нравственных обязанностей, к повиновению общим государственным законам и установленным властями; 3) совершать исключительно по всему его ведомству обряды обрезания и наречения имен младенцам, бракосочетания, расторжения браков, погребения и вести также по всему его ведомству метрические книги и представлять их куда следует по правилам, означенным в Законах о Состояниях” (т. 11, ч. 1, ст. 1086)[738].
Раввинская комиссия не может доказать, что она была исполнительницей приведенного закона. Совершенное отсутствие цифр и счетов в отчетных книгах этой комиссии за все годы ее существования убеждает нас в том, что предложенные ею евреям услуги решать их недоумения в делах религии оказались никому не нужными. Комиссия просуществовала даром. То же самое должно было случиться и действительно случилось и с новыми раввинами, находящимися с комиссией на одной и той же нам уже знакомой ложной почве. В продолжение своей раввинской службы ни один из них не составил ни одной разводной, не совершил ни разу обрезания, даже ни один из них не умеет совершать этих обрядов. Конечно, к концу каждого года новые раввины аккуратнейшим образом доставляют куда следует книги и отчеты, в которых они являются действительными духовными деятелями, вполне соответствующими требованиям приведенных законов. Но этим книгам теперь столько же веры, сколько цифрам и данным метрических книг.
Таким образом, очевидно, что все законы о раввинской комиссии, раввинах и вверенных им духовных управлениях постигла общая судьба русских законов, касающихся евреев: еврейская жизнь отчасти их игнорировала, отчасти миновала и обходила, не делая, однако ж, при этом ни малейшего уклонения от обыкновенного своего исторического пути. Вся разница лишь в том, что на этот раз пример нарушения закона подают уже не темные представители кагала, а правительством воспитанные, просвещенные деятели — те самые, которые по смыслу закона “должны направлять евреев к повиновению государственным законам”.
Уяснив совершенную несостоятельность раввинов как духовных представителей, само собой возникает вопрос: что же такое раввинские училища? Образуя полное противоречие с духовной целью, для которой они были учреждены, эти заведения с самого начала приняли характер национально-еврейских гимназий. Почти все получившие в них воспитание отправлялись и отправляются в университеты или сейчас, по окончании, или после нескольких лет мнимо раввинской, или учительской, службы в народных еврейских училищах; исключение тут бывает самое ничтожное[739].
По патриотическому же духу своему эти национально-еврейские учебные заведения ничем не отличаются от своих заграничных прототипов, о которых мы выше говорили. В этих заведениях, кроме изучения предметов, дающих представление о еврейской национальности, — еврейский язык, маймонид, талмуд, кузры и пр., воспитанники усваивают на всю жизнь высокий национально-еврейский патриотизм, который их не оставляет всю жизнь. С этим духом знакомит нас литературная деятельность этого же нового слоя, выразившаяся в еврейских журналах “Рассвет”, “Сион”, “День”, “Гамелиц”, “Гакармел” и пр. Темы и идеи этой литературы и русских речей, которыми казенные раввины ознаменовывают присутствие местных властей, являющихся в синагогу по случаю какого-либо торжества, вполне гармонируют с тем, что разрабатывают в своих сочинениях новые заграничные борцы иудейского знамени, с которыми наши образованные евреи уже связаны солидарностью тенденций и стремлений[740].
В этих журналах тоже слышатся скорбные повествования о давно забытых народом кострах, о средневековых гонениях и пр., разрабатывается Талмуд и доказываются великие его достоинства, выставляются высокие преимущества евреев перед прочими нациями, у которых не было ни Спинозы, ни Сальвадора, ни Меербера и пр. Короче, новые деятели своим национальным патриотическим духом направляют евреев не к единению их с туземным населением, а к вящему разъединению: учреждаемые ими новые братства (как, например, “Общество для распространения просвещения между евреями”) более всех талмудических легенд и синагогальных молитв способствуют укреплению внутренней замкнутости и сепаратизма евреев. Если же мы здесь вспомним, что из всех мер, ведущих к сближению евреев с христианским миром, самая действительная есть общее воспитание детей, при котором иудейство не бывает в силах противостоять ассимилирующему действию Христианской цивилизации, о чем мы выше говорили, то вполне очевидно, какую надежную ограду нашло для себя иудейское знамя в массе еврейско-талмудических учебных заведений, которое содержит русское правительство, и как противоречат эти последние интересам правительства и отечества и целям общечеловеческой цивилизации. Еврейский историк Иост, рассказывая о еврее, которому Карл Великий поручал важные государственные дела, говорит: “Из подобных благоприятных случаев евреи неминуемо извлекали пользу для своей религии”.[741] Мы же после всего сказанного, со своей стороны, можем добавить к изречению еврейского историка, что евреи умели всегда извлечь пользу для своей религии и для своего национального знамени не только из одних благоприятных, но даже из самых неблагоприятных обстоятельств.
