В ответ Саурон плотно затворил двери и, оставшись с королем наедине, повел свои лживые речи.
— Имя его ныне не произносится, — значительно шепнул он. — Это все козни Валаров. Они придумали своего Эру, пустой призрак, чтобы подчинить людей своей власти. Они пытаются внушить, что выполняют его волю, говорят от его имени. Но истинный владыка еще победит, и тогда он освободит вас от неволи. Я открою тебе его подлинное имя. Он — Мелькор, Всевластный Царь, Дарующий Свободу. Если вы признаете его, он сделает вас сильнее Перворожденных, сильнее Валаров, сильнее всех в этом мире.
И король соблазнился. Так в Нуменоре начали служить Тьме и ее владыке Мелькору, сначала тайно и немногие, потом — все откровеннее и прилюдно, а вскоре большинство населения исповедовало лживый культ. Но в Роменне еще оставались немногие Верные, их оплотом в эти черные дни стал Амандил. На него с надеждой устремлялись глаза людей, сохранивших душу и сердце в неприкосновенности, от него ждали мудрого слова и мужественных дел. Помощью и поддержкой Амандилу служил его сын Элендил и внуки, Исилдур и Анарион, в то время по меркам Нуменора совсем еще юноши. Род Амандила восходил к Элросу Тар-Миниатару, хотя и считался боковой ветвью. Амандил рос вместе с нынешним королем и хотя князь Андуниэ не скрывал своей принадлежности к Друзьям Эльфов, слово его до появления Саурона пользовалось большим весом на Советах короля. Выкормыш Моргота люто возненавидел благородного капитана и быстро добился исключения его из Совета. Но слишком многие в стране знали и уважали Амандила, и Саурон пока остерегался поднять на него руку.
Амандил отправился в Роменну и велел всем, кому доверял, тоже собраться там. Он всерьез опасался за судьбу Друзей Эльфов и полагал, что скоро их ждут новые опасности. Так и произошло.
Святилище на вершине Менельтармы совсем опустело. Никто не приходил к алтарю, никто не обращал помыслы к Эру, боясь нарушить запрет короля. Даже Верные, хранившие в сердцах имя Илуватара, не рисковали выдавать себя. Здесь не обошлось без козней Саурона, его так и подмывало осквернить высокое место, но он пока не решался на подобное святотатство. Зато прожужжал все уши королю, советуя срубить Белое Дерево, чтобы уже ничто при дворе не напоминало об Эльдарах и Свете Валинора.
Король долго не соглашался, памятуя о пророчестве Тар-Палантира. Он давно уже не испытывал к Эльдарам и Валарам ничего, кроме ненависти, но продолжал цепляться за гаснущий призрак былой дружбы. Когда Амандил узнал об опасности, угрожающей Белому Дереву, он очень огорчился, понимая, что рано или поздно Саурон добьется своего. Как-то в разговоре с сыном и внуками Амандил напомнил им предания о Светоносных Деревах Валинора. Исилдур молча выслушал рассказ и той же ночью ушел, чтобы совершить подвиг, прославивший его имя. Изменив облик, пробрался он в Арменелос, куда дорога Верным была заказана, а потом и в дворцовый сад, к подножью Белого Дерева. Стояла поздняя осень, Дерево готовилось уснуть на зиму, но кое-где в ветвях еще оставались спелые плоды. Исилдур сорвал один плод и собирался исчезнуть так же незаметно, как и пришел, но тут охрана подняла тревогу, и ему пришлось пробиваться с боем. Израненный, но не опознанный никем, Исилдур с трудом добрался до Роменны, отдал плод отцу и рухнул без сил. Плод посадили в землю, Амандил благословил его, и в положенное время семя проросло. Росток быстро тянулся вверх, а когда раскрылся первый зеленый лист, Исилдур, давно уже не встававший с постели и приготовившийся к смерти, встал на ноги и раны его исцелились.
Промедли Верные немного, — и было бы поздно. После ночного происшествия король уступил Саурону и велел срубить Дерево, окончательно порвав с заветами предков. Вскоре, опять же по настоянию Саурона, в центре Арменелоса поднялся громадный храм. В основании капище имело круг диаметром пятьсот футов, на такую же высоту вздымались мощные стены пятидесяти футов толщиной, оканчивавшиеся огромным сверкающим куполом, крытым серебром. Однако блеск его скоро померк, серебро ведь быстро тускнеет. Посреди капища был алтарь, а в центре купола поднималась башенка, откуда постоянно валил густой дым. Первый огонь на алтаре Саурон возжег из поленьев Белого Дерева. Семь дней дивились люди странному дыму, окутавшему столицу плотным облаком. Дым не таял в небе, а простояв некоторое время, медленно уполз в сторону Запада.
