поскольку это означало, что она может отложить работу. За завтраком Адам объявил, что желает надеть ей на глаза повязку, когда она будет входить в сад, для более сильного впечатления. Эта мысль подсказала ей идею, как устроить сюрприз и для него. Радостно блестя глазами, она спустилась на кухню, чтобы забрать подготовленную миссис Бекетт корзинку с едой.
Как всегда, услышав ее шаги по петляющей кирпичной дорожке, он вышел ей навстречу. Работа на свежем воздухе пошла ему явно на пользу. Синяки исчезли, он выглядел здоровым и крепким. Темные волосы его немного спутались, а ярко-зеленые глаза казались еще ярче из-за окружающей зелени. В белой сорочке и темно-синих брюках он выглядел потрясающе соблазнительно.
Она приветствовала его улыбкой:
— Отличный солнечный денек, как вы заказывали, прибыл в ваше распоряжение.
— И я очень этому рад. Приказы, касающиеся хорошей погоды, очень часто игнорируют. — Он поцеловал ее, и она содрогнулась всем телом от удовольствия. Последние дни прошли идеально гладко, и она чувствовала себя так, словно у них медовый месяц.
Взяв у нее из рук тяжелую корзину, он сказал:
— Могу я использовать один из этих пышных бантов в качестве повязки на глаза?
Она кивнула.
— Я подумала, что если повязать на ручку корзины шелковые шарфы, она будет выглядеть более празднично. Ведь этот случай особый.
Адам окинул взглядом дорожку:
— Где же Бхану?
— Она собиралась составить мне компанию, но не захотела покидать кухню — миссис Бекетт жарит баранью лопатку на ужин. — Мария усмехнулась. — Плюс к тому Бхану и Аннабелла стали настоящими подружками. Я видела, как они в обнимку лежали на ковре перед камином.
— Беспринципный щенок. — Он поставил корзинку на землю и развязал голубой шарфик, который Мария подбирала с особой тщательностью, чтобы подошел к ее наряду. Пока он обматывал его вокруг ее головы так, чтобы она точно ничего не смогла бы разглядеть, Мария заметила:
— Знаешь, наверное, мои слова покажутся тебе глупыми, но я уверена: мне понравится все, что ты сделал, даже если не будет никакого сюрприза.
— Надеюсь на это. — Он продел ее руку в кольцо своей руки и взял корзину. — Но действительная причина того, почему я завязал тебе глаза, состоит в том, чтобы твой первый опыт общения с садом был получен не от зрения, а от других чувств. Зрение слишком мощный инструмент познания, и он подавляет все прочее.
— Интересная мысль. — Пройдя дюжину шагов, она сказала: — Ты прав. Теперь я острее ощущаю камни под ногами. Мелкие неровности, мох между камнями, чувствую, когда один из камней приподнят, а другой, наоборот, заглублен в землю. — Она крепче ухватилась за него, когда ступила на камень, который был значительно ниже остальных. — Странно чувствовать себя такой беспомощной. Что, казалось бы, проще, чем идти по тропинке, а без твоей помощи я даже до садика дойти не могу.
— Я не собью тебя с пути. — Голос его был низким и властным.
Впервые сполна наслаждаясь богатым тембром его голоса, невероятно бархатистыми нотками, она пробормотала:
— Ты завязал мне глаза… Этим ты хотел сказать мне, что чувствуешь ты сам? Что человека, который не помнит своего прошлого, можно сравнить со слепцом, а я — твой поводырь?
В голосе его чувствовалось удивление, когда он сказал:
— Я не думал об этом в таком ключе, но это так. — Он поцеловал ее в лоб. — Ты ни разу не дала мне сбиться с пути.
В голосе его звучало столько доверия, что она внутренне съежилась. Сделав еще несколько шагов, она сказала:
— Сейчас мы вошли через арку в стене в садик, так? Воздух мне показался более… насыщенным.
— Ты очень проницательна. — Он провел ее вперед еще на несколько шагов и остановился, отпустив ее руку. — Мы на месте. Скажи, что ты чувствуешь.
— Я только что услышала, как ты поставил на землю корзину. Кирпичи, на которых я сейчас стою, ощущаются не так, как на дорожке, по которой мы только что шли. Здесь — мягче и ровнее. — Она медленно покружилась. — Воздух очень тихий — стены защищают нас от ветра. Еще они отражают солнечное тепло. В твоем саду заметно теплее, чем снаружи.
— Что ты слышишь?
Она затаила дыхание.
— Журчание воды! Звук состоит из нескольких более тихих звуков, которые как разные ноты, низкие и высокие. Ты построил фонтан?
— Я восстановил уже существующий фонтан, который был спрятан под плющом, — ответил он. — Что еще?
— Пение птиц. Птицы поют повсюду за городом, но обычно я их не так замечаю. Прямо здесь, в твоем саду, есть щеврицы, не так ли? И я слышу… славок и воробьев, я думаю. Но чуть дальше. Слой за слоем чудесных звуков. И запахи! Нарциссы в полном цвету, я думаю. Я чувствую их запах. Они всегда заставляют меня думать о масле. Но тут есть и другие запахи тоже. Запахи различных растений. И я думаю, что шпалерное фруктовое дерево зацвело. Яблоня?