Примечание 13
Первое желание, с которым еврейские родители встречают свое любимое детище при его рождении, — это желание видеть его талмуд хахам, т.е. увенчанным мудростью, разумеется талмудической. Согласно этому искреннему желанию, каждый еврей, даже самый бедный, дождавшись с нетерпением пятилетнего возраста своего сына, несет его, а с ним вместе и свою трудовую копейку к меламеду (учителю) в хедер (училище) и готов переносить разные лишения — жертвовать самым для себя необходимым, лишь бы не отрывать сына от этого благодатного источника. При таком всеобщем сочувствии школьному делу неудивительно, что хедеров в каждом обществе много и что на содержание их затрачиваются значительные капиталы.
Теперь сам собою рождается вопрос: какая же сила воспламеняет в сердце еврея такое желание видеть своего сына непременно ученым?
Образованные евреи, которые много писали и теперь пишут о деле воспитания детей у евреев, о меламедах и о хедере, безосновательно силятся доказать, что это сильное влечение к школе есть продукт религиозного фанатизма евреев. По нашему разумению, это побуждение далеко не фанатическое. Дело вот в чем.
Талмуд, лежащий в основании жизни евреев, еще в древности разделил их на два резко разграниченных между собой сословия — патрициев и плебеев — и определил их отношения специальными правилами.
Шесть пунктов, гласит Талмуд, должны быть соблюдаемы относительно ам-гаареца (плебея):
1. Никто не может служить ему свидетелем, равно как и
2. он не годен в свидетели другим.
3. Ам-гаарец (плебей) не посвящается ни в какие тайны.
4. Его нельзя назначить опекуном над сиротским имуществом.
5. Он не может быть блюстителем благотворительных учреждений и
6. с ним вместе нельзя отправиться в дорогу.
“Некоторые утверждают, — добавляет Талмуд, — что о пропаже, случившейся у плебея, не объявляется, т.е. вещь, потерянная плебеем, принадлежит тому, кто ее нашел” [742].
Еще рельефнее выступают отношения еврейских патрициев к плебеям в следующих цитатах из Талмуда: “Раби Елизар говорит: позволяется заколоть ам-гаареца (плебея) в Судный день, хотя бы последний совпал с субботой”. Далее говорится: “Позволяется разорвать плебея, как рыбу”. Раввины учили: “Иудей никогда не может жениться на дочери ам-гаареца (плебея), ибо они сами — гады, жены их — пресмыкающиеся”, а касательно их дочерей сказано: “Проклят лежай со всяким скотом, т.е. кровные связи с ам-гаарецом считаются скотоложеством”[743].
Эти правила, наложившие тяжелую печать неволи (зависимости) на плебеев, сохранились до настоящего времени.
Вся наша книга, акты вместе с объяснительными к ним примечаниями, рисуя существующую до сих пор в России талмудическую муниципальную республику, доказали нам совершенно ясно, что при морейнепатриции, который участвует во всех общественных собраниях и имеет право занимать общественные должности в кагале, бет-дине и пр., плебей является человеком самым бесправным, угнетенным и униженным.
