Струйка из пакета иссякла и теперь капала редкими каплями. Дюк вернул руку в прежнее состояние.
— Я попробую,— сказал он.—Но не обещаю.
Операцию «Тауэр — Талисман» следовало подготовить заранее.
Кабинет директора располагался в глубине магазина, рядом с мебельным складом.
Директор сидел за своим столом, сгорбившись, приоткрыв рот, и походил на ежика, который хочет пить. Жесткие волосы стояли на голове торчком, как иголки. Не хватало только иголок на спине, Его голова переходила в туловище сразу, без шеи. Ручки были короткие, как лапки, и лежали на столе навстречу друг другу.
— Здравствуйте,— поздоровался Дюк, входя.
Ежик что-то вякнул безо всякого вдохновения. Длинное слово «здравствуйте» ему произносить не хотелось. Да и некому особенно. Подумаешь, мальчик пришел. Заблудился, должно быть. Маму потерял.
Дюк стоял в нерешительности и молчал.
— Чего тебе? — спросил Ежик.
Говорил он через силу, как будто его немножко придушили и держали за горло.
— Гарнитур «Тауэр»,— отозвался Дюк.
— Импорта сейчас нет... А кому надо?
— Знакомым.
— Чьим? — Директора, видимо, беспокоило, не явился ли Дюк гонцом от важного лица.
— Тети-Зининым.
— А тетя Зина кто?
— Соседка.
— Что же это она тебя за мебелью посылает? Совсем уж с ума посходили... Ребенка за мебелью...— Директор фыркнул, абсолютно как еж.
— Я не ребенок.
— А кто же ты?
— Талисман.
— Чего?
— Талисман—это человек, который приносит счастье.
Директор впервые за время разговора ожил и посмотрел на Дюка, как ежик, который увидел что-то для себя интересное, гриб, например.
— Ты приносишь счастье? — переспросил он.
— Сам по себе нет. Но если человек что-то хочет и берет меня с. собой, то у него все получается, чего он хочет.
— А ты не врешь? — проверил Еж.
— Так гарнитуров все равно ведь нет,— уклонился Дюк.
— Если ты мне поможешь, я тебе тоже помогу,— пообещал Еж.— Съезди со мной на час-другой.
— Куда? — спросил Дюк.
— В одно место,— не ответил Еж.— Какая тебе разница?
— Да, в общем, никакой,— согласился Дюк.
В такси Еж сидел возле шофера и все время молчал, утопив голову в плечи. Один только раз он обернулся и сказал:
— Если они хотят, чтобы не было взяточничества, пусть не создают условия.
Дюк ничего не понял.
— Создают дефицит. Создают очередь,— продолжал обижаться Еж.— И на что они надеются? На высокую нравственность? Я так и скажу.
— Кому?— спросил Дюк.
Еж махнул рукой и обернулся к таксисту.
— Здесь.
Таксист притормозил возле большого внушительного здания.
Еж расплатился. Вышел. Открыл дверцу Дюку.
Они разделись в гардеробе, прохладном и мраморном, как собор.
Поднялись по просторной лестнице, вошли в комнату, обшитую деревом.
По бокам комнаты были две массивные двери с табличками, и возле каждой сидело по секретарше.
— Стой здесь,— велел Еж, а сам пошел направо. Но, перед тем как кануть за дверью, бросил Дюну взгляд, как бросают конец веревки, прежде чем прыгнуть в кратер погасшего вулкана. Или нырнуть в морскую глубину. Или выйти из ракеты в открытый космос, когда не знаешь, что тебя ждет и сможешь ли ты вернуться обратно.
Дюк поймал глазами конец веревки и кивнул.
Еж скрылся за дверью, подстрахованный Дюком.
Дюк остался стоять, как столбик. Хотелось есть. Он толком не понимал, что происходит, однако сообразил, что кто-то создал условия для взятки, и Еж, не обладая высокой нравственностью, загреб взятку в норку своими куцыми лапками. Теперь его вызывают и требуют объяснения, и Еж сильно расстроен, поскольку придется снимать с иголок чужие деньги, которые успели стать его собственными.
Секретарша справа сосредоточенно копалась в бумагах. Потом достала то, что искала, и вышла из комнаты. Вторая секретарша держала возле уха трубку и время от времени произносила одну и ту же фразу: «Ты совершенно права». Пауза, и снова: «Ты совершенно права».
Дюку стало скучно. Он прислонился спиной к дверному косяку и съехал вниз, скользя по косяку спиной. Он рассчитывал посидеть на корточках для разнообразия жизни. Но не удержался, повалился спиной на дверь. Дверь поехала, Дюк поехал вместе с дверью, и в результате получилось, что его голова и туловище оказались лежащими в кабине те, а ноги остались в приемной, и он был похож на труп, вывалившийся из чулана.
В этом лежачем положении Дюк сумел рассмотреть, что в кабинете двое: Еж и еще один чело век, похожий на бывшего спортсмена, вышедшей в тираж по возрасту.
— Что это? — испугался Спортсмен.
— Это мое,— смутился Еж.
Дюк тем временем поднялся на ноги, и Спортсмен получил возможность рассмотреть Дюка вертикальном положении — узкого в кости, с крулыми перепуганными глазами, с вихром на макушке.
Спортсмен смотрел на мальчика дольше, чем принято в таких случаях. Потом почему-то расстроился и сказал Ежу:
— Ну вот что! Пишите заявление по собственному желанию, и чтобы в торговле я вас больше не видел! Чтобы вами не пахло! Ясно вам?
Говорил он грубо, но Еж почему-то обрадовался, у него даже глаза вытаращились от счастья.
— Спасибо! — с чувством вякнул Еж.
— Меня благодарить не надо! — запретил Спортсмен.— Мне вас не жалко. Мне детей ваших жалко. Хочется думать, что яблоко от яблони далеко падает. Идите!
Еж стоял, парализованный счастьем. Дюк тоже не двигался.
