отстрелили? Что ж ты его с собой сюда не привел? Он мог бы пригодиться, если этих самых Назгулов не перехваливают.
— Назгул, Назгул! — повторил Грышнак, вздрогнув, и губы облизал, будто избавляясь от неприятного вкуса этого слова. — Ты говоришь о делах, которые не можешь постичь своим паршивым умишком, Углук! Перехвалить Назгула! Ты еще пожалеешь об этих словах, обезьяна! Не знаешь, что ли: они — любимцы Большого Глаза? Но сейчас еще не пришло время Крылатых Назгулов, пока нет! Властелин не хочет, чтобы их видели на другом берегу Великой Реки, пока не пробьет час. Они нужны для большой войны и для тайных дел.
— Кажется, ты слишком много знаешь, — произнес Углук. — А это, как известно, не всегда полезно. В Лугбуре могут поинтересоваться, откуда у тебя столько сведений и зачем ты их собираешь. Именно так, а тем временем Урук-Хай из Исенгарда, как всегда, выполняют самую трудную работу. Не торчи ты тут зря, собирай свои пожитки и драпай к лесу за теми свиньями. Советую поспешить, а то не доберетесь живыми до Великой Реки, — и добавил, обратившись к своим: — Ну, вы! Тоже в путь! Я прикрою тыл.
Два исенгардца опять подхватили Мерриадока и Пина на спины. Банда двинулась дальше. Орки успели отдохнуть и бежали быстро, проходили часы, а остановок не делалось, только несшие пленников иногда приостанавливались, чтобы передать их следующим носильщикам. То ли исенгардцы были сильнее и выносливее, то ли Грышнак намеренно отставал, но постепенно соплеменники Углука опередили Мордорскую пехтуру, которая оказалась вся сзади. Сокращалось также расстояние между исенгардцами и северянами, которые первыми побежали вперед. Темный лес приближался.
Пин был весь в синяках и ссадинах, голова у него болела, лицом он все время терся о грязную щеку и волосатое ухо тащившего его орка, а перед собой видел лишь согнутые плечи и сильные ноги, будто сделанные не из мяса и костей, а из проволоки и рога, равномерно отбивающие по дороге счет секундам бесконечно долгого дня.
После полудня отряд Углука нагнал северных орков. Те ослабли, осоловели от солнца, которое, несмотря на позднюю пору года, довольно ярко светило на бледном небе. Головы у них клонились на грудь, языки вываливались.
— Уроды! — зашипели исенгардцы. — Черви вареные. Соломенные лбы вас сцапают и сожрут. Они уже близко.
В этот момент Грышнак издал предостерегающий крик: злая шутка оказалась правдой. Отставшие первыми заметили бешено скачущих всадников. Рохирримы были еще далеко, но двигались быстрее, чем орки, и с каждой минутой приближались, как грозная волна прилива, которая гонит по песку обреченных, вязнущих в нем.
К удивлению Пина, исенгардцы смогли удвоить скорость, несмотря на усталость после целого дня. Хоббит заметил, что солнце заходит, скрывается за Мглистыми Горами. Тени в степи удлинялись. Мордорцы тоже подняли головы и убыстрили шаги. Черная стена Леса была совсем близко. Орки уже пробегали мимо отдельных деревьев, стоявших перед массивом, как лесные форпосты. Земля медленно поднималась, но это орков не задержало. Углук и Грышнак окриками понукали бандитов к последнему рывку.
«Они еще могут оторваться от погони. Они удерут!» — думал Пин. Ему удалось один раз повернуть голову назад и одним глазом взглянуть в степь. На востоке он увидел всадников. Они скакали галопом по степи и уже почти поравнялись с орками, бегущими по дороге. Заходящее солнце золотило их волосы и шлемы, его последние лучи поблескивали на копьях. Они явно догоняли и окружали орков, не давая им разбегаться и вынуждая всю банду держаться у реки.
Пин очень хотел бы знать, что это за люди. Он жалел, что в Райвенделе не расспросил больше о широком мире и не рассмотрел карты. Он тогда просто успокоился, что план похода знают те, кто умнее его. Ему в голову не приходило, что судьба может разлучить его с Гэндальфом и Бродяжником, и даже с Фродо. О Рохане он запомнил только, что благородный конь Гэндальфа, Серосвет, был родом оттуда. Хоть это пока обнадеживало.
