— Я всегда подозревал, что главным приемам ты нас не учил, а разобраться, что же ты делаешь на самом деле, я не мог из-за немыслимой скорости твоих передвижений. — Рэндалл устремил глаза вдаль. — И все же того, чему я у тебя научился, хватило мне, чтобы выходить живым из схватки.
— Итак, я герцог и мастер убивать, — сухо резюмировал Адам. — Я этого не замечал за собой. Но я знаю, что было бы во всех отношениях проще, если бы вы меня не нашли.
— Так для тебя было бы предпочтительнее? — спросил Керкленд.
Адам вновь потер ноющую голову, задавая себе тот же вопрос. Та жизнь, которую он оставил в прошлом, в изложении его друзей представлялась слишком обременительной и не особенно приятной. Здесь, в Камберленде, было спокойнее. Кроме того, у него было бы время разобраться в своих сложных чувствах к Марии. Но поскольку память покинула его, он всегда мучился бы, гадая, что же он потерял.
— Полагаю… Лучше знать правду. — Но он не был в этом до конца уверен.
Мария, выйдя из дома со своим гостем, сказала:
— Адам работает над восстановлением сада, лорд Мастерсон. Мы можем прогуляться туда… или, если желаете, мы можем пройти к тому месту на берегу, где я нашла его. Это недалеко.
— Зовите меня Уилл. Все меня так зовут. Я хотел бы увидеть то место, где вы нашли Эштона. — Мастерсон пошел рядом с ней. — Возможно, завтра он сможет показать нам сад. Его всегда интересовал ландшафтный дизайн. Сады Ролстон-Эбби одни из самых красивых в Англии. Сад Эштон-Хауса гораздо меньше, но и он очень красив. Когда попадаешь туда, трудно поверить, что находишься в самом сердце Лондона.
Мария и Мастерсон прошли по аллее к узкой полоске песчано-галечного пляжа. Она была рада тому, что Мастерсон не был расположен болтать. Он был прав насчет того, что здесь, на севере, дни очень долгие. Несмотря на то что время было довольно позднее, солнце еще не закатилось за горизонт. Когда лето будет в разгаре, почти совсем не будет ночи. На берегу было ветрено, волны с шумом бились о песок и гальку. Бхану бежала по самой кромке воды и взвизгивала, когда волна плескала ей в нос.
— Море было таким же бурным, когда вы его спасли? — спросил Мастерсон.
— Волны были сильнее. И ветер. Это случилось около полуночи. — Она указала на место, где впервые увидела Адама. — Ночь выдалась лунной, и света хватило для того, чтобы разглядеть в воде что-то темное, похожее на утопленника. — Мария поморщилась. — Мне хотелось убежать и спрятаться, но уже начинался отлив, и я подумала, что тело может снова отнести в море. Поэтому я бросилась в воду и нашла Адама. Не мертвого, но близкого к тому… казалось, он долго не протянет.
— Что привело вас на берег среди ночи? — спросил он.
Если она расскажет ему про ритуал бабушки Розы, то он определенно решит, что она для герцога не подходит — слишком странная.
— Я не могла уснуть. Берк, бывший владелец имения, уговаривал меня выйти за него замуж, и я боялась, что в минуту слабости я соглашусь, а потом буду всю оставшуюся жизнь жалеть об этом. И поэтому я решила прогуляться, чтобы как следует устать и уснуть без задних мыслей.
Он кивнул с таким видом, словно находил то, что она говорит, совершенно разумным и обоснованным. Глядя на воду, он сказал:
— Я поражен тем, как далеко к югу отнесло Адама, и еще больше поражаюсь тому, как ему удалось выжить в холодной воде. Его корабль затонул возле острова Арран, так что он, должно быть, находился в воде несколько дней. То, что он выжил, — настоящее чудо.
