Пока Сэм затягивал узел, Фродо стоял над Голлумом. Результат их стараний оказался совершенно неожиданным. Голлум завизжал тонким душераздирающим голосом, который слушать было почти невозможно. Он извивался, грыз веревку и собственную ногу, кричал так, что пришлось поверить, что ему действительно невыносимо больно.
Фродо попробовал узел, внимательно осмотрел веревку. Петля была затянута совсем не туго, руки у Сэма оказались добрее, чем язык, поранить ногу веревка не могла.
— Что с тобой? — спросил Фродо. — Раз ты пробовал удрать, тебя надо было связать, но издеваться над тобой мы не собирались.
— Больно мне, больно! — вопил Голлум. — Мороз-зит, ж-жалит! Эльфы, проклятые эльфы, это их работа! З-злые, противные хоббиты! Потому мы и хотели убежать, моя Прелес-сть! Мы чувствовали, что хоббиты з-злые, они водятся с эльфами, со с-страш-шными эльфами, у которых с-светятся глаза. С- сснимите!.. Больно!
— Нет, — ответил Фродо. — Ничего я с тебя не сниму, разве что… — он на минуту задумался. — Разве что ты дашь такую клятву, что я смогу тебе поверить.
— Дадим, дадим клятву! Мы поклянемс-ся, что будем делать вс-се, вс-с-се, что с-скаж-жут! — корчась, взвыл Голлум, хватаясь за обвязанную ногу тремя остальными конечностями. — Нам больно!
— Поклянешься? — еще раз спросил Фродо.
— Смеагол поклянется, — сказал вдруг Голлум без шипения, довольно чистым голосом и широко раскрыв глаза. — Смеагол поклянется на Сокровище.
Фродо выпрямился и когда начал говорить, опять удивил Сэма и словами, которые произносил, и суровым тоном.
— На Сокровище? И ты посмеешь? Ты на нем поклянешься, Смеагол? Эта клятва тебя свяжет. Но оно еще вероломнее тебя. Оно может по-другому перетолковать твои слова. Берегись, Смеагол.
Голлум скорчился на земле.
— На Сокровище, на Сокровище! — повторял он.
— Что обещаешь? — спросил Фродо.
— Что буду хороший, очень-очень послушный и хороший! — ответил Голлум. Потом заюлил, завыл, зашептал хрипло, будто сам уже боялся того, что говорил: — Смеагол поклянется, что никогда-никогда не выдаст ему. Никогда. Смеагол спасет. Только надо дотронуться. Одним пальчиком.
— Нет! — ответил Фродо, с жалостью, но сурово смотря на Голлума сверху вниз. — Ты хочешь его увидеть и тронуть, хотя знаешь, что, увидев, обезумеешь. Нет! Клянись так. Ты знаешь, где оно, знаешь, Смеагол. Оно перед тобой, но — без рук!
Сэму на мгновение показалось, что его хозяин вырос, а Голлум уменьшился. Высокая серая тень в эльфийском плаще стояла перед ним, это был могущественный повелитель, скрывавший сияние под серым облаком, а у его ног скулил жалкий пес. И вместе с тем в них было что-то, что их объединяло, связывало, чем-то они стали очень похожи и стали понимать мысли друг друга.
Голлум приподнялся и попытался дотянуться руками до груди Фродо, а сам все терся у его колен.
— Лапы прочь! — приказал Фродо. — Клянись!
— Клянусь, да, клянусь, — сказал Голлум. — Клянусь служить Хозяину Сокровища. Хозяин хороший, Смеагол хороший, голм-голм.
И вдруг опять расплакался, хватая зубами ногу возле веревки.
— Отвяжи его, Сэм, — сказал Фродо.
Сэм послушался очень неохотно. Голлум сразу вытянулся и тут же запрыгал, как дворняжка, которую крепко побили, а потом погладили. С этой минуты он как-то изменился. Меньше шипел, меньше хныкал, говорил, обращаясь к хоббитам, а не к себе самому. Съеживался и отступал при каждом неожиданном приближении Сэма, вздрагивал от прикосновения эльфийских плащей и старался держаться от них подальше. Вместе с тем всячески показывал свое расположение и старался подольститься. Когда Фродо или Сэм шутили, или Фродо ласково к нему обращался, Голлум от радости не то смеялся, не то кудахтал и нелепо взбрыкивал, а от строгих слов заливался слезами. Поэтому Сэм старался к нему не обращаться. Он доверял этой твари еще меньше, чем раньше, и новый Смеагол вызывал в нем большее омерзение, чем прежний Голлум.
— Ну, Голлум или как тебя там, — сказал он, когда отвязал веревку, — трогай! Месяц зашел, скоро ночь кончится. Пошли.
— Да-да, идем, — поддакнул Голлум, угодливо гримасничая. — Между Северным и Южным болотом только одна дорога. Я ее нашел. Орки там не ходят, орки не знают дороги. Орки боятся болота, далеко- далеко обходят. Ваше счастье, что вы пошли по этой дороге. Счастье, что встретили Смеагола. Смеагол вас поведет! — он отбежал на несколько шагов и вопросительно смотрел на хоббитов, как пес, который просит хозяев вывести его на прогулку.
— Подожди! — крикнул Сэм. — Не очень-то вырывайся вперед. Я иду за тобой, и у меня есть веревка.
— Не надо, нет! — испугался Голлум. — Смеагол поклялся!
Они пошли в темноту под холодными звездами. Сначала Голлум повел их на север, по дороге, вдоль стены, потом вдоль расщелины, которая круто повернула вправо, уходя от обрыва вниз по осыпи, прямо к большим болотам. Шли быстро и бесшумно. В огромной пустыне перед вратами Мордора была непроницаемая мгла и тишина.
Глава вторая. ПО БОЛОТАМ
Голлум шел резво, вытянув вперед голову на длинной шее, часто помогая себе руками. Сэму и Фродо приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него; но видно было, что он пока удирать не собирается, и когда хоббиты оказывались слишком далеко позади, он оборачивался и ждал. В том месте, где расщелина дальше всего уходила от горы, Голлум остановился.
— Здесь! — крикнул он, потом показал на юго-восток, в сторону болот. — Да, да, здесь дорога, вниз и дальше, дальше, вон туда!
В нос им ударил тяжелый запах гнили и сырости, перебивая ночную свежесть. Голлум полазал по краю расщелины и еще раз сказал:
— Здесь! Здесь можно спуститься. — А потом добавил: — Смеагол один раз тут был. Ходил тут. Прятался от орков.
Вниз, в темный овраг он сполз первым, а хоббиты — за ним. Спуск не показался трудным, потому что овраг был неглубок, всего локтей пятнадцать, а в ширину — не больше двенадцати. Он вел почти точно на юг. По его дну бежала вода, по-видимому, это был один из тех ручьев, которые стекали с гор и питали вонючие болота. Голлум дошел до воды, свернул вправо и побрел прямо по мелкому ручью, шлепая ступнями с явным удовольствием. Он даже тихонько подхихикивал и пытался квакающим голосом изобразить что-то вроде песенки:
