уголки в позеленевшей бронзе… Мне померещилось какое-то движение в темном углу, обернулась – никого. Тишь, покой… Только старинная книга в мареве алой подсветки. Ох, а подсветки ли?!!
Вдруг я совершенно четко поняла, что надо бы вернуться к себе. В тихую уютную спальню, где нет никаких странных вещей и явлений, которые я не могу объяснить. Тут ведь дело не в умело встроенных светодиодах! Тусклое свечение, похоже, источал сам фолиант.
Мне бы просто развернуться – и уйти. Но разумные поступки, видимо, не для Валерии Ведовой: я наклонилась к стеклу, чтобы в потемках разглядеть название. Кое-как, по складам, прочла: Mal-leus ma-lefica-rum. И год – 1669. Эт-то еще что за чертовщина?!! Неужто настоящая книга заклинаний, волшебная, таинственно мерцающая, которой время от времени пользуется Эрик?
Я еще раз, очень внимательно оглядела фолиант, но спрятанных светодиодов так и не нашла. Густое, кровавое свечение как будто лилось со страниц, запертых в переплете… Внезапно проснувшаяся боль под ребрами заставила меня заскрипеть зубами, я неловко попятилась – отпустило.
– Любопытно, – я осторожно вдохнула, опасаясь очередного приступа – но ничего не случилось.
А в комнате, как мне показалось, резко завоняло жженой серой. Мне был знаком этот запах, папа одно время делал домашнее вино – и его непременно нужно было окуривать серой, чтобы не испортилось и простояло всю зиму…
«Надо будет спросить у Эрика, что это за Malleus такой, и отчего светится», – решила я и осторожно двинулась дальше.
Но тут – словно молния ударила под ноги. Так вот она какая, тайная комната Синей бороды! Не зря, ой не зря запрятал Эрик подальше эту чудную книженцию. Вряд ли он предполагал, что меня занесет на самый верхний этаж! Черт. А если… если он узнает? И почему, почему так нестерпимо воняет серой?
М-да. Похоже, в этом была моя судьба: извечно встревать в какие-нибудь неприятности. Но с другой стороны, если попытаться рассуждать здраво – чего я, собственно, трясусь?
Ведь ничего плохого не произошло. Просто нужно помалкивать о своей случайной находке – и все. Ничего… страшного…
Так я добралась до второй лестницы. Темной, неосвещенной – было видно, что ей почти не пользовались. Можно было и обратно вернуться – но что-то не хотелось мне вновь проходить мимо светящегося томика заклинаний.
…Скрип. Скрип-скрип.
Я похолодела. Кто-то медленно, очень осторожно шел за мной все это время. Кто-то…
Внутренности скрутило в тугой холодный узел, перед глазами запрыгали мелкие светящиеся точки.
Скрип-скрип.
Последнее, что я успела – это обернуться.
Из сумрака пустых комнат на меня неслось мутное охряное облако, словно кто-то сильной струей воздуха гнал клубы дыма. Но – в какой-то миг я поняла – оно было живым, это облако. Даже разумным. И хотело меня сожрать.
…Кажется, что время застыло.
Ноги не слушаются, прилипают к ступенькам, сердце выпрыгивает из горла. И это в то время, когда нужно собраться, и бежать, успеть спуститься вниз… интересно,
Не кричать – очень трудно.
Но стоит завизжать, тотчас же собьется дыхание, захрипишь, свалишься мешком, пересчитаешь головой ступеньки… Нет, держись, Лерка. Из последних сил – лишь бы добраться до первого этажа, потому что там… скорее всего там – спасение, хотя уже ни в чем нельзя быть уверенной. Ножки мои, ножки, бегите так быстро, как только можете. Туда, вниз, вниз…
Я даже не оборачивалась, потому что это значило потерять драгоценные секунды. И мне удалось спуститься по лестнице. Я даже почти успела добежать до двери в кабинет Эрика… Почти успела.
А потом вдруг поняла, что уже не бегу – извиваюсь червяком на скользком паркете, а мое тело словно погружено в густой холодный кисель. Кровь отливает от сердца, рыжие клубы тумана заволакивают взор… чавканье. Хруст. Господи, оно что, меня жрет живьем?!!
– Мама!.. Помогите!..
Но – во имя всего святого – кто мне поможет? Что вообще можно сделать с
Потом… я даже не поняла, как это случилось. Над головой – чистый потолок, рядом со щекой – темно-коричневый домашний тапок.
– Лера. Ты меня слышишь? Подняться можешь? Не молчи, только не молчи!
Я недоумевающее уставилась на окаменевшее лицо Эрика. Почему он весь дергается? А, так он же меня трясет что есть сил… Это моя голова болтается из стороны в сторону, как у куклы.
– Да приди же ты в себя! – он встряхивает меня особенно сильно, так что на плече наверняка останутся синяки. На моем голом и почему-то побелевшем плече… Голом?!!
Мамочки, да от одежды одни лохмотья остались!
Еще чуть-чуть, и оно бы меня съело?
– Первая ласточка, – мрачно констатировал Эрик, – наш общий знакомый забеспокоился. Но, полагаю, на сегодня уже все… Его силы тоже не беспредельны. Лера, перестань. Все уже позади.
– Что… это было? – я все еще затравленно озираюсь по сторонам, повиснув в его руках. Ноги не держат, а под ребрами словно ржавый гвоздь засел.
– Какая разница? – Эрик пожал плечами, – у тебя есть перерыв… до завтра. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
– Нет! – я судорожно вцепилась в ворот пестрого свитера, – нет, нет… не оставляй меня… пожалуйста…
– Прекрати. Ну, в самом деле.