— Не совеем чудо. — Мария попыталась в точности припомнить слова Адама. — Одной из первых фраз, что он мне сказал, была такая: «Я замедлил дыхание и удалился в дальний уголок своего сознания, чтобы выжить». Я никогда ни о чем подобном не слышала, но, наверное, именно это и спасло ему жизнь.
Мастерсон явно заинтересовался:
— Похоже на один из его излюбленных магических приемов, какие в чести у индусов.
— Магия? — опасливо спросила она. Не то чтобы она стала отрицать существование магии. Бабушка Роза наглядно показала ей, что в жизни есть много такого, чего люди не понимают.
— Может, магия — не совсем подходящее слово, но, как вам, вероятно, известно, Эштон поддерживает себя в форме с помощью особых индусских упражнений. Таких, к примеру, как ежедневная медитация.
Мария почувствовала себя глупо.
— Я не знала, что он это делает.
Мастерсон нахмурился:
— Возможно, он забыл. Раньше он в молчании медитировал в своей комнате после утреннего умывания. Если он и сейчас продолжает медитировать, вы можете об этом и не знать. Он скрытный человек. Живя в Англии, он не раз становился объектом оскорблений и насмешек — все из-за его смешанной крови. Своим обидчикам он отвечал тем, что всегда вел себя безукоризненно, как должен вести себя идеальный английский джентльмен, а то, что в нем от матери, умело скрывал от посторонних глаз.
— Наутро после того, как я вытащила его полумертвого из воды, он поднялся с постели и швырнул Берка так, что тот перелетел через гостиную, когда Берк повел себя грубо по отношению ко мне, — задумчиво сказала Мария. — Я не понимала, как Адаму это удалось. Движения у него были совсем не такие, как у боксера. Это тоже результат индусской практики?
Мастерсон кивнул:
— Эта практика называется Каларипаятту. Еще точнее, это боевое искусство Кералы, штата в южной Индии. Адам родом с севера страны, и он обучался Каларипаятту вместе с сыновьями королевских придворных, которые должны знать все виды боевых единоборств, известные в стране. А потом он учил нас. Ночью, когда никто не мог нас видеть. — Мастерсон улыбнулся воспоминаниям. — Маленькие мальчики могут быть настоящими монстрами. Эш завоевал большое уважение за то, что так искусно дрался.
— Почему вы мне все это рассказываете? — как бы невзначай спросила она. — Наш разговор не похож на обычную светскую беседу.
Мастерсон усмехнулся:
— Я так и думал, что вы заметите это. Я рассказываю вам об Эштоне потому, что вы для него важны. Сейчас вы для него самый близкий человек. Чем лучше вы будете его понимать, тем лучше для вас обоих.
Она приподняла брови.
— Выходит, вы не видите ничего предосудительного в том, чтобы невестой Адама стала дочь карточного игрока?
— Вы сами играете в карты? — спросил он.
— Конечно, нет. Мне не нравится это занятие уже в силу его непредсказуемости. — Мария едва заметно улыбнулась. — Для меня деньги — это та материя, с которой нужно обращаться бережно, а не швырять их на ветер.
— Мудрый подход. У вас есть другие пороки?
Мария засмеялась.
— Вы проводите со мной собеседование на предмет того, гожусь ли я на должность жены Адама?
Мастерсон тоже засмеялся.
— Возможно. Когда люди встречаются в обществе, они обычно уже знают друг о друге главное, а если не знают, то могут без труда узнать. В данном случае это не так. Но вы кажетесь мне доброй и уравновешенной, и Эштон вам небезразличен. Я думаю, вы хорошо ему подходите.
— Честно говоря, мне кажется, что когда Адам вернется к своей прежней жизни и память его восстановится, наша помолвка будет расторгнута. Он вспомнит друзей и перестанет нуждаться во мне так, как сейчас.
