— Для саруманового воронья около пятнадцати гонов, — ответил Гэндальф. — Пять до Брода, а потом еще десять до Исенгарда. Но нам нет надобности преодолевать все это расстояние за одну сегодняшнюю ночь.
— А что нас ждет у цели? — спросил Гимли. — Ты это, наверное, знаешь, а я напрасно ломаю голову.
— Я тоже наверняка не знаю, — ответил маг. — Я был там вчера вечером, за это время многое могло измениться. Но я все-таки надеюсь, что мы едем туда не зря… Хотя тебе и пришлось ради этого расстаться с Блистающими пещерами Агларонда.
Отряд выехал из-под деревьев, и все увидели, что находятся в самой нижней части Лощины, как раз в том месте, где дорога из Хельмской Теснины делилась на две, и одна вела на восток — в Эдорас, а другая — на север, к Броду через Исену. Прежде чем отъехать от леса, Леголас с сожалением оглянулся, придерживая коня, и вдруг вскрикнул:
— Там глаза! Они смотрят из-под ветвей, из темноты. Я таких глаз еще не видел!
Остальные всадники, остановленные его криком, тоже посмотрели назад, но, по-видимому, ничего не разглядели. Леголас повернул коня, собираясь ехать назад.
— Не надо! — закричал Гимли. — Если ты сошел с ума, делай что хочешь, но сначала я слезу с твоего коня. Я не хочу видеть никаких глаз!
— Остановись, Леголас! — удержал его Гэндальф. — Не надо сейчас возвращаться. Твой час еще не пробил.
В эту минуту из леса выступили три странные фигуры. Огромные, как тролли, не меньше двенадцати локтей в высоту, они казались крепкими и сильными, как молодые деревья, и были одеты в узкое платье серо-коричневого цвета, а может, это была кора. Руки и ноги у них были длинные, пальцев на руках много, волосы жесткие, бороды серо-зеленые, как мох. Они медленно обвели взглядом горизонт, будто не заметили всадников, — внимательные их глаза остановились на северном направлении. Потом они подняли длинные руки ладонями ко рту и стали не то говорить, не то гудеть звучными приятными голосами на разные лады. Это было похоже на отдаленные звуки рогов, но разнообразнее и красивее. Издали им будто бы ответили похожие голоса. Всадники тоже посмотрели на север и увидели, что по траве оттуда идут такие же фигуры. Приближались они быстро, шагали, как цапли, но великанские шаги были такими, что цапли их бы и на крыльях не догнали. Всадники закричали от удивления, некоторые из них схватились за мечи.
— Оружие нам сейчас не нужно, — сказал им Гэндальф. — Это всего лишь пастухи. Они нам не враги, они на нас просто не обратят внимания.
По-видимому, так и было, потому что великаны, даже не глянув на конных воинов, быстро вошли в лес и исчезли в нем, будто растворились.
— Пастухи? — недоверчиво спросил Феоден. — А где стадо? Кто они, Гэндальф? Говори, потому что из нас никто их раньше не встречал.
— Пастухи деревьев, — ответил маг. — Ты помнишь старые сказки, которые тебе рассказывали в детстве вечером у очага? Дети твоей земли должны бы легко извлечь ответ на этот вопрос из запутанных клубков старинных легенд. Ты видел перед собой энтов, Король, онодримов из Фангорнского Леса, который, кстати, на вашем языке зовется Лес Энтов. Думаешь, это выдумка? Тут все иначе, Феоден. Для энтов вы, рохирримы, являетесь случайной басней. Все долгие годы, прошедшие со времени Юного Эорла до правления Феодена Седого, им кажутся минутой, а все дела твоего рода — мелкой суетой.
Король молчал.
— Энты! — сказал он наконец. — В сумраке легенд для меня начинает проясняться загадка этих деревьев. Странные времена наступили на моем веку. Много лет мы разводили скот, возделывали поля, строили дома, изготавливали орудия, а когда надо было помогать гондорцам в их войнах, садились на коней. И это все казалось нам жизнью, человеческой жизнью. Нас мало заботило то, что происходило за пределами нашего края. Об этом пелось в песнях, но мы их забывали, а если наши дети их учили, то не задумывались о смысле. И вот песни ожили, пришли из своей таинственной страны и в видимом обличье ходят рядом с нами по земле средь бела дня.
