Повторяем, что с общечеловеческой точки зрения план Наполеона относительно гуманности и справедливости вполне соответствовал всем условиям общечеловеческой цивилизации, а как орудие для ослабления внутренней силы сепаратного царства евреев, казалось бы, план этот был достоин великого своего автора.
Но все это лишь с точки зрения общечеловеческой, с еврейской же, как мы увидим ниже, дело представилось совершенно в другом виде. Сила, однако же, говорят, не в проекте, а в осуществлении его. Тут-то зоркий законодатель, к сожалению, очутился в совершенно темной для него области, по которой он бродил ощупью и, кроме промахов, ничего совершить не мог. Тут Наполеон действовал по соображениям, вытекающим из упомянутого ошибочного понятия о значении раввинов, вследствие чего, сам того не подозревая, он в предпринятых против еврейского знамени средствах придал им еще новую, неодолимую силу.
Считая раввинов полновластными хозяевами в делах еврейской религии и надеясь осуществить свой план посредством их духовного авторитета, Наполеон прежде всего счел нужным позаботиться об организации и увеличении раввинской власти. Для достижения этой цели он в 1806 году учредил в Париже Синедрион из 71 раввина по образцу древнего Иерусалимского. Евреи, думал Наполеон, встретят в этом трибунале ту высокую духовную беспредельную власть, которой они беспрекословно должны подчиняться по требованиям ими исповедуемого талмудического закона. Для правильного же отправления этой власти по всей империи скоро были учреждены провинциальные консистории с дисциплинированной раввинской иерархией.
И вот, окончив предварительную работу и запасшись самым благонадежным, по его мнению, орудием, властелин Франции, которому в то время все беспрекословно покорялось, надеялся уже увеличить свою славу бессмертным венцом реформатора иудейства. Но эта светлая надежда жила недолго: скоро настало время, когда она погасла и улетела как дым. Однако же не следует думать, что раввины или Синедрион позволили себе перечить делу или оказывать неповиновение требованиям сильного повелителя. Напротив, раввины без серьезного сопротивления подтверждали и подписывали все, против чего многие из них скоро сами протестовали”[728].
Благодаря этому обстоятельству минута разочарования Наполеона в его надеждах наступила лишь тогда, когда слово должно было превратиться в дело, когда евреи должны были доказать на деле, что они действительно признали французов себе равными и что они готовы вступить с ними на желаемый Наполеоном путь естественной ассимиляции. Другими словами, дело разъяснилось лишь тогда, когда, согласно третьему пункту плана Наполеона, стали требовать, чтобы один из трех еврейских браков был смешанным между евреями и французами. Тут вдруг вышло, что признать французов братьями и вступить с ними в семейное родство — дело немыслимое, невозможное для еврея; оно, с точки зрения евреев, оказалось все равно что принести еврейскую религию в жертву Христианству.
Вот тогда Наполеон наконец узнал, что авторитетом раввинской власти и йоты нельзя переменить в еврейской религии и что Синедрион в Париже принадлежит к продуктам произвольной фантазии людей, не знающих ни законов, ни истории евреев.
Пораженный полной неудачей и убежденный, что разорвать внутренние узы замкнутого в себе иудейства нет возможности, Наполеон в 1808 году издал указ, в котором он приступал к решению еврейского вопроса совсем с другой точки зрения. В этом указе он подвергал ограничению векселя, находящиеся в руках евреев на христиан, запрещал евреям отпуск денег под залог служащему классу, стеснял переход евреев с одного места в другое и пр. — одним словом, в указе от 1808 года Наполеон стал искать спасения местного населения от гнета евреев в тех же мерах, которыми история всегда и везде встречала последних.
Но это было скоропреходящей грозой для иудейства. “Бог пошлет врагу нашему горе, при котором он забудет про нас”, — твердят всегда евреи, когда кто-либо восстает против их обычного порядка, и слово это не опоздало осуществиться. Со стремительным падением Наполеона действительно все пришло в забвение. Осталась лишь учрежденная Наполеоном еврейская мнимо духовная организация. Этому новому зданию не суждено было пасть вместе со своим учредителем, ему суждено было превратиться в орудие для ограждения еврейского знамени от врага гораздо более опасного не только Наполеона, но и Навуходоносора, Амана и всех прочих врагов, с которыми иудейство когда-либо встречалось на пути своей исторической жизни.