— Я очень надеюсь на то, что он действительно вспомнит своих друзей. — Мастерсон насупился на мгновение и, искоса взглянув на нее, сказал: — Вы на удивление спокойно говорите о возможности потерять его. Я думал, вы… крепче привязаны к нему.
Мария вздохнула. Тактичный Мастерсон не стал спрашивать у нее, любит ли она Адама. Эту тему ей не хотелось обсуждать.
— Мне всегда приходилось быть практичной. Романтические заблуждения слишком часто приводят к несчастью. — Она плотнее укуталась в шаль. — Пусть Адам и не женат, но я спрашиваю себя, нет ли у него невесты, за которой он тайно ото всех ухаживал. Если такая женщина есть, она, конечно же, заявит о себе, когда узнает, что Адам жив.
— Я не знаю такой женщины, — сказал Мастерсон, удивленный и одновременно встревоженный ее предположением.
Бхану прыгала рядом, пачкая грязными лапами платье Марии. Она наклонилась, чтобы потрепать собаку за длинные уши.
— Вы можете с уверенностью сказать, что такой женщины нет?
— Нет, — признал Мастерсон. — Как я уже говорил, Эш — человек закрытый, а я в Лондоне бывал не часто в последние годы. Но если такой женщины нет и он все же захочет на вас жениться, вы выйдете за него? Или вы только играете роль его невесты, потому что он так одинок?
Мастерсон был удивительно проницательным для мужчины.
— Я с радостью вышла бы за него, если это именно то, чего он хочет. Но я сомневаюсь, что он будет знать, чего хочет, еще какое-то время. Если в конечном итоге он не захочет меня, я не стану удерживать его против воли, и я не стану расстраиваться из-за того, что не стала герцогиней. Такой ранг подразумевает постоянное внимание к тебе. За тобой наблюдают, тебя оценивают, о тебе выносят суждения. Мне так кажется.
— Особенно если герцогиня молода и красива, — согласился Мастерсон. — Но вы можете выбирать, насколько публичной будет ваша жизнь. Эштон регулярно бывает в обществе, но человеком светским, для которого вся жизнь состоит из бесконечной череды развлечений, его назвать никак нельзя. Вероятно, он будет только рад, если вы дадите ему повод оставаться с вами дома.
Если верить Мастерсону, у них все может быть не так уж плохо.
— Вы спросили о моих пороках, Уилл. Так вот: у меня слишком живое воображение, и иногда оно создает мне неприятности. Но я стараюсь держать его под контролем.
— Бывают вещи и похуже, чем богатое воображение. Становится прохладно. Время возвращаться в дом.
Мария потуже запахнула шаль и следом за Мастерсоном повернула к дому. Ей нравился этот друг Адама. Хорошо иметь союзника.
Когда Мария и Мастерсон вернулись в дом, в гостиной подали чай. Вскоре после чаепития гости собрались уходить. Адам с готовностью соглашался с предложениями друзей относительно планируемого путешествия в Лондон, так как ничего не мог предложить сам.
Они с Марией проводили гостей до двери, и, когда гости ушли, оба вздохнули с облегчением. Адаму очень хотелось обнять ее, привлечь к себе, но он сдержал порыв. Слишком просто было бы соскользнуть в близость, что было бы несправедливо по отношению к ним обоим, поскольку он не был уверен в своих чувствах.
— Все прошло гладко. Я даже не надеялась на это. Их рассказы побудили тебя вспомнить что-то еще?
Адам потер голову.
— Нет, хотя мне нетрудно понять, почему мы стали друзьями. Я уютно чувствую себя с каждым из них.
Мария нахмурилась, глядя, как он трет висок.
— Голова болит?
Адам опустил руку.
— Немного. Они все время смотрели на меня и ждали, что я сейчас выкрикну: «Ура! Теперь я все вспомнил!» — Адам вздохнул, — Хотел бы я им угодить. То, как у меня болит голова… Мне кажется, словно информация так и рвется наружу. Но прорыва еще не произошло.