— Ты должен этому радоваться, Король Феоден, — сказал Гэндальф. — Под угрозой оказалась не только короткая человеческая жизнь, но и существование тех, о ком вы знали лишь по легендам. Сейчас вы не одни, у вас есть союзники, хотя вы их и не знали.
— Но это одновременно очень печально, — произнес Король. — Когда все закончится и решатся военные судьбы, может ведь получиться так, что много прекрасного и дивного исчезнет из Средиземья?
— Может случиться и так, — ответил Гэндальф. — Нельзя уничтожить все зло, которое посеял Саурон, нельзя вернуться и сделать все, как было. Но мы обречены жить именно сейчас. Свою дорогу мы выбрали. Едем дальше!
Отряд повернул на север, к Броду через Исену. Леголас неохотно ехал за остальными. Солнце постепенно опустилось и скрылось за краем земли, но когда они выехали из тени Белых Гор и смогли повернуть на запад, к Роханскому Проходу, небо над ними было еще красным, а под плывущими по нему облаками словно догорал багровый пожар. На его фоне всадники увидели тучи черных птиц. Птицы с надрывными криками кружились у них над головами, возвращаясь в горные гнезда.
— У черных хищников было сегодня много работы на поле битвы, — заметил Эомер.
Отряд теперь двигался без спешки. Спустилась ночь, но было полнолуние, и дорога освещалась холодным серебристым светом. По холмистой местности она шла то вверх, то вниз. Холмы напоминали застывшие волны серого моря. Сзади была темнота.
Через четыре часа после развилки отряд уже подъезжал к Броду. Река здесь текла в широкой каменистой ложбине, к которой спускались поросшие зеленой травой террасы. Ветер доносил издали волчий вой. Всадники приближались к Броду с тяжелым сердцем, ибо помнили, как много рохирримов полегло в боях на этом месте.
Дорога спускалась между террасами довольно круто вниз, шла вдоль реки, затем пересекала ее и поднималась на противоположный берег. Для пешеходов переправу облегчали три ряда плоских камней, уложенных поперек потока, между ними были броды для лошадей. В середине Брода торчал голый островок. Но когда всадники еще сверху увидели это знакомое место, оно показалось им совсем чужим. Обычно вода громко шумела и плескалась по камням, а сейчас здесь было необычно тихо. Ложе реки почти совсем высохло, обнажив обкатанные камни и серый песок.
— Печальное зрелище, — произнес Эомер. — Какая беда высушила реку? Много прекрасного уничтожил Саруман. Неужели он покусился на исток Исены?
— Похоже, что так, — ответил Гэндальф.
— Увы! — воскликнул Феоден. — Неужели нельзя сейчас свернуть с дороги, чтобы не видеть, как дикие звери и птицы пожирают тела благородных воинов Рохана?
— Именно туда ведет нас дорога, — ответил Гэндальф. — И горько думать о смерти твоих рыцарей, но ты увидишь, Король, что волки их не тронули. Хищники пируют на трупах своих друзей орков. Такая у них дружба! Едем дальше.
Отряд въехал в реку и приблизился к острову, с которого слышался волчий вой. Гэндальф пустил Серосвета вперед. При виде мага на серебристом коне волки замолчали и отбежали на дальний берег острова. Оттуда недобрым светом тускло горели их зеленоватые глаза. Всадники поднялись за Гэндальфом на островок.
— Смотри! — сказал Гэндальф. — Здесь потрудились друзья.
И они увидели посреди острова курган, увенчанный короной камней с воткнутыми в землю копьями.
— Здесь лежат все воины Рохана, павшие в Битве у Брода, — сказал Гэндальф.
— Да будет покоен их сон! — воскликнул Эомер. — Их копья сгниют и мечи заржавеют, но пусть этот курган вечно стережет Брод через Исену!
— Это уже твоих рук дело, дорогой друг Гэндальф! — сказал Феоден. — Много же ты успел за один вечер и одну ночь!
— С помощью Серосвета… и других, — ответил Гэндальф. — Я быстро ехал и далеко побывал. А здесь у кургана хочу сказать тебе слова утешения. Много твоих воинов полегло здесь в жестокой битве, но
