ледяное.
– Почему ты убежал? – то и дело повторяла я, – почему ты меня бросил? Почему?
Глупые вопросы, на которые давно уже есть ответы. Удрал потому что испугался. Но мне этого было мало. Почему ты испугался, Андрей? Зачем именно в то мартовское утро?..
Но он не отвечал. И было тихо-тихо вокруг, словно я очутилась далеко от всего суматошного, вечно торопящегося мира. Только однажды я услышала странный разговор рядом с собой, но моя бедная голова, объятая огнем, чересчур плохо соображала, чтобы понять.
– Зачем она тебе, Генри? Тебе оказалось мало меня?
Голос очень походил на голос Джейн, английской служанки Эрика. Но говорили они по-русски. Может быть, существовало такое правило – говорить на языке той страны, где живешь?
– Ты можешь уйти в любую минуту. Но, дорогая Дженнет, мы же с тобой знаем, что ты никуда не уйдешь?
– А сколько лет ты будешь держать ее при себе, надеясь на то, что наконец покажется
– Посмотрим. Мне кажется, что на сей раз все произойдет куда быстрее. Его присутствие очень сильно, он хорошо в ней увяз… И разорвет путы только в одном случае, ему придется самолично навестить нашу ведьму.
Второй голос мог принадлежать Эрику. Девушка горько рассмеялась.
– Ты рехнулся. У тебя все, что происходит, происходит только для мести. Нет жизни, нет радости, нет ни одного сколь-нибудь доброго дела, которым ты бы мог искупить кровь на своих руках… Но ты думаешь только о том, чтобы убить… его.
– Что-то я не заметил, чтобы мой приятель заботился об искуплении. А я… всего лишь хочу, чтобы все стало на свои места, чтобы все было… правильно. Да и к чему этот разговор, Джейн? Ты не изменишь моего решения. Можешь собирать вещи и отправляться на все четыре стороны, я тебя не держу. Если, разумеется, ты этого действительно хочешь и не боишься скандалов в вашем… как его… Ордене Справедливости, что ли?
– Какая милость! – в голосе напряженно тренькнули непролитые слезы, – не беспокойся, мой дорогой. Я уйду сразу же, как только эта девочка встанет на ноги. Я и минуты лишней не проведу в твоем присутствии, надоело, знаешь ли… Поступай, как хочешь.
– Вот и договорились.
– Только не забывай, что
– Довольно, Джейн. Довольно. Если тебе все надоело, просто сделай
– Ты забываешь о нашей сделке. О том, какая цена была заплачена мной и совершенно невинным существом. Но это не повод для того, чтобы забыла и я…
Голоса улетели, я снова очутилась в тишине, безмолвии и темноте.
И продолжалось так… До тех пор, пока я не проснулась.
В просторной комнате цвета кофе с молоком – именно такими были обои, шторы на окнах и пузатенький комод. В мягкой постели, на шелковых простынях… Рядом, на табуретке, стояла бутылка минеральной воды, к которой льнул пустой стакан. А чуть дальше, в кофейном кресле, положив ноги на пуфик, сидел Эрик. Инквизитор, умеющий вызывать демонов, сидел в кресле и читал книгу. В пестром свитере, спортивных штанах и забавных мохнатых тапочках.
Он почувствовал мой взгляд, оторвался от книги. Мне показалось, что это была библия, или молитвенник… Хм. Андрей ведь говорил, что нет ни Бога, ни Дьявола?..
– Приветствую.
Я слабо улыбнулась. И тут же грязным потоком нахлынули воспоминания – серая камера, круглая лампа на потолке, белоснежный кабинет, шприц. Неужели… Это все было со мной?
– Не вспоминай, – сдержанно сказал Эрик, – постепенно все поблекнет. И страх уйдет.
Я съежилась под тяжелым покрывалом, закрыла лицо руками. Стать бы маленькой, как улитка. Или как божья коровка – чтобы, жужжа, вылететь в окно. Ведь все это было… именно со мной. То, что даже осознается с трудом. Холодные стены, холодный пол. И говорить я еще толком не смогу, придется долго хрипеть и сипеть. Не смотря на то, что из горла рвется вопль отчаяния.
– Ну, успокойся, – кровать скрипнула, а я коленкой почувствовала бедро Эрика, – выпей воды, что ли.
– А где Джейн? – прошептала я, выныривая из ночи своих кошмаров, – мне казалось, что она… была здесь.
– Она ушла, – Эрик спокойно подсунул ладонь под мой затылок, помог подняться, – уехала. В ближайшее время мы ее не увидим. Ну, ты пей, пей. Тебе нужно много жидкости.
Значит, подслушанный невольно разговор не был абсолютным бредом. И, значит, Эрик что-то скрывал за маской любезного хозяина и примерной сиделки. Моя кровь – на его руках? Господи, да что он задумал?
Но вода показалась мне такой вкусной, что на несколько минут я забыла обо всем. Потом, откинувшись на подушку, спросила прямо:
– Зачем я тебе, Генри?
Он поставил стакан на табуретку. Затем пощупал мне лоб.
– Не нужно меня так называть. Это имя английского аристократа принадлежит прошлому. Здесь и сейчас я – Эрик, преуспевающий бизнесмен. Имена – это всего лишь символы, знаки, все равно что маски.
– Что ты со мной будешь делать дальше? – я спокойно глядела на него и прекрасно понимала, что вряд ли смогу помешать замыслам инквизитора… Вернее колдуна, и очень старого колдуна.
– Я избавлю тебя от боли, которую ты нажила по глупому недоразумению, – Эрик только указал на покрывало, а под ребрами тревожно заныло. Нереализованный приворот, так это называется.
