белка. Ты не разрешаешь без надобности стрелять в лесных зверей, и я не взялся за лук. Тем более, что в темноте я мог промахнуться. Я довольно долго стоял под деревом, а когда уходил, сверху что-то тихо шипело. Может быть, это и правда была большая белка. Или в наших лесах завелась какая-нибудь тварь из владений Того, чье имя произносить нельзя. Говорят, в Лихолесье черные белки водятся.
— Может быть, — произнес Фарамир. — Но если ты не ошибся, это плохой знак. Не хватало в Итилиэне беглецов из Лихолесья.
Сэму показалось, что говоря так, Фарамир бросил косой взгляд на хоббитов. Но ни один из них не пошевелился — оба лежали молча, разглядывая тени на потолке и передвигающихся по пещере людей. Через пару минут сон сморил Фродо.
Сэма одолевали сомнения. «Может быть, Капитану можно верить, а может быть, и нет. За красивыми словами может крыться черное сердце, — сказал он себе и зевнул. — Я бы мог неделю спать, и то не хватило бы. А стоит ли не спать? Я один, а этих громадин целое войско. Я все равно с ними не справлюсь, если что. Но как бы там ни было, Сэм Гэмджи, раз хозяин спит, тебе спать нельзя». И ему удалось отогнать сон. В дверях пещеры потемнело, водяной заслон сначала посерел, потом его совсем не стало видно в темноте. Только водопад монотонно шумел, навевая сон.
Люди зажгли еще несколько факелов, прикатили бочку вина, открыли ящики с провизией. Одни мыли руки в тазах, другие набирали воду из водопада. Фарамиру принесли большой медный таз и белое полотенце.
— Разбудите гостей, — приказал он, — и дайте им воды для умывания. Время ужинать. Пора садиться за стол.
Фродо сел на ложе, потянулся и зевнул. Сэм, не привыкший к тому, чтобы ему прислуживали, растерянно смотрел на рослого воина, который, вежливо наклонясь, держал перед ним таз с водой.
— Пожалуйста, поставь его на землю, — произнес хоббит. — Так нам обоим будет удобнее.
Люди расхохотались, когда он сунул голову в холодную воду и стал плескаться, поливая шею и уши.
— В вашей стране что — принято мыть голову перед ужином? — спросил воин, принесший ему воду.
— Нет, мы это обычно делаем перед первым завтраком, — ответил Сэм, — но если недоспать, то холодная вода освежает голову, как дождь капусту. Теперь я надеюсь, что не засну, пока не наемся.
Для обоих хоббитов поставили рядом с Фарамиром покрытые шкурами бочки, которые были выше, чем лавки для людей, чтобы невысокликам было удобно брать еду со стола. Капитан и его воины перед тем, как есть, минуту стояли молча, обратившись к западу. Фарамир знаком дал понять гостям, что от них требуется то же самое.
— Мы так всегда делаем, — сказал он, когда все сели. — Обращаем взор в сторону Нуменора, которого уже нет, за Нуменор, к родине эльфов, и еще дальше, к той стране, которая вечно будет. Ваш народ не знает этого обычая?
— Нет, — ответил Фродо, почувствовав себя немного неловко. — Но когда мы обедаем в гостях, то сначала кланяемся хозяину, а встав из-за стола, благодарим его.
— Мы тоже, — сказал Фарамир.
После долгих странствий и жалких трапез под открытым небом, после многих дней, проведенных в безлюдных пустошах, этот ужин показался хоббитам роскошным пиром: они пили холодное ароматное светло-золотистое вино, ели хлеб с маслом, солонину, сушеные фрукты, настоящий сыр, и вдобавок брали еду чистыми руками с чистых блюд.
Ни Фродо, ни Сэм не отказались ни от одного поднесенного им блюда, справились со вторыми и третьими порциями. Вино подогрело кровь в жилах и разогнало ее по усталому телу, сердца ожили, стало легко и весело. Такого настроения у хоббитов не было от самого Лотлориэна.
После ужина Фарамир отвел их в нишу в глубине пещеры, частично отгороженную занавеской от общего помещения. Туда принесли кресло и два табурета. В нише горел маленький глиняный светильник.