В начале нынешнего века Христианская цивилизация неодолимой силой стала завоевывать себе почву в темном талмудическом царстве, разрывая его внутренние силы и подвергая его не насильственному, а естественному разложению. В среде евреев, получивших европейское образование, “религия еврейская лежала, — как говорит Д. Штерн, — разбитыми скрижалями, обряды — разорванной цепью, а внутренние узы, в силу которых евреи всегда жили один за всех и все за одного, были совершенно расторгнуты”. Явившиеся тогда на спасение изнемогающего талмудического знамени Мендельсон, его последователь Фридлендер и пр. энергичным своим старанием не смогли возбудить в высшем еврейском слое национально- патриотического чувства и отклонить руку могучего врага. Они сами скоро были увлечены общим стремлением и переходом своим в Христианство усилили потрясение иудейской почвы[729].
Для спасения иудейства недостаточны были силы отдельных людей, хотя бы с таким значением, как Мендельсон, Фридлендер и другие. Тут требовались дружные силы не частного, а официального представительства.
Скоро в такое орудие для иудейства превратилась учрежденная Наполеоном мнимо духовная иерархия.
Кто знает иудейство, тот убежден, что в нем решительно нет места для какой-либо духовной иерархии и что по самому органическому устройству иудейства в нем никогда не может существовать учреждение или лицо, облеченное духовной властью ни относительно ныне существующих обрядов, ни относительно порядка при исполнении религиозных треб вообще, ибо и то и другое, т.е. и само исполнение обряда, и забота об устройстве к нему относящейся обстановки вменены в обязанность каждому еврею как средство к его личному искуплению[730]. Обрезание, бракосочетание, погребение мертвых, исполнение пасхального обряда, моление над чашей, очищение женщины, совершение общественных и частных молитв в синагогах и все прочие ныне в иудействе существующие обряды были достоянием мирян еще во время существования царства, храма и Синедриона. Право на это духовное достояние подтверждено за каждым евреем законами Моисея, Мишны, Талмуда и всеми древними и новыми толкователями и комментаторами этих законов. На этом основании еврей исполняет спасающий обряд, когда и где он с ним встречается, без всякого замедления, ожидания, разрешения и пр., так что контроль в этом отношении немыслим и малейшее посягательство на это исконное право еврея вызывает самую крайнюю, упрямую и отчаянную реакцию. Но все это до сих пор, к удивлению, осталось совершенно неизвестным для всего христианского ученого мира и правительств, которые смотрят на иудейство с точки зрения Христианства и не могут допустить, чтобы исполнение религиозных треб возможно было без духовенства. И замечательно, что от этого заблуждения не освободил французское правительство даже урок, полученный Наполеоном от Синедриона. Синедрион скоро превратился в центральную консисторию, и надо полагать, что при этом французское правительство думало, что раввины облечены особыми правами, по крайней мере относительно исполнения обрядов и религиозных треб у евреев, и в таком случае оно воспользуется этим правом хоть для подчинения еврейской религии своему контролю, в чем евреи, наверное, его обнадежили. Иначе правительство не преобразовывало бы, а уничтожило бы учреждение, оказавшееся бесплодным.
Вот краткий очерк новой еврейской организации, родившейся в начале настоящего века во Франции во имя спасения иудейства.
Услуги, оказанные иудейству этим новым учреждением, громадны, и страшный враг иудейства — Наполеон не без основания признается еврейскими историками его спасителем. Созданное им официальное представительство еврейских общин действительно скоро устранило разрушительное влияние Христианской цивилизации на иудейство и спасло ослабевавшее знамя. Оставляя дела еврейской религии (по причинам, изложенным выше) на попечение старого порядка, новые официальные деятели, согласно своему призванию, взяли под свою опеку национально-патриотическое чувство евреев и стали будить его при всяком удобном случае. Ораторские речи, с которыми они являются везде вместо назидательных проповедей, изобилуя, подобно их журнальным и литературным статьям, постоянными напоминаниями и рассказами о давно минувших страданиях евреев со стороны несправедливого к ним Христианского мира, об инквизиции, кострах, изгнаниях и других средневековых ужасах, с одной стороны, а с другой — выставляя высокое нравственное преимущество детей Израиля, верных хранителей закона Моисея и Талмуда, давших человечеству Спинозу, Сальвадора, Рашель, Меер-Бера и пр., [731] опять стали расширять пропасть, отделяющую евреев от остального мира. Подобные плодотворные для иудейства семена они щедрой рукой стали бросать в среду юношества, захватывая везде в свои руки дело воспитания молодого поколения, заложив, таким образом, самую верную гарантию для будущей судьбы талмудического знамени в так называемые еврейские духовные семинарии и раввинские училища, воздвигаемые ими везде под эгидой местных законов и властей с привлекательными для учащихся правами и преимуществами. Так как они были обеспечены в материальном отношении со стороны правительства и облечены официальной властью, то деятельность этих представителей нигде ничем не была стеснена.
