением Припяти, фантасмагорическим переплетением проводов, опор, скоплениями подсобных строений, брошенной техникой. Как в любом воспоминании реальные формы постепенно искажаются, многое теряет четкие очертания, но чувство тревоги и боли остается неизменным, таким, каким оно было в тот летний предвечерний час. Прильнув к иллюминаторам, мы, пассажиры военного МИ-8, напряженно вглядывались в магическую, приковывающую взгляд картину: черное жерло четвертого реактора, разрушенные конструкции, обломки бетона у подножия четвертого блока.
Из книги Арманда Хаммера 'Мой век - двадцатый. Пути и встречи', с. 20-21:
'В середине июля я тоже посетил Чернобыль. Мне хотелось самому посмотреть на причиненные разрушения. Два воспоминания об этой поездке будут всегда жить в моей памяти. Одно - это вид из вертолета при приближении к чернобыльскому реактору, который больше всего напоминал место взорвавшейся бомбы.
Второе связано с тем, что я увидел, когда мы продолжили наш полет к расположенному невдалеке городу Припять. Огромные жилые массивы стояли как стражи в обезлюдевшем городе. Кругом не было никаких признаков жизни. На веревках сушилось белье, копны сена стояли в полях, автомобили на улицах
- и никого, кто бы мог воспользоваться всем этим. Ни кошек, ни собак. Министр здравоохранения Украины Анатолий Ефимович Романенко, сопровождавший нас с Бобом, рассказал, что раньше здесь были богатые животноводческие фермы. А теперь под нами простиралась зловещая неподвижная безжизненная равнина.
Мне на ум пришло сравнение с местностью после взрыва нейтронной бомбы, этого 'чудесного' оружия, предназначенного для уничтожения жизни и сохранения архитектурных памятников. Для меня это - олицетворение величайшей человеческой глупости, и я могу только надеяться, что Припять близ Чернобыля останется памятником того, что никогда не должно произойти'.
После облета четвертого реактора, стоя перед кино- и телекамерами, Арманд Хаммер сказал:
'- Я только что вернулся из Чернобыля. Это произвело на меня такое впечатление, что мне трудно говорить. Я видел целый город - пятьдесят тысяч населения - и ни одного человека. Все пустое. Здания, большие здания
- все пустое. Там даже белье висит, они не имели времени снять свое белье. Я видел работы, которые ведутся по спасению реактора, чтобы больше не было с ним проблем. Я бы хотел, чтобы каждый человек побывал здесь, чтобы увидел то, что я увидел. Тогда никто бы не говорил о ядерном оружии. Тогда бы все узнали, что это самоубийство всего мира, и все бы поняли, что мы должны уничтожить ядерное оружие. Я надеюсь, что когда мистер Горбачев встретится с мистером Рейганом, он Рейгану все расскажет и покажет фильм о Чернобыле. А потом, в будущем, когда Рейган приедет в Россию, я бы хотел, чтобы он приехал в Киев и Чернобыль. Пусть он увидит то, что увидел я. Тогда, я думаю, он никогда не будет говорить о ядерном оружии'.
Удивительный это человек, Арманд Хаммер. Возможно, секрет его неувядающей бодрости заключается в том, что он умеет мгновенно расслабляться. После того как были закончены фотосъемки, Хаммер немедленно погрузился в дремоту. Доктор Гейл заботливо прикрыл его белым плащом. Но как только прозвучало слово 'Чернобыль', этот старый, мудрый человек словно преобразился, зорко вглядываясь в расстилавшийся под нами зеленый пейзаж, по которому мирно ползла тень нашего вертолета, словно призрачная сенокосилка. Все заметил - даже шестнадцатиэтажные дома в Припяти, даже белье на балконах - все застывшее и противоестественное. И на обратном пути снова заснул.
Вечером того же дня Арманд Хаммер вылетел из Киева в Лос-Анджелес.
А доктор Гейл с семьей остался на несколько дней, чтобы встретиться с киевскими коллегами, отдохнуть в нашем городе, познакомиться с его памятниками и музеями. Ведь во время его первого визита в Киев третьего июня доктору Гейлу было не до этого: надо было проконсультировать группу больных, находившихся на излечении в Киевском рентгено-радиологическом и онкологическом институте.
Доктор Роберт Питер Гейл ('Боб') родился в Нью-Йорке 11 октября 1945 года. Отец - Харви Галинский (его дед переселился в США из Белоруссии) родился в Бруклине в 1908 году, работал в страховой компании. Для удобства ему довелось сократить, упростить и американизировать фамилию - так из Галинского он стал Гейлом.
Родители Роберта Питера увлекались музыкой и привили сыну любовь к Моцарту, Бетховену. После тяжелых часов работы в Шестой клинике в Москве он надевал наушники и включал плейер - звучала любимая музыка. Как и многие американские мальчишки, Гейл, учась в школе, зарабатывал деньги: работая по десять часов в неделю, он разносил газеты, получая 8-9 долларов за час. Собранные деньги пошли на оплату учебы в колледже.
После окончания школы в 1962 году Гейл поступил в Гобартский колледж в штате Нью-Йорк, затем на медицинский факультет университета штата Нью-Йорк в Буффало.
В 1968 году он впервые выехал за границу - в Эфиопию: хотел узнать, почему эфиопы так редко болеют сердечными заболеваниями. Взял с собою портативный электрокардиограф, да вот незадача: в эфиопских селениях не было электричества. Зато за три месяца пребывания в этой стране увидел оспу и проказу, познал всю степень нищеты и бедствий древнего талантливого народа.