— Скоро вы, наверное, захотите спать, — сказал Фарамир, — особенно уважаемый Сэммиум, который перед ужином глаз не сомкнул, — не знаю, правда, почему. То ли боялся потерять свой великолепный аппетит, то ли меня опасался. Сразу после еды спать вредно, тем более, когда набиваешь живот после долгого поста. Давайте немного побеседуем. По дороге из Райвендела вы, наверное, пережили много приключений, которые стоят хорошего рассказа. Да и вы, вероятно, хотели бы узнать кое-что о нас и о местах, в которые вас привела судьба. Расскажите мне побольше про моего брата Боромира, про старого мага Мифрандира и благородных лотлориэнских эльфов.
Фродо перед ужином выспался, так что охотно повел разговор. Но хотя еда и вино развязали ему язык, он не потерял осторожности. Сэм иногда улыбался и приоткрывал рот, пока Фродо говорил, но слушал молча, только время от времени поддакивал.
Фродо рассказал о Походе, ухитрившись ни разу не упомянуть о Кольце и задании Отряда. Он отдал дань мужеству Боромира в их общих приключениях, отдельно сказал о том, как храбро сражался Боромир с волками, как выручал их в снежных завалах под Карадрасом, как крушил орков в копях Мории, где погиб Гэндальф. Особенно взволновал Фарамира рассказ о схватке на Мосту.
— Боромир, наверное, переживал, что пришлось убегать от орков, — сказал он, — и даже от страшного чудовища, которое ты зовешь Балрогом. Он должен был кипеть от гнева и уйти последним.
— Он ушел последним, — подтвердил Фродо, — но нельзя забывать о том, что Арагорн не имел права рисковать, он должен был нас вести дальше. Кроме Гэндальфа, который погиб, он один знал дорогу. Если бы не надо было охранять невысокликов, ни Боромир, ни Арагорн не отступили бы.
— Может быть, для Боромира было бы лучше погибнуть вместе с Мифрандиром, чем идти навстречу злому року к водопадам Рэрос! — вскричал Фарамир.
— Может быть. Но теперь ты мне расскажи о здешних делах, — сказал Фродо, переводя разговор в более безопасное русло. — Я бы хотел побольше узнать о Минас Итиль, об Осгилиате и непокоренном Минас Тирите. Есть ли надежда удержать город в случае длительной войны?
— Надежда? — эхом повторил Фарамир. — Мы давно потеряли всякую надежду. Если вернется меч Элендила, он, может быть, выбьет новую искру надежды, но я не думаю, чтобы он смог совершить что- нибудь большее, чем отсрочить день поражения. Мы сумеем выжить, только если неожиданно придет помощь от людей или эльфов. Сила Врага растет, а мы слабеем. Мой народ переживает осень, о своей весне нам остается лишь вспоминать.
Когда-то нуменорцы жили на огромных пространствах на взморьях и в долинах, жили хорошо, но потом почему-то большинство из них погрязло в разврате и сумасбродстве. Многие поклонились Мраку и увлеклись Черной Магией. Некоторые племена ударились в праздность, другие передрались между собой, и в конце концов ослабели так, что их смогли покорить злые дикари.
Никто не слыхал, однако, чтобы чернокнижием занимались в Гондоре. У нас никогда не произносили с почтением имя Того, кого нельзя называть. Древняя мудрость и красота, привезенные с Запада, долго жили в Королевстве потомков Элендила и до сих пор сохраняются в нем. Но даже Гондор понемногу стал приходить в упадок и опустился до прозябания, обманывая себя тем, что Враг спит, когда на самом деле он был только подавлен и обложен, но не сокрушен.
Нуменорцы, как и прежде, в давние времена в утраченном Королевстве, возмечтали о вечной жизни, и среди нас поселилась Смерть. Короли строили гробницы, превосходящие пышностью дома для живущих, имена предков на старых свитках были им дороже, чем имена сыновей. Бездетные Владыки сидели в старинных дворцах, размышляя о былом великолепии своего рода, в тайных подвалах ученые приготовляли волшебные эликсиры, а в высоких холодных башнях мудрецы задавали вопросы звездам. Последний Король в линии Анариона не оставил наследника.
Наместники оказались благоразумнее. Они вербовали в свои войска умевших владеть оружием людей из сильных прибрежных племен и храбрых горцев с Эред Нимрас. Они также заключили союз с гордым северным племенем, которое до этого часто тревожило наши границы и было воинственным, но близким нам по крови, в отличие от диких южан из Харата и восточных кочевников.
Вот так случилось, что во времена правления двенадцатого Наместника Кириона (мой отец по порядку