Под влиянием этих новых деятелей на общественную, семейную и частную жизнь евреев скоро везде стали возникать местные и всемирные братства под различными названиями, в которых... евреи всегда живут один за всех и все за одного, между рассеянными силами иудейства опять восстановлены, возобновлены и укреплены [732].
И наконец, их стремлениям иудейское национальное знамя обязано появлением знаменательного “Всемирного еврейского союза”, который соответственно своему назначению охватывает уже всю жизнь евреев и благодаря могущественному влиянию своих главных покровителей, занимающих высокое место в финансовом мире, образует теперь новый, довольно смелый политический центр для евреев[733]. Как отличное орудие для достижения высоких народных целей, с которыми мы сейчас познакомились, описанная выше иерархия была скоро введена по ходатайству евреев и в других европейских государствах. Учрежденная в германских государствах мнимо духовная иерархия солидарна в тенденциях и стремлениях своих с французской и верна талмудическому знамени, об этом свидетельствуют заявления и постановления, сделанные на знаменитом соборе еврейских раввинов в Бреславле (1869 г.).
Вот что между прочим было провозглашено на соборе: “Мы стоим на почве положительного иудейства, и конечная цель наша — укрепить и расширить его границы всеми нашими силами...”, “Мы желаем утвердить единство и свободу всех еврейских общин...”, “Постановлено с общего согласия побудить все общины Германии обратиться с просьбой к правительству о назначении учителей еврейского закона в высших учебных заведениях...”, “Постановлено также единогласно, чтобы все члены собрания записались членами “Всемирного еврейского союза” и чтобы каждый новый член старался всеми силами действовать в пользу этого союза”[734].
В заключение нашей статьи мы не можем не сказать несколько слов об успехе этой новой организации в России, куда она переселилась в 40-х годах и встретила самый радушный прием со стороны нашего правительства.
Для водворения ее в России в 1847 году открылись в Вильно и Житомире два раввинских училища, а во многих городах еврейской оседлости громадное число так называемых еврейских 1-го и 2-го разряда училищ, приспособленных к приготовлению учеников для раввинских школ.
Имея в виду найти в этой новой иерархии верного помощника в трудном деле улучшения быта русских евреев и преобразования их в полезных граждан, правительство наше решилось для поддержки этой иерархии учредить новый налог с евреев под именем свечного сбора в размере до 327 000 руб. в год, который еще до сих пор существует.
На вопрос, оправдалось ли ожидание правительства и чем именно вознаградился капитал до 10 миллионов, принесенный бедными евреями в течение 30 лет на воспитание этих новых деятелей[735], в нашей литературе и отчетах администрации сами раввины общими словами часто говорят в ответ, что плоды их деятельности весьма скудны, неудовлетворительны, чему, конечно (как они заявляют), виной не они. По их мнению, виновниками неуспеха всегда являются полиция, которая лениво и неохотно ловит их противников — меламедов, в чьих руках иудейское национальное знамя действительно гибнет[736]; учебное начальство, назначающее христиан в смотрители еврейских училищ; зависимость раввинов от выборов, и, наконец, они выставляют в свое оправдание то, что дело, мол, новое[737]
Но эти общие вопросы и ответы, с которыми мы встречаемся в нашей литературе, мало разъясняют дело. Для полного и ясного его понимания и верной оценки, насколько слово русского закона уважаемо этими новыми деятелями и какой пример они подают евреям своим служением этому закону, мы считаем необходимо представить здесь хотя бы самые главные статьи наших законов, касающиеся новых раввинов и их обязанностей.
“К обязанностям раввинской комиссии принадлежат следующие предметы: а) рассмотрение и разрешение мнений и вопросов, относящихся к правилам и обрядам еврейской веры и к действиям раввинов; б) рассмотрение дел о расторжении браков в таких случаях, когда сами раввины встретят неясность в законе или когда поступит жалоба на неправильное решение местного раввина” (т. 1. Учреждения Министерств. Приложения к ст. 1226, п. 12).
“Должность раввина есть: 1) наблюдать, чтобы в общественном богослужении и обрядах веры были сохраняемы установленные правила; объяснять евреям закон их и разрешать встречающиеся в оном недоумения; вразумлять их в истинном смысле закона, но не употреблять при сем других средств, кроме убеждения и увещаний; 2) направлять евреев к соблюдению