«А как они узнают, что мы — не орки? — начал вдруг бояться Пин. — Здесь ведь о хоббитах ничего не слышали. Буду надеяться, что проклятым оркам грозит гибель, но удастся ли нам при этом спасти свою шкуру?»
Пока все говорило о том, что не удастся. Похоже было, что пленники погибнут вместе с орками, прежде чем рохирримы смогут заметить двух маленьких хоббитов.
Среди всадников уже были видны лучники, искусные в стрельбе с коня на полном скаку. Выезжая из общего строя, они посылали стрелы в отстающих бандитов, и те падали, а рохирримы вновь скрывались среди своих, чтобы их самих вражеские стрелы не достали. Этот маневр они повторили несколько раз, и хоббиту показалось, что их стрелы сыплются уже на исенгардцев. Орк, бежавший перед Пином, вдруг пошатнулся, упал, и не встал больше.
Но этим действия рохирримов пока ограничились. Наступала ночь, и всадники не начинали открытого боя. Много орков полегло от их стрел, но еще сотни две оставалось. В сумерках банда дотянулась до предгорья. До края леса оставалось не больше, чем полгона, но орки вперед уже не могли продвинуться. Кольцо всадников вокруг них замкнулось. Нарушив приказ Углука, небольшой отряд бандитов попытался пробиться к лесу, но их не пропустили — только трое уцелевших вернулись назад.
— Вот и попались! — оскалившись, съязвил Грышнак. — Спасибо вожаку. Может, знаменитый Углук теперь нас еще куда-нибудь поведет?
— Свалить пленных на землю! — приказал Углук, не обращая внимания на слова Грышнака. — Ты, Лугдуш, возьми двух товарищей и стерегите их. Не убивать, разве что подлые белоголовые прорвутся. Понятно? Пока я жив, оба малявки мне нужны. Не давайте им кричать и не допускайте, чтобы их отбили. Спутайте им ноги.
Приказ был исполнен безоговорочно. В первый раз за всю дорогу Пин оказался рядом с Мерри. Орки громко орали, оружие лязгало, и в этом шуме друзья смогли шепотом обменяться парой слов.
— Надеяться не на что, — сказал Мерри. — Все кончено. Ослаб я и вряд ли смогу далеко дойти, даже если мы освободимся.
— Лембасы! — прошептал Пин. — Лембасы. У меня два осталось. А у тебя? Эти негодяи вроде ничего не отбирали, кроме мечей.
— Пакетик в кармане был, — ответил Мерри. — Наверное, в кашу превратился. Но я до кармана не достану!
— И не надо. Я…
В этот момент грубый пинок уведомил Пина, что шум в лагере утих и что за ними опять крепко следят.
Ночь была холодная и тихая. Вокруг пригорка, на котором собрались бандиты, со всех сторон посвечивали маленькие красновато-золотистые костерки: получался замкнутый круг. Рохирримы были на расстоянии полета стрелы, но за светом костров орки не видели ни одного бойца. Они истратили множество стрел, целясь в пламя, наконец, Углук запретил им бессмысленное разбрасывание стрел. От костров не доносилось ни малейшего шума. Позднее, когда вышел месяц, можно было в его беловатом свете заметить отдельные передвигающиеся фигуры — это по кругу ходили патрули.
— Восхода ждут, проклятые! — буркнул один из орков, приставленных к хоббитам. — Почему мы не пытаемся все вместе пробиться? Что себе думает этот Углук, хотел бы я знать!
— Ишь ты, хотел бы! — рявкнул Углук из-за плеча. — Может, тебе кажется, что я вообще не думаю? Мерзавец! Ты не лучше остальных голодранцев, всех этих недоделанных северных червей и обезьян из Лугбура. Разве с таким отребьем можно пытаться сейчас лезть в драку? Эти трусы сразу взвоют и поразбегаются, а на равнине белоголовые лошадники разнесут нас в пух и прах. Их много. Одно только и есть у этих северных недотеп — они в темноте видят, как коты. Но я слышал, что соломенные лбы тоже видят лучше остальных людей, и не забывай о конях! Эти животные чуют движение воздуха. Но не все они чуют, не все. В лесу сидит Мохур с отрядом и вот-вот придет к нам на помощь.
Слова Углука придали сил исенгардцам, но орки из других племен были подавлены и недовольны.
