Плоское лицо и темные глаза старика оставались бесстрастными, но в голосе прозвучала досада.
— Наша — лесовики. Вольный народ, не глупые дети. Моя — великий вождь Гхан-бури-Гхан. Моя сосчитать многое: звезды на небе, листья на деревьях, люди в темноте. У тебя десять раз по двадцать двадцаток и еще пять. У них больше. А под Каменным Городом еще. Конепасам не пройти к Городу по конной дороге.
— Увы, — вздохнул Тейоден, — похоже, он не ошибается. А наши разведчики донесли, что дорогу перекопали рвами и вбили в землю острые колья. С налета нам не прорваться.
— Но ведь Мундбург горит! — воскликнул Эйомер. — Мы должны спешить!
— Ваша слушать Гхан-бури-Гхан! — проворчал старый лесовик. — Он знать еще одна дорога. Он вести тропами, где нет рвов, нет горгуны — только лесовики и звери. Народ Каменных Домов проложить много дорог. Холмы кромсать, как охотники добыча. Лесовики гадать, они есть камни? Через Друадан к Риммону ходить повозки, очень большие. Теперь нет. Дорогу забыть, но лесовики помнить. Она за холмом, под травой и деревьями. Вести от Риммона к Дину, потом снова к дороге Конепасов. Лесовики показать. Ваша убить горгуны, прогнать темнота ярким железом, лесовики вернуться, спокойно спать.
Тейоден и Эйомер заговорили между собой по-рохански, но очень скоро король обратился к Гхан- бури-Гхану.
— Мы принимаем твое предложение. Правда, враг останется у нас за спиной, но что с того? Если падет Каменный Город, мы уже не вернемся. А выстоит, так отрезанными окажутся сами орки. Будь верен нам, вождь, мы щедро вознаградим тебя, и Марка вступит с твоим народом в союз на вечные времена.
— Мертвые не вступать в союз с живыми и не дарить, — отозвался дикарь. — Твоя выжить, твоя оставлять лесовики в покое, не охотиться на них. Гхан-бури-Гхан не врать. Он сам идти с отцом Конепасов. Твоя убить Гхан, если ловушка.
— Быть по сему! — сказал Тейоден.
— Сколько времени уйдет на обход? — спросил Эйомер. — Дорога, наверное, узкая; идти придется пешком, коней вести в поводу…
— Лесовики всегда ходить пешком, — откликнулся Гхан. — Дорога узкая в начале и в конце, в долине четыре коня в ряд. Лесовики добираться отсюда до Дина с восход до полдень.
— Часов семь… — прикинул Эйомер. — Положим, семь часов для передовых отрядов и десять для всех остальных. В пути возможны непредвиденные задержки. К тому же войско растянется длинной цепью, собрать его и построить удастся не сразу. Который час?
— Кто знает? — ответил Тейоден. — Нынче все время ночь.
— Темно не ночь, — возразил Гхан. — Лесовики чуять солнце, даже не видеть. Оно вставать над горами. В небесных полях начинаться день.
— Значит, выступать надо без промедления! — заявил Эйомер. — Даже так сегодня мы уже не поспеем на помощь Гондору.
Слушать дальше Мерри не стал и незаметно улизнул. В любой момент мог прозвучать сигнал к выступлению. Теперь всего один переход отделял его и рохирримов от битвы, из которой, как думалось хоббиту, мало кто вернется живым. Но он подавил подступавший страх, вспомнив о Пиппине — каково тому в осажденном, пылающем Минас-Тирите.
В тот день все обошлось благополучно. Воины Марки не только не нарвались на засаду, но вовсе не увидели никаких признаков врага. Ни один орк или другой вражий лазутчик не узнал о продвижении войск: тайную дорогу надежно оберегали невидимые ни для кого, но все примечавшие лесные охотники. Чем ближе к осажденному городу, тем гуще становился мрак. Шли не растягиваясь, плотными колоннами, ибо уже в нескольких шагах кони и люди пропадали из виду. Каждый отряд вел проводник из лесовиков, а старый Гхан держался рядом с королем. Поначалу двигались очень медленно — не так просто было провести под уздцы коней сквозь густые, скрывавшие тропу заросли, и только ближе к вечеру голова колонны спустилась по восточным склонам Эмон-Дин в сокрытую долину. Там пролегал древний тракт, выводивший в конце концов к конной дороге, что шла в Рохан через Анориэн. В Гондоре об этом тракте позабыли много поколений назад, мостившие его плиты давно исчезли под травой и листьями, опавшими с буйно разросшихся деревьев. Под прикрытием леса и холмов войско могло пройти незамеченным до самой равнины Андуина.