– Я так не могу… не бросай… я боюсь…
Из глаз брызнули слезы, и я заревела, уткнувшись носом в плечо Эрику.
Казалось, он вздохнул. Замер, что-то обдумывая – а затем взял мое лицо в ладони, несколько секунд пристально вглядывался… И, чуть наклонившись, поцеловал, жестко и властно.
Что ж, все лучше, чем трястись от ужаса под одеялом.
Я обняла его за шею – под пальцами снова оказался старый шрам – приподнялась на цыпочки. Что, Лерка, тебе было интересно, как это… с ним? Получай.
– Прости меня, – вдруг прошептал Эрик мне на ухо.
– За что? – я попробовала заглянуть ему в глаза, но это было то же самое, что смотреть в зеркало.
– Ты никогда не узнаешь, – выдохнул он, резко сдирая с меня остатки рубашки.
Еще через мгновение он подхватил меня на руки и – боже мой – как мне было необходимо ощущать рядом тепло обычного человеческого тела, пусть даже и было этому телу неведомо сколько лет.
Мне вдруг пришло на ум, что у нас все получилось как в плохом дамском романе. Он ее спас, и потом «их захлестнула волна страсти». Да, именно так, по-другому и не скажешь.
…До самого утра я так и не смогла заснуть.
Лежа на боку под тяжелым одеялом, я таращилась в темноту. Веки слипались, но стоило только закрыть глаза и задремать – тело раз за разом погружалось в холодный, липкий кисель, а потом…я падала, долго, в ядовито-желтую муть, и вопль рвался из горла, сердце почти останавливалось, увязая в безысходном отчаянии. Потом я просыпалась, вздрагивая и обливаясь ледяным потом, судорожно шарила по кровати рукой – отчего-то мне все время казалось, что Эрик ушел, я совершенно одна в этой большой и темной спальне, и некому встать между мной и чудовищем… Господи, как же я дальше жить буду? Как же я дальше… сама?
Прямоугольник окна светлел. Комнату постепенно заполняло молоко нового дня, слабый сквозняк шевелил занавеси из органзы, похожие на стрекозиные крылья – и, вместе с ночью, мой кошмар отступил. Не навсегда, затаился где-то рядом, чтобы вернуться после заката.
Пойти бы умыться, принять душ… Но от одной мысли о самостоятельном походе куда бы то ни было мое сердце взбрыкнуло и понеслось галопом, а под ребром тревожно заныло. Мой убийца дает о себе знать? Я трясущейся рукой натянула до самого подбородка покрывало и принялась разглядывать спальню, в которую угодила – тут я цинично ухмыльнулась – под давлением обстоятельств, иначе и не скажешь. Мой папа наверное сказал бы: эк тебя угораздило, Лерка…
А комната была просторной, но пустоватой, на мой взгляд. Овальная кровать, на которой бы уместился султан с небольшим гаремом, небольшое круглое зеркало на лавандовой стене и компьютер в углу. Все. На полу, небрежно брошенная, лежала медвежья шкура – анахронизм в замкнутом мире пластика и фактурной штукатурки. Я поморщилась при виде разбросанных по ней предметов белья. Память – услужливая моя память – цинично подсунула проблеск воспоминаний: обжигающие прикосновения жестких губ, все ниже и ниже, руки, скользящие по моему телу, шутя избавляющие от остатков одежды. Молодое, сильное тело без возраста, на время заставляющее меня забыть обо всем – об Андрее, о сером карцере инквизиции, о напавшем на меня кошмаре…
Кровь неожиданно прилила к щекам, и мне стало стыдно. Ну что, Валерия Ведова, по-другому ты никак прийти в себя не могла? Или где-то глубоко, в закоулках сознания, бродила подленькая мысль о мести Андрею, за то, что испугался и бросил?.. Я стиснула зубы. Нет уж, довольно слез и причитаний. Что было – того не изменить. Повторять… Хм, наверное не стоит…
Я перевернулась на живот, пристроила подушку под голову так, чтобы удобно упереться в нее подбородком. Эрик не проснулся, но сон его к утру сделался беспокойным, он то и дело вздрагивал, тихо бормотал по-немецки или даже на латыни, пальцы комкали, мяли нежно-сиреневую простыню. Он лежал на боку, повернувшись ко мне спиной, и я наконец-то рассмотрела застарелый рубец на шее, как будто от сильного ожога.
«Эрик»,– повторила я про себя имя.
Оно приятно каталось на языке, словно мятный леденец.
…А вот поцелуи его здорово отдавали полынью, и этой ночью я как никогда раньше ощутила давнюю боль, которую носил в себе этот человек. На миг защемило сердце, я помнила, как он смотрел на меня, когда… мы просто лежали рядом, и я гладила его волосы, разделяя их на короткие черные прядки. Зеркала разбились, он позволил заглянуть мне в душу, а там… Все мои страдания показались мне сущим пустяком.
«Жалеет – значит любит», – усмехнулась я про себя. Совесть подло ужалила напоминанием о том,
Я осторожно прикоснулась к шраму на шее, провела по нему подушечкой пальца – вниз, вниз, по позвоночнику… Господи, да что у него со спиной-то?!!
– Не нужно, – тихо сказал Эрик, – убери руку, Лера.
– Что с тобой было? – потрясенно прошептала я.
– Это уже прошло.
Он повернулся ко мне, окинул меня придирчивым взглядом и заключил:
– Ты так и не заснула.
– Угу.
– А мне вот сейчас пришло в голову, что плохи наши дела, – Эрик скривился, улегся поудобнее, кулаком взбил подушку и продолжил, – наш хороший знакомый попытался тебя достать, подослав демона. Но демон вернулся ни с чем, и это должно натолкнуть убийцу на мысль, что рядом с тобой находится колдун, который смог