Он засмеялся.
— У тебя хорошо получается. Ты задействовала обоняние, слух и осязание. Все, кроме вкуса. Ты хотела бы попробовать на вкус цветок?
— Я придумала кое-что получше. — Определив, где он находится, по голосу, она подошла к нему и, схватив его за предплечья, подтянулась, чтобы поцеловать его в шею. — М-м-м. Соленый. Очень приятный вкус. — Она сжала его руки. — Сильные, но упругие. Приятное ощущение твердости.
Он засмеялся и заключил ее в объятия. Она очень остро ощущала его тело, да и свое тоже… И вот ее грудь вдавилась в его грудь. Она ощутила пульсацию крови в самом сокровенном месте своего тела.
Зрение внезапно вернулось, когда он снял повязку с ее глаз. Она почти пожалела о том, что ее вытолкнули из мира ощущений, хотя и была рада тому, что видит его красивое смуглое лицо так близко от своего лица.
— Ты сдала экзамен на «отлично», — сказал он. — Ребенком меня привели в похожий сад с завязанными глазами. Я точно не помню, но мне кажется, что я сам испытал нечто подобное много лет назад. Поэтому я хотел, чтобы и ты это почувствовала.
— Это было в том саду, который ты вспомнил? — спросила она.
Он нахмурился и покачал головой:
— Возможно, но на самом деле я не знаю.
Желая стереть с его лица это мрачное выражение, она окинула взглядом сад. Он чудесно выглядел и в запущенном, одичавшем состоянии, но Адам своим кропотливым трудом вернул ему гармонию. Старая деревянная скамья под раскидистым деревом манила присесть на нее, а участок клочковатой травы его трудами был превращен в зеленый газон.
Мария прошлась по саду, внимательно приглядываясь ко всему, что ее окружало. Конечно фонтан радовал глаз больше всего.
— Мне нравится, что вода течет из львиной пасти вниз, а потом распадается на ручейки, стекаясь в бассейны разных размеров, что создает разное звучание воды. Ты говоришь, что фонтан был здесь, за разросшимся плющом? — Она прикоснулась к поросшему лишайником серому камню, из которого была высечена львиная голова, затем провела рукой по зеркальной водной глади в нижнем бассейне.
— Плющ полностью скрыл его. Я собирался установить здесь фонтан, но, обнаружив старый, счел это большой удачей. Трубы и бассейны нужно было почистить, но это все, что пришлось сделать.
Мария медленно шла по саду, внимательно присматриваясь ко всему, на что падал взгляд, прикасаясь к тому, к чему хотелось прикоснуться.
— Ты сотворил чудо. Даже воздух здесь какой-то особенный, целительный.
— Я рад, что тебе нравится. — Адам с удовлетворением оглядел творение своих рук. — Еще многое предстоит сделать, но я доволен тем, что сумел претворить в жизнь то, что задумал.
— Пора отпраздновать это событие. — Она приподняла крышку корзины и вытащила оттуда легкое одеяло. Расстелив его на траве, она поставила корзину посредине и сама изящно присела рядом. По крайней мере она надеялась на то, что у нее получилось присесть изящно. — Ты приготовил сюрприз для меня, а я — кое-что для тебя. — Она многозначительно улыбнулась ему. — У нас будет ленч в темноте.
Глава 15
При этих ее словах Адам взглянул на ясное небо, по которому проплывали лишь легчайшие белые облака.
— Надеюсь, это не значит, что нам придется дожидаться заката, чтобы поесть.
— Мы будем есть сейчас, но с завязанными глазами, — пояснила она. — Мой отец как-то в Париже посетил игорный дом, где подавали
— Твой отец говорил об этом своей юной дочери? — спросил потрясенный Адам.
— Он использовал куда более деликатные выражения, но смысл был именно этот. — На мгновение она вновь испытала удушливое ощущение потери. Но все для нее сложилось не так плохо, поскольку в жизни ее появился Адам. На самом деле она даже смирилась с тем, что надежда получить от отца жизнерадостное письмо с кучей новостей и извинениями за долгое молчание так и не осуществится.
Заставив себя продолжить, она сказала:
— Он считал, что я должна знать, как устроена жизнь, раз я сопровождаю его на всех этих праздниках в загородных домах. Он рассказал мне о «черном ужине» только для того, чтобы развлечь, потому что присутствовал он на таком ужине много лет назад. Насколько я понимаю, он был еще совсем юным, когда его отправили в путешествие по европейским столицам.
— Он путешествовал по миру? Ему повезло. — Адам опустился на одеяло. — Со времен Французской революции молодые английские джентльмены лишены возможности выставлять себя дураками в европейских столицах. Твой отец был родом из богатой семьи?
Мария поморщилась:
— Он никогда не говорил об этом. У меня создалось впечатление, что он был компаньоном какого-то богатого наследника, которого и сопровождал в путешествии по Европе. Даже как-то страшно представить моего отца человеком ответственным!
Адам засмеялся:
— При всех своих недостатках он вырастил отличную дочь.
