рявкнул в лицо Адаму:
— Что вы делаете с моей дочерью?
Господи, да у него такие же карие глаза, как у Марии, и такие же, как у нее, пшеничные волосы. Должно быть, это Чарлз Кларк. На мгновение Адам почувствовал себя так, словно этот человек знает обо всем том великолепном и жизнеутверждающем, что делали они с Марией этой ночью. Но Кларк не мог об этом знать.
Еле слышно Адам сказал:
— Приведи сюда мисс Кларк, Формби. Немедленно!
Секретарь кивнул и удалился, а Адам поднялся навстречу визитеру.
— Должно быть, вы — Чарлз Кларк.
— Достопочтенный Чарлз Кларк Таунсенд! — бросил визитер в лицо хозяину. — Я, может, и не герцог, но моя семья достаточно влиятельна, и я вам не позволю держать у себя в плену и растлевать мою дочь.
— Я никогда не осмелился бы поступать с ней так, — осторожно сказал Адам. То, что он делал с Марией, не называется растлением, то была щедрая, чистосердечная любовь. — Ваша дочь спасла мне жизнь, когда я был на краю гибели. Она почетная гостья моего дома, она и ее подруга миссис Бэнкрофт, ее в высшей степени респектабельная компаньонка. — «Пусть и не самая строгая». — Кстати, в течение нескольких недель я носил вашу одежду. У вас замечательный вкус. Что заставило вас думать, что я насильно удерживаю у себя, а тем более растлеваю вашу дочь? Она очень независимая молодая женщина. И я думаю, ее не так уж легко сбить с пути истинного. И как вас прикажете называть: мистер Кларк Таунсенд или мистер Таунсенд?
— Таунсенд меня устроит! — Визитер нахмурился. Он был готов взорваться в любую секунду. — Я только что прибыл от своего нотариуса. Грейнджер сообщил, что Мария посетила его в компании герцога Эштона. Еще он сказал, что Мария считает меня погибшим и что вы смотрите на нее, как сокол на добычу, словно она — ваша пленница. Она вот уже несколько недель не отвечает на мои письма! Это означает, что с ней что-то не так. Кто же она: ваша почетная гостья или ваша пленница?
Несмотря на ярость Таунсенда, Адам не мог не усмехнуться про себя над нелепостью ситуации. Он кивнул на дверь, в которой только что появилась Мария в изящном утреннем платье цвета персика. Она выглядела слишком хрупкой и невинной для того, чтобы ее можно было представить пинающей в мошонку мужчину как минимум в два раза крупнее ее, причем из самого неудобного положения — находясь под другим мужчиной в пылу страстного соития. Несравненная Мария!
Таунсенд обернулся к ней, и шок Марии сменился радостью.
— Папа! — Она бросилась к нему на шею. — Я думала, ты умер!
Он поморщился, когда она надавила на его больную руку, но другой рукой обнял ее.
— Я так волновался, Мария! Что случилось? — Он злобно взглянул на Адама. — Этот человек дурно с тобой обращался?
Мария засмеялась.
— Ну что ты, папа! Вовсе нет. Столько всего случилось! — Она потащила отца к кожаному дивану, в дальний конец кабинета. Усадив отца, она села сама.
Адам вышел из-за стола и присел в кресло напротив.
— Вы сказали, что вас следует величать достопочтенный Чарлз Кларк Таунсенд. Вы сын графа Торрингтона?
Кларк кивнул:
— Я был младшим сыном в семье и паршивой овцой в стаде. Мой отец умер несколько недель назад. И мы помирились перед самой его смертью. — Он криво усмехнулся. — Если бы мы попробовали примириться раньше, едва ли идиллия продолжалась бы долго. Мы с ним были слишком разными людьми, чтобы рассчитывать на взаимопонимание. Но… мы оба были рады тому, что расстаемся друзьями, я думаю. Мой старший брат сейчас стал новым графом Торрингтоном.
Мария вскрикнула:
— Я догадывалась, что ты родом из знатной семьи, но и представить не могла, что твой отец — граф!
— В нас течет одна из самых голубых кровей в Британии. И это обстоятельство делало мое недостойное поведение еще большим позором для семьи, — вздохнул Чарлз Кларк. — По закону тебя должны звать Мария Кларк Таунсенд, но я выбросил последнее слово из твоего имени после того, как отец от меня отказался.
Адам нахмурился:
— Порядочные родители так не поступают.
— Не могу сказать, что я не давал ему к этому повода, — с усмешкой возразил Чарлз. — Хотя, возможно, с отречением он несколько переборщил. — Чарлз вздохнул и добавил, обращаясь к Марии: — Меня считали неуправляемым еще до того, как мы с твоей матерью сбежали в Гретну и тайно обвенчались. Мне было восемнадцать, ей семнадцать. Скандал случился в обеих семьях. Я начал взрослеть лишь после того, как взял на себя ответственность за тебя, но и тогда я не справился бы без бабушки Розы.
— Где ты был все эти последние недели? Берк сказал, что ты умер, а потом он подделал письмо от Грейнджера и предъявил мне твой золотой перстень как доказательство. Мы узнали, что он устроил так, что все письма из Хартли-Мэнора и в Хартли-Мэнор оседали в почтовом отделении Хартли, но все это еще не доказывало того, что ты жив. — Она прикоснулась к перевязи. — Ты не возвращался в Хартли из-за травмы?