– И это не совсем то, чем кажется, – добавил он, – я не сделаю тебе ничего плохого, если будешь слушаться и поступать так, как я тебе говорю. Но, прежде всего, ты должна выздороветь окончательно. А потом… потом мы поговорим.
– А мои родители?
– Я взял на себя смелость оповестить их. Сказал, что ты привлечена к делу государственной важности и некоторое время не будешь появляться дома. Похоже, они поверили – по крайней мере успокоились.
– Спасибо.
– Стараюсь, как могу. – он развел руками, – какие еще пожелания у принцессы?
«У пленной принцессы», – мысленно поправила я.
Может быть, стоило его поблагодарить? За заботу, за спасение?
Но в ушах звенел голос Джейн. Говорить «спасибо» за обретенную неизвестность? Нет уж, увольте.
Осторожно подняв глаза, я встретилась с сосредоточенным взглядом инквизитора. Эрик, или Генри, или кто там еще? – внимательно разглядывал меня, что-то взвешивая, что-то решая… Разглядывал так, словно был людоедом и прикидывал, съесть путешественника или отпустить. По затылку потянуло неприятным холодком.
Я прочистила горло и тихо просипела:
– Никаких желаний… Ох, нет. Пожалуйста… – тут я замялась, не зная, как бы выразить свое желание посетить «дамскую комнату».
Но с Эриком все оказалось гораздо проще, чем можно было предположить. Может быть, он даже немного умел читать мысли, но не признавался.
– Пойдем, я покажу тебе ванную комнату. Обопрись на меня, да, вот так. Держись крепче…
Я обхватила его за шею – пальцы наткнулись на шершавый рубец под воротом – и Эрик легко поставил меня на ноги.
– Великолепно, – его рука надежно обняла за талию, – теперь можно начать осмотр достопримечательностей.
Кажется, он посмеивался. А мне вдруг нестерпимо захотелось, чтобы рядом был Андрей, верный, надежный… Господи, о чем это я? Андрей сбежал, бросив меня прямехонько в цепкие руки инквизитора. И после этого… Я все равно хочу его видеть? Любовь зла.
Впрочем, в моем случае можно было смело сказать – из огня да в полымя. Андрей позорно ретировался, зато теперь я находилась в доме Эрика. Который, судя по всему, намеревался меня использовать в каких-то своих целях. И, в качестве ма-аленького довесочка, следовало признать еще одну очевидную истину: для остального мира я наверняка была мертва. Суккуб получил смертельную инъекцию еще Бог знает когда. Наверняка в то время, пока я валялась в бреду.
…Чокнутый призрак, облюбовавший мой балкон, по-прежнему оставался прав. Я не могла сбежать из застенков инквизиции. Кое-что изменилось: теперь я пребывала в полной власти Эрика – и меня продолжало нести вперед, навстречу неизбежному, как бешено ревущий поток воды мчит сухую щепку или опавший с дерева лист.
Джейн
Есть смертные, которые хотят стать героями, но им этого не дано.
Есть люди, которые никогда не стремятся быть чем-то большим, чем они есть – но всемогущая Судьба заставляет их взвалить на свои плечи Ответственность за жизни других.
Джейн относила себя к той части человечества, которая, по природе своей предназначенная для добра, весь свой век вынуждена творить зло. Апогеем зла Джейн считала убийство человека. Джейн искренне полагала, что убийство не может быть оправдано ничем, пусть даже жертва и сама по себе была убийцей – до того, как попала в руки Палача.
Мнение Джейн многим казалось спорным, даже неверным – и она никогда не вступала в дискуссии, предпочитая отмалчиваться. Она попросту носила «свою» истину в себе и чрезвычайно печалилась, когда приходилось переступать через нее, занося меч карающий над очередным смертным и разумным существом.
…В чемодан полетели брюки. Следом – теплый джемпер. Там, куда собиралась Джейн, не бывает жары, там сыро, и туман наползает со стороны Темзы, там все чисто и до безумия аккуратно. Алые трамваи, высокие автобусы, красные телефонные будки.
Наверное, уезжать было неправильно, особенно
Джейн безумно устала и чувствовала себя так, как раздавленный и выжатый лимон. Ей надоело ходить кругами вокруг Эрика, заботиться о нем, пытаться смягчить его сердце, закрывать глаза на то, что все попытки разбивались о толстую кирпичную стену, а которой метровыми буквами было выведено: «Убить. Убить. Убить». А теперь еще эта девчонка, Валерия, очень кстати подвернулась ему под руку…
Швырнув на диван остатки одежды, Джейн рухнула на стул и разревелась. Да, наверное, она просто устала. Нужно уехать, отдохнуть, развеяться. Забыть про хозяина этого дома… Но как забудешь, когда он так настойчиво, всеми средствами, приближает собственную гибель? Пусть отсроченную, но такую же неминуемую, как смена дня ночью?
«Дай ей хотя бы каплю жалости», – сказала она Эрику, – «Может, все обойдется? Может, тот, кого ты ищешь, предпочтет оставить ей жизнь?»
«Прочь сомнения, дорогая», – ответил Эрик, – «как только я найду его, ты завершишь то, о чем мы говорим вот уже сколько лет. Надоело…»
В нем не осталось здравого рассудка, совсем. Жили только ненависть и жажда отомстить, они сожрали все человеческое, что когда-то было в черноглазом молодом мужчине.
«Ты опустел. Совсем. Я бы и рада сделать то, ради чего здесь… Но сделка есть сделка. Мне нужно уехать на некоторое время, Эрик».
Джейн быстро вытерла слезы и высморкалась. Затем огляделась, отметила, что до самолета еще четыре часа, а вещи почти собраны. Что ж, лучше проторчать лишний час в зале ожидания, чем здесь, под одной крышей с ними, с инквизитором и его живым орудием мести.