Если же принять во внимание еще и то весьма важное обстоятельство, что при ныне существующем образе отправления евреями государственных повинностей вся эта тяжесть падает на плебейское сословие, так как отправление этих повинностей по круговой поруке распределяется только патрициями в кагальной избе, где, как мы видели в предыдущей статье, заседают одни лишь морейне. Нетрудно вообразить, как живется бедному, бесправному и беззащитному плебею под аристократическим знаменем Талмуда. Напрасно подумает читатель, что обиженный может жаловаться на притеснения и искать защиты у местных властей. Пути, которыми кагал достигает своих целей, вполне ясно изображены в настоящей нашей книге. У кагала есть факторы, подставные свидетели, капиталы, и благодаря действию этих рычагов в делах частного еврея с кагалом местная власть до настоящего дня играет только грустную роль Пилата в полном смысле этих слов: она становится орудием кагала.
В отношении рекрутской повинности укажем на тот знаменательный факт, что при таком сильном размножении у нас талмудических учебных заведений и громадном числе праздных людей, знающих Талмуд и им занимающихся, между десятками тысяч евреев, попавших в русскую армию в продолжение более чем сорокалетнего отбывания евреями рекрутчины, не оказалось ни одного талмудиста-патриция. Вряд ли нужны еще доказательства, что приведенные слова могут относиться и ко всем прочим налогам и поборам.
От этого-то невыносимого гнета евреи и ищут спасения для своих детей в хедере, ибо один только хедер может снять позорную печать плебея и вывести в морейне. Одним словом, хедер доставляет еврею гражданские права и положение в заколдованном мире, которому он принадлежит.
Показав читателю, где действительно кроется главный стимул, побуждающий еврея отдать своего сына в хедер, мы можем, по глубокому нашему убеждению, добавить, что никакие предпринимающиеся против меламедов административные и полицейские меры никогда не достигнут успеха и старый порядок не прекратится, пока правительство прежде всего радикально не уничтожит власть еврея над евреем, олицетворением которой служат отдельные еврейские общественные управления. Теперь постараемся беглым взглядом обозреть дело воспитания детей у евреев.
Дело воспитания детей у евреев не принадлежит отдельному учреждению или ученой корпорации и даже находится вне власти и попечения кагала, а также не обеспечивается никаким общественным фондом или сбором. Это, так сказать, дело всего народа. Каждый еврей без исключения может примкнуть к легиону еврейского Аполлона и, взяв в свои руки меламедскую указку, смело вступить на поприще воспитателя, и, какие бы крошечные сведеньица не имел, он завоюет соответствующую почву для своего посева. Точно так же и каждый еврей может воспитывать своих детей по своей воле и благоусмотрению, и если только между учителем и доверяющими ему своих детей родителями установилось согласие насчет платы, числа учеников в хедере и самих предметов преподавания, то преподавание уже ничем не ограничивается.
Множество меламедов, которыми изобилует каждый еврейский городишко, не связывают ни единство программы, ни единство метода, ни какие-либо общие интересы. Наоборот, каждый из них стоит своим особняком и относится к прочим товарищам по ремеслу враждебно, ненавистно, как к опасному конкуренту. Само по себе меламедское звание довольно непривлекательно — за это ремесло еврей берется лишь тогда, когда к этому принуждает крайность. Известная еврейская пословица гласит: “Умереть и меламедствовать никогда не опоздаешь”.
Учебный год у меламеда делится на два семестра. Промежутки между ними составляют месяцы нисон (апрель) и тишре (сентябрь), время праздников пасхи и нового года.
Навербовав в течение промежуточного времени с помощью рекомендательных слов разных бабушек и тетушек, родственников и прислуги столько учеников, сколько удается или на сколько изъявляют свое согласие родители учащихся, меламед начинает свое каждодневное преподавание с 9 часов утра до 9 часов вечера, исключая субботние и праздничные дни, когда хедер не проводит занятий. Подвести занятия меламедов и их хедеры под известные классификации — вещь весьма трудная и возможная только в общих чертах, т.е. если отбросить чрезвычайное разнообразие в мелочах, принять за основу деления только некоторые главные отличительные признаки. Согласно этому, мы разделим их на четыре категории: 1) дардеке- меламедим, т.е. обучающие только чтению; 2) начинающие учить хумеш (Пятикнижие), с переводом на обычный жаргон и комментарием раше; 3) начинающие учить Талмуд с