Ближе к створу долины передовой отряд остановился. Пока остальные подтягивались, король созвал военачальников на совет. Эйомер предложил выслать вперед разъезд, но старый Гхан покачал головой.
— Конепасы отдыхать, — сказал он. — Лесовики видеть все, что можно. Скоро приходить, скоро говорить.
И точно, едва успели собраться командиры, как из мрака вынырнули другие «истуканы», до того похожие на Гхана и друг на друга, что Мерри решительно не мог отличить одного от другого. Они заговорили со своим вождем на незнакомом гортанном языке, после чего Гхан обернулся к королю.
— Лесовики узнать, — сообщил дикарь. — Возле Дина, — он указал рукой в сторону сторожевого холма, — большой лагерь, много людей. Час ходьбы. Зато между это место и город никого. Все заняты, ломать стены. Почти совсем порушить: горгуны принести земные громы и дубины из черного железа. Глупые горгуны не смотреть по сторонам. Они думать, стеречь все дороги! — Тут старый Гхан издал диковинный булькающий звук, не иначе как рассмеялся.
— Добрые вести! — воскликнул Эйомер. — Даже в этом мраке снова блеснул лучик надежды. Бывает и так, что Вражьи хитрости против него же оборачиваются. Я-то боялся, что они займут стену и она станет для нас неодолимой преградой. Конница не может штурмовать укрепления. Но их стремление не оставить от всего гондорского камня на камне сыграло с ними злую шутку — орки сами расчистили нам путь. Пока они заняты стеной, мы подойдем поближе, а потом сметем их одним ударом.
— Благодарю тебя, Гхан-бури-Гхан. Да сопутствует тебе удача за добрые вести и оказанную помощь, — молвил Тейоден.
— Убить горгуны! Убить проклятые орки! — ответил Гхан. — Больше ничего. Ваша прогнать темнота и убить орки.
— Для того мы и проделали долгий путь, — сказал король. — Мы попытаемся, а чего добьемся — покажет завтра.
Гхан-бури-Гхан припал к земле и коснулся ее морщинистым лбом в знак прощания. Потом он встал, собираясь удалиться, но неожиданно замер, принюхиваясь и глядя вверх, словно настороженный лесной зверь, учуявший подозрительный запах. Глаза его заблестели.
— Ветер меняться! — воскликнул он и с этими словами мгновенно растворился во мраке.
Больше никто из рохирримов его никогда не видел. Вскоре далеко на востоке снова послышался барабанный бой. Никому во всем войске не пришло в голову опасаться измены лесовиков, хотя казались они народом странным и не слишком приятным.
— Дальше вполне обойдемся без проводников, — сказал Эльфхельм. — В мирные дни многие из наших бывали в Мундбурге. Хоть бы и я. Когда выйдем к дороге, она отклонится к югу, и по ней до стены будет семь лиг. По обочинам растет густая трава. Гондорские гонцы всегда считали этот участок самым подходящим для быстрой скачки. Припустим по траве, помчимся как ветер и без особого шума.
— Впереди жестокая битва, нам нужно отдохнуть, — заметил Эйомер. — Лучше сделать это сейчас, а ночью продолжить путь. Тогда к рассвету, даже если он опять не наступит, мы достигнем полей.
Король согласился, и военачальники разошлись, однако Эльфхельм вскоре вернулся.
— Прибыли разведчики, государь, — доложил он. — Врагов не обнаружили, но наткнулись на трупы: двое людей и кони.
— Кто же они? — спросил Тейоден.
— Боюсь, государь, гондорские гонцы. Один не иначе как Хиргон, его рука все еще сжимала красную стрелу. По ней и опознали, головы-то у обоих отрублены. Похоже, они погибли, когда скакали на запад. Думаю, на обратной дороге они наткнулись на врагов, уже захвативших внешние стены, поняли, что до города им не добраться, и повернули назад.
— Плохо дело, — вздохнул Тейоден. — Выходит, Дэнетор так и не узнал, что мы спешим на помощь.
— Подгоняет нужда, но лучше поздно, чем никогда, — сказал Эйомер. — Старая поговорка, но
