прозвучало древнее заклинание. Слова давно забытого языка были исполнены такой силы, что могли сокрушать и людские сердца, и мертвый камень.
Трижды ударил таран, и третий удар оказался роковым. С ослепительной, словно сверкнула молния, вспышкой огромные Ворота рухнули и рассыпались грудой обломков.
Предводитель назгулов — черная тень ужаса и отчаяния — проехал под аркой, где никогда прежде не проходил ни один враг. Никто не препятствовал ему, защитники Ворот бежали в полном смятении. Все, кроме одного.
Посреди площади за Воротами, верхом на застывшем, словно он сошел с одной из резных картин на Рат-Динен, Светозаре, противника поджидал Гэндальф.
— Ты не пройдешь! — молвил маг, и Черный Всадник остановился. — Убирайся в бездну, в небытие! Ни тебе, ни твоему Властелину нет места в этом мире. Уходи!
Всадник откинул капюшон, и взору Гэндальфа предстал сгусток Тьмы, сквозь которую просвечивало багровое пламя. Но эту мрачную пустоту венчала бледная королевская корона. С невидимых губ сорвался мертвящий смех.
— Старый глупец, — донеслось из черноты, — старый глупец, это мой час! Неужто ты не в силах распознать смерть, даже когда она перед тобой? Все твои потуги напрасны, сейчас ты умрешь! — Предводитель назгулов воздел меч, и клинок вспыхнул злобным холодным пламенем.
Гэндальф не двинулся. В этот самый миг где-то далеко, в глубине города, пронзительно и звонко запел петух. Не считаясь ни с войной, ни с колдовскими чарами, он приветствовал встававшее высоко в небесах, над тенями смерти, невидимое для людей утро.
И клич не остался без ответа. Отражаясь эхом от темных склонов Миндоллуина, над равниной пронесся громовой зов множества боевых рогов. Рохан все-таки пришел.
Глава 5.
ПОХОД РОХИРРИМОВ
Стояла такая темень, что лежавший на земле, завернувшийся в одеяло Мерри тщетно силился хоть что-то разглядеть. Ночь была тихой, безветренной. Вокруг тихонько вздыхали невидимые деревья, но хоббиту не давал покоя совсем другой звук. Вот и сейчас откуда-то издалека донесся глухой рокот барабанов. Он раздавался снова и снова, звучал то дальше, то ближе. «Интересно, часовые наши что- нибудь слышат?» — подумал Мерри.
Часовых, как и весь стан рохирримов, тоже скрывала тьма. Пахло лошадьми. Хоббит слышал, как они мягко переступают копытами по густо устланной опавшей хвоей земле. Войско остановилось на отдых в сосновом бору у подножия холма Эйленах, что возвышался над расстилавшимся рядом с пересекавшей восточный Анориэн дорогой густым Друаданским лесом.
Несмотря на усталость, сон Мерри не брал. Поход продолжался уже пятые сутки, мрак с каждым днем сгущался, и бодрости это не добавляло. Хоббит едва не жалел, что нарушил недвусмысленный королевский приказ и ввязался в эту историю, и частенько задумывался, знает ли о его непослушании Тейоден. А вдруг рассердится да задаст взбучку? Но покуда взбучкой и не пахло. Похоже, Дернхельм как-то договорился с сенешалем Эльфхельмом, командиром второго эйореда, и все конники попросту не замечали Мерри, как будто бы тот был не хоббит, а всего-навсего лишний вьюк. Оно бы и не худо, но с хоббитом никто не разговаривал, даже из Дернхельма слова было не вытянуть. Одиночество угнетало: много ли радости чувствовать себя беспомощным и никчемным?
Между тем путь становился все опаснее. До внешних укреплений Гондора оставалось менее дня езды. Многие из высланных вперед разведчиков не вернулись, и уцелевшие доложили, что дорога перерезана. Враг встал лагерем в трех милях от Эмон-Дин, а крупный отряд движется навстречу рохирримам, и их сейчас отделяет от противника не больше трех лиг. В придорожных лесах рыскали стаи орков.
Ночью Тейоден и Эйомер держали совет, а Мерри маялся от тоски. Ему не хватало собеседника, а вспомнив о Пиппине, он расстроился еще больше. Другу-то небось тоже не сладко — брошен бедолага один-одинешенек в огромном каменном городе. Вот будь он, Мерри, большим и сильным, вроде Эйомера, так затрубил бы в рог и галопом вперед, Пиппину на выручку.