После этого из капища непрестанно вырывались дымные клубы. Власть Саурона быстро росла, и вскоре в капище полилась кровь жертвоприношений Мелькору, с именем которого связывали теперь жители Арменелоса упования на вечную жизнь. Чаще всего жертвы избирались из числа Верных. Правда, при этом не говорилось, что выбор падает на тех, кто не почитает Мелькора, Дарующего Свободу, а называлась другая причина — их объявляли врагами народа и отечества, строящими злобные козни против короля. Конечно, обвинения были вздорными, но такое уж наступило время, когда ненависть порождала ненависть еще большую.
Однако обещанная свобода и вечная жизнь что-то не спешили на смену Смерти. Скорее даже наоборот. Жизнь становилась все короче, а смерть принимала все более жуткие обличия. Еще совсем недавно старость подбиралась медленно и незаметно: однажды человек просто ложился отдохнуть и засыпал навеки, теперь же конец жизни сопровождали болезни и безумие, умиравших терзал дикий страх оказаться во тьме, во владениях нового кумира. Они долго бились в агонии, проклиная весь мир и самих себя. То и дело вспыхивали беспричинные междоусобицы, смертельные схватки и кровавые поединки, а Саурон и его прислужники рыскали по стране и натравливали людей друг на друга. Конечно, народ роптал, конечно, недовольство подавлялось быстро и жестоко.
Но по привычке нуменорцам еще долго казалось, что страна процветает, и если не становится счастливее, то уж сильнее и богаче — несомненно. С помощью и по советам Саурона появились машины. На верфях закладывались корабли невиданных размеров. С новым, куда более действенным оружием захватнические войны в Среднеземье стали для нуменорцев развлечением. Теперь они приходили сюда не благодетелями и не правителями даже, а свирепыми, безжалостными поработителями. Они грабили, убивали и приносили все больше человеческих жертв на алтарях капищ, которых появилось великое множество. Люди боялись их, и память о добрых королях древности сменилась ужасом и ненавистью.
Так Ар-Паразон, король Страны-под-Звездой, стал тираном, какого не знал мир, если не считать Моргота. На самом-то деле за его спиной страной правил Саурон.
Время шло, король почувствовал приближение старости. Теперь он боялся каждого нового дня и злобился на судьбу, предчувствуя недалекую уже смерть.
Наступал момент, которого так долго ждал Саурон. Он все чаще нашептывал королю, сколь безмерно могуч и непобедим стал теперь владыка Нуменора, что для него нет и уже не может быть ничего невозможного, никаких приказов и запретов.
— Валары завладели страной бессмертия, — шептал злодей на ухо королю. — Они надежно упрятали ее от вас, потому что боятся, как бы Король Людей не отобрал у них это сокровище и власть над миром. Конечно, вечная жизнь не может принадлежать всем, она — для великих и сильных. Будет просто несправедливо, если Король Королей, самый могучий из сыновей Земли, с которым не может равняться сам Манвэ, не получит ее. Но ведь Ар-Паразон никогда не просил ничего. Он приходил и брал то, что принадлежало ему по праву.
У Ар-Паразона к этому времени голова совсем пошла кругом. Раздираемый с одной стороны страхом смерти, с другой — ядом пустых надежд, он внял Саурону и начал замышлять беспримерную войну с Валарами. Вслух он еще не обсуждал свои планы, но скрыть такие приготовления было невозможно. Когда до Амандила дошли чудовищные вести, он пришел в ужас. Князь твердо верил в непобедимость Сил Арды и понимал, что скорее погибнет Земля, чем планы короля увенчаются успехом. Он призвал Элендила.
— Сын мой, — сказал он, — ты видишь: темны наши дни, Верных мало, и нет надежды для людей. Поэтому я тоже решил последовать совету, только не Саурона, а нашего предка Эарендила, и, как он, отправиться, пока еще не поздно, на Запад, чтобы вопреки запрету достичь Благословенного Края и молить Валаров о помощи.
— Но ведь это значит — предать короля! — воскликнул Элендил. — Ты же знаешь, что о нас и без того идет слава предателей и шпионов Валаров, хоть в этом нет ни грана правды.
— Если Манвэ ждет вестника, — медленно произнес Амандил, — я предам короля. Есть только одно предательство, которому нет прощения. Я же хочу просить лишь о милосердии к людям, лишь об избавлении от лжеца Саурона, пока еще есть в Нуменоре Верные. Если же придется ответить за нарушение запрета, пусть ответственность падет на мою голову, потому что народ не повинен в этом.
— Но, отец, что же будет с нами со всеми, когда о твоем походе станет известно?
— Вот и нужно сделать так, чтобы никто не знал о нем. Я уйду на восток, туда ведь часто ходят наши корабли, а потом отыщу попутный ветер и пойду на запад. Если будет на то воля Единого, я найду дорогу.