— Отчасти да. Но… — Он взглянул на Адама так, что тот понял — ему не удалось расположить Чарлза Кларка к себе, как не удалось рассеять самые худшие его подозрения. — Почему ты здесь, в его доме, в Лондоне?
Адам предоставил Марии рассказать всю историю, должным образом купированную, конечно. Она закончила рассказ словами:
— Мы с Джулией планировали возвращаться в Хартли завтра, и Эштон любезно предложил нам свою карету. Я уверена, он не будет возражать, если ты поедешь с нами. Ты готов ехать домой?
Отец ее загадочно улыбнулся. Шарм, которым он беззастенчиво пользовался, добиваясь приглашения во многие дома в течение долгих лет, проявил себя в этой улыбке в полной мере.
— Я сказал, что моя травма только отчасти явилась причиной задержки… А главная причина находится всего в нескольких кварталах отсюда. Ты пойдешь со мной, чтобы я мог объяснить все лучше?
Мария засмеялась:
— Ты любишь сюрпризы. Ты хочешь, чтобы я встретилась с твоими родственниками, с которыми тебе удалось восстановить отношения?
— Ты всегда слишком хорошо умела читать мои мысли. Да, суть именно в этом, — признался он. — Мой брат снисходительнее, чем отец, относится к моим недостаткам. Но больше я ничего не скажу. — Он встал. — Ты сейчас свободна? Я бы очень хотел увести тебя с собой.
— Ладно. — Она посмотрела на Адама: — Вы пойдете с нами?
Не обращая внимания на хмурую мину ее отца, он сказал:
— Конечно. — Он пытался придать себе невинный вид, чтобы не насторожить любящего родителя, но сомневался, что ему это удалось.
Следуя указаниям отца Марии, кучер довез карету с пассажирами до дома на противоположном конце Мейфэра. Когда они вышли на тротуар перед домом, Чарлз довольно демонстративно предложил дочери взять его под здоровую руку. Она подозревала, что Чарлз чувствовал бы себя лучше, если бы она не жила сейчас под крышей Эштон-Хауса. Он никогда не дрожал над ней, как наседка над цыпленком, но его проницательности мог бы позавидовать любой. Она догадывалась, что он почувствовал истинность их с Адамом отношений.
Ночной дождь умыл улицы и небо, тучи рассеялись, и ярко светило весеннее солнце. Мария увидела, что они идут к типичному для этого района городскому дому, ухоженному, с цветочными ящиками под каждым окном.
Отец открыл дверь своим ключом, и это уже само по себе было интересно. Пропустив Марию и Адама перед собой, он крикнул:
— Я вернулся и ее с собой привел!
Он повел их в гостиную справа от входа, в которой за рукоделием сидели две женщины. Одна из них была миниатюрная привлекательная блондинка сорока с небольшим лет, а другой оказалась… Мария.
Мария вскрикнула и чуть не упала. Она была на грани обморока. Адам подхватил ее под руку.
— Мужайся, Мария, — пробормотал он. — Я думаю, что, как и у меня, у тебя есть сестра, о которой ты раньше не знала.
Мария пристально смотрела на младшую из женщин.
Хотя они были очень похожи, у незнакомки лицо было чуть уже, светлые волосы по-другому уложены, и выражение ее лица говорило о том, что под очень похожей оболочкой скрывается совсем другой человек. Но ее модное утреннее платье было точно такого же цвета персика, что и у Марии.
— Мария? — неуверенно спросила девушка.
Мария проглотила ком в горле и лишь затем смогла говорить:
— Папа, ты скрывал от меня сестру-близнеца?
— Ну… да. — В голосе его было больше удовольствия, чем смущения.
Сумасшедшая мысль посетила Марию.
— Вас зовут Сара?
— Да! — В глазах сестры зажглась надежда. — Вы меня помните?
— На самом деле нет. Но скажите мне — вы воплощение всех добродетелей, которыми должна обладать настоящая леди?
У Сары был обескураженный вид.
— Совсем нет! Мама первая вам об этом скажет.
Мама? Мария повернулась к женщине постарше, которая как завороженная смотрела на Марию. Она была чуть ниже Марии, и ее светло-русые волосы уже подернулись серебром, но она была похожа на Сару. Она была похожа и на Марию.
Мария прижала левую руку к сердцу, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди.
— Вы — моя мать? Я считала, что вы умерли, когда мне было два года!
Отец ее деликатно покашлял, прочищая горло.
— Я говорил, что мы потеряли твою мать, но никогда, что она умерла.
Мария потрясенно уставилась на него:
— Только не говори мне, что ты оставил мою мать и разделил нас с сестрой, как… как пару щенков!
Адам едва сдерживал смех.
— По закону он имел право взять обеих моих дочерей, если бы захотел. Я была благодарна судьбе уже за то, что он забрал только одну. — Мать ее сделала робкий шаг навстречу Марии. Лицо ее было очень серьезным. — Но я не прожила и дня, не думая о тебе, о моем потерянном ребенке.
Адам крепче ухватил Марию за локоть. Он чувствовал, что она дрожит. Мария, словно в трансе, медленно перевела взгляд с матери на отца, а потом на сестру. Она не могла сдержаться… и зашлась от смеха.
— Папа, ну ты и негодяй! Все эти годы ты ничего мне не говорил!