Хоббит вздохнул, присел и прислушался. Барабаны рокотали совсем близко. Потом донеслись приглушенные голоса, и между деревьями замелькали неяркие, полуприкрытые фонари. Люди приближались, осторожно пробираясь сквозь лес. Прежде чем Мерри успел убраться с дороги, рослый воин споткнулся об него и выругался, помянув недобрым словом древесные корни. Хоббит узнал голос Эльфхельма.
— Никакой я не корень, — обиженно проворчал он. — Где это видано, чтобы топать по живым хоббитам? Но, раз уж так вышло, так хоть объясни, что тут происходит.
— Прошу прощения, — извинился Эльфхельм. — Темнотища-то какая: не разберешь, где корень, а где холбитла. Но хватит разлеживаться, государь приказал всем быть в боевой готовности и ждать сигнала к выступлению.
— Враги нагрянули? — встревоженно спросил Мерри. — Значит, это их барабаны.
— Нет, нет, — успокоил его Эльфхельм. — Враги идут по дороге, в холмы не углубляются. В барабаны бьют лесные дикари, так они переговариваются друг с другом на расстоянии. Говорят, это племя — все, что осталось от очень древнего и некогда многочисленного народа. Сейчас они живут в Друаданском лесу, но их очень мало, а известно о них и того меньше. Осторожны, как звери, и великие мастера прятаться по чащобам. Войны ни с Маркой, ни с Гондором не ведут, но и союзниками никогда не были. Однако сейчас их пугает Тьма и появление орков; им кажется, что могут вернуться Темные Лета, и тут я их понимаю — сами- то мы зарекаться не станем, верно? Хорошо, что мы с ними не враждуем, стрелки-то они отменные, и бьют из засады отравленными стрелами. Сейчас один из лесных вождей беседует с королем — он хочет предложить нам помощь. Больше я пока ничего не знаю. Ну, меня ждут дела. А ты будь наготове.
С этими словами Эльфхельм растворился во тьме. У Мерри и без того на сердце было пасмурно, а тут еще какие-то дикари с отравленными стрелами. Ожидание и безделье сделались невыносимыми. Подталкиваемый тревогой и любопытством, хоббит поднялся и бесшумно двинулся на свет.
Огни привели его на поляну, где под раскидистым деревом стоял шатер короля. Перед шатром, в круге света от свисавшего с ветки, прикрытого сверху фонаря, Мерри увидел Тейодена и Эйомера. Перед ними сидело странное существо, с первого взгляда больше походившее на замшелый валун, чем на человека, но то был человек: приземистый, плотный, с короткими толстыми руками и ногами. Его клочковатая борода топорщилась, словно сухой мох, а всю одежду составляла травяная набедренная повязка. Чудное обличье все же показалось хоббиту знакомым: он призадумался и вдруг вспомнил каменных Пузанов из Дунхара. Вполне возможно, этот оживший истукан приходился дальним потомком тем, кого изобразили в незапамятной древности канувшие в забвение ваятели.
Лесовик говорил низким гортанным голосом и, к удивлению Мерри, на Общем Наречии, хотя частенько сбивался и вставлял незнакомые слова. Когда хоббит приблизился, он, судя по всему, отвечал на какой-то вопрос…
— Нет, Отец Конепасов, наша не сражаться. Только охотиться. Убивать в лесах горгунов, ненавидеть все племя. Врагам горгунов помогать. У лесовиков длинные уши, зоркие глаза, они знать все тропы. Лесовики жить здесь до первых каменных домов, до того, как прийти другие из-за Великих Вод…
— Но нам-то нужна как раз военная помощь, — сказал Эйомер. — А что можете предложить вы?
— Вести, — ответил дикарь. — Лесовики взбираться на холмы и видеть все. Каменный Город закрыт. Там огонь: гореть сперва снаружи, а теперь и внутри. Ваша хотеть попасть туда, так? Тогда ваша спешить. Но там, — рука указала на восток, — на конской дороге горгуны и люди, плохие люди. Их много больше, чем Конепасов.
— Откуда ты знаешь? — с сомнением спросил Эйомер.