В 1970 году, после четырехлетнего обучения на медицинском факультете, Гейл стал работать в отделении пересадки костного мозга Калифорнийского университета.
В апреле 1986 года доктор Гейл предложил Арманду Хаммеру организовать медицинскую помощь жертвам Чернобыля.
А. Хаммер обратился к М. С. Горбачему с нижеследующим письмом:
'Уважаемый господин Генеральный секретарь!
Меня очень опечалила авария, происшедшая на Чернобыльской атомной электростанции вблизи от Киева. Нас особенно обеспокоило то, что, возможно, часть населения подверглась радиоактивному облучению.
Как Вы знаете, одним из возможных последствий такого облучения бывает поражение крови и костного мозга, а это, в свою очередь, может вызвать смерть. Предыдущие аварии на ядерных реакторах были связаны именно с таким типом облучения, в результате чего жертвы умирали приблизительно через две недели после облучения без признаков каких бы то ни было немедленных симптомов болезни.
Людей, которые получили в результате облучения смертельное повреждение костного мозга, можно спасти путем пересадки клеток костного мозга от подходящего донора. Донорами могут быть родственники пострадавших или добровольцы, избранные с помощью компьютерных расчетов.
Доктор Роберт Питер Гейл, председатель Международной организации пересадок костного мозга, профессор медицины и глава Центра пересадок костного мозга при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, предлагает мобилизовать ресурсы Соединенных Штатов и международных трансплантационных центров для того, чтобы оказать помощь в диагностике людям, которым необходимо пересадить костный мозг для спасения их жизней. Я хорошо знаком с доктором Гейлом и по линии личных отношений, и по линии профессионального сотрудничества. Я работал с ним, когда исполнял обязанности советника президента Рейгана по вопросам раковых заболеваний. Доктор Гейл и его сотрудники могут быть также полезны в выявлении потенциальных доноров костного мозга в Советском Союзе и в использовании обработанных компьютерами картотек доноров Соединенных Штатов и европейских стран.
Доктор Гейл готов немедленно приехать в Советский Союз для встречи с советскими специалистами по лечению жертв радиации и гематологами, для оценки положения и принятия решения об оптимальных мерах по спасению жизни тех, кому угрожает опасность. Д-р Гейл может вылететь из Лос-Анджелеса завтра в три часа дня и прибыть в Москву в шесть часов вечера в четверг 1 мая. Я беру на себя все расходы, связанные с его усилиями спасти граждан, подверженных облучению.
Господин Генеральный секретарь, прошу Вас принять мои самые глубокие сочувствия по поводу этой трагедии и мое самое искреннее предложение - быть в какой-то мере полезным в этом деле. Я пребываю теперь в Вашингтоне и со мной можно связаться через посольство СССР.
С самыми теплыми чувствами и уважением, Арманд Хаммер'.
Москва немедленно ответила согласием.
Так началась новая страница в истории советско-американских отношений, страница, освещенная мудростью нового мышления, а не отсветами пещерных костров холодной войны.
Вместе с Гейлом в Москву приехали д-р Пол Тарасаки, специалист по иммунологическому подбору доноров для пересадки костного мозга, д-р Ричард Чамплин, работавший вместе с Гейлом в Калифорнийском университете, д-р Яир Рейзнер, израильский ученый из Института Вайсмана, специалист по специальной обработке спинного мозга перед пересадкой.
В пятнадцати странах мира были закуплены медикаменты и оборудование на сумму свыше миллиона долларов.
Мы познакомились с доктором Гейлом во время его первого приезда в Киев в июне 1986 года. При всей своей загрузке и стремительно-протокольном ритме обхода больницы Гейл согласился дать мне интервью для 'Литературной газеты' и утвердительно кивнул на мою просьбу - выступить перед кинокамерами съемочной группы режиссера Роллана Сергиенко, снимавшего фильм 'Колокол Чернобыля'.
Доктор Роберт Питер Гейл выглядит моложе своих лет, он спортивен (по утрам - час обязательного 'джоггинга' - бега трусцой), смугл, сосредоточен, немногословен, взгляд его серых глаз внимательно и испытующе останавливается на собеседнике. Несмотря на внешнюю сухость и типично американскую деловитость, он очень симпатичен и общение с ним доставляет собеседнику радость - так уважительно, толково и терпеливо отвечает он на многочисленные вопросы корреспондентов. И еще он элегантен. На нем - неизменный темно-синий блейзер с золотыми пуговицами, темно-красный галстук, серые брюки. И как-то очень смешно и трогательно поначалу выглядели его босые пятки: он носит туфли без задников. Оказывается, это лос-анджелесская привычка - ходить босиком: на родине Гейла всегда тепло.
Перед входом в отделение мы все - гость и его сопровождение - переоделись в белые халаты, надели шапочки и маски, завязали на ногах бахилы. И вдруг стали удивительно похожи друг на друга: не разберешь - кто американец, кто москвич, кто киевлянин. Семья врачей, объединенная общими интересами спасения человечества.
Я видел, как внимательно осматривал доктор Гейл больных, как задавал вопросы пострадавшим и врачам, вдумчиво изучал графики с данными анализов, расспрашивал о тонкостях примененных киевскими врачами методик. Особенно его интересовали случаи пересадки костного мозга.
