найден, поверь.
Я закрыла глаза. Вздохнула. Есть люди, которых не переубедить и не уговорить. Эрик, судя по всему, относился именно к их числу.
– А если Андрей все-таки не Яков?
– Тогда мы приступим к поискам того паренька, которого ты самонадеянно пыталась приворожить.
– Не нужно его искать, – дыхание сбилось, и глаза защипало, – не нужно… ты только что… мне его показал.
Эрик снова положил подбородок на сцепленные пальцы рук и мечтательно уставился в пространство.
– Что ж… тем лучше. Круг сужается до Андрея.
– А если все-таки это не Андрей?
– Побеседуем с твоей подругой Ингой.
– Да ты совсем с ума сошел, – я вздохнула, – Инга, она же…
– Яков мог преобразиться, – инквизитор улыбнулся, – он знает, что по его следам идут.
– Джейн?
– Нет.
– А если и Инга всего лишь обычная ведьма?
– Тогда нам останется только одно средство, – неохотно сказал Эрик, – но мне не хотелось бы его использовать. Совсем не хотелось бы…
До вечера мы успели исколесить весь город, дважды перекусить в самых дорогих ресторанах, где на меня смотрели как на оборванку, и посетить умопомрачительный бутик – опять-таки, чтобы больше на меня «не смотрели как на оборванку». После визита в бутик на заднем сиденье «Туарега» хрустко шелестели цветные пакеты и шуршали коробки. Женская мечта, да и только – а у меня складывалось впечатление, что Эрик старается меня порадовать. Ну хоть чем-нибудь. Последний ужин для приговоренного к казни через повешение, последняя радость для неизлечимо больного ребенка. Под конец дня он затащил меня в ювелирный магазин и потребовал у продавца свой заказ, который оставлял на доработку.
– К чему это? – я устало подняла на него глаза.
Эрик неопределенно пожал плечами.
– Потому что я так хочу.
– А оно мне еще понадобится? – скривилась я, – или один день могу и поносить?
– Не болтай глупостей, – Эрик нахмурился, – мне неизвестна ни одна женщина, которая бы отказалась от украшений.
В результате я обзавелась массивным перстнем из белого золота. В центре мятным холодком переливался крупный изумруд, а вокруг, по оправе, крошечными звездами мерцали бриллианты.
– Нравится? – инквизитор с интересом следил за тем, как я поворачиваю руку в свете витрины и рассматриваю перстень.
– Кажется, оно не было предметом первой необходимости, – съязвила я.
– Но оно может стать им в один прекрасный момент, – парировал Эрик и совершенно будничным тоном добавил, – девять часов, Лера. Пора.
Я зажмурилась. Да, да… Как же я могла забыть, даже на несколько минут – о том, что сегодня мы охотимся на Андрея? А перстень… Захотелось сорвать его и зашвырнуть куда подальше. Хотя глупости все это, и уж конечно, не остановит Эрика. В последнее время мне все казалось, что пытаться помешать этому порождению средневековья – все равно что стать на пути мчащегося локомотива. Я поежилась и отвернулась к окну: в густой темноте весеннего вечера плыли, смазываясь, разноцветные огни витрин, мелькали размытые силуэты прохожих. Что ж они расплывчатые такие? Ох, Лерка, Лерка. Тебе лишь бы всплакнуть…
Потом исчез яркий калейдоскоп городской ночи. Эрик припарковал машину у крайнего подъезда пятиэтажки, неподалеку от первого блока гаражей, кивнул мне повелительно – мол, вылезай. Я подставила лицо порывистому ветру, шмыгнула носом. В воздухе витал незабвенный аромат помойки, напоминающий о близости старой водонапорной башни.
– Ты пойдешь со мной?
И мне показалось, что в потемках глаза Эрика блеснули парой рубинов.
– Нет. Ты пойдешь, поднимешься на самый верх, на площадку… И будешь ждать там. А я… буду позже.
– Э…
– Что еще? – Эрик зашипел как рассерженный кот.
– А вдруг там… бандиты?
– Нет там никого, – он сказал как отрезал, – иди.
Я послушно побрела, спотыкаясь, оскальзываясь и хватаясь за шершавые стены гаражей – лишь бы не упасть и не уткнуться носом в зловонную кошачью тушку. В какое-то мгновение мелькнула мысль о бегстве, но была тут же отвергнута. От Эрика бесполезно бежать, будет только хуже. Ступеньки, ведущие ко входу в башню, искрошились, ржавая арматура торчала из-под бетонной трухи как ребра из разлагающегося трупа – тут мне пришлось сделать небольшой перерыв, чтобы слегка унять взбунтовавшийся желудок. На пороге я обернулась, поискала взглядом Эрика, но господин Крамер уже исчез, слился с подступающей ночью.
– Черт, – буркнула я сквозь зубы.
Заглянула в башню – внутри порадовали все те же горы мусора, едва освещенные отблесками далеких фонарей, что сочились сквозь круглые окна. Прямо от порога начиналась ржавая лестница, сваренная из арматуры, она винтом оборачивалась вокруг толстой трубы и вела наверх, к решетчатой площадке под огромной и пустой ныне бочкой. Я вытянула вперед руки – не хватало еще здесь упасть – и медленно двинулась внутрь. Что-то зашуршало, раздалось тихое «топ-топ-топ», а затем «клац-клац» коготком о камень. Крысы? Только этого мне не хватало…
Так, Лера. Остановка. Глубокий вдох. Спокойный выдох. Крысы уже разбежались от звука твоих шагов. А теперь – аккуратно, неторопливо, вытягиваем вперед ручки и плетемся к лестнице… Чертов Эрик. Чертова его идея-фикс о мести бывшему приятелю. Чертовы консервные банки – это же надо было так загадить водонапорную башню? Ну и что, что пустую и никому ненужную…
Мои пальцы коснулись влажных и ржавых перил. Очень хорошо, Валерия. Прекрасно. А теперь – наверх, осторожно, чтобы шею себе не свернуть.
И я все-таки доползла наощупь к самому верху, выпрямилась на площадке, не отрываясь от заросших слизью перилец – уж лучше руки потом помыть, чем сверзиться отсюда, с такой- то высоты – а до земли метров десять, а то и больше. Потом набралась храбрости, одной рукой влезла в карман и извлекла мобильник. Табло электронных часиков светилось гнилушкой – без двадцати десять. Что я скажу Андрею? Или наоборот, попытаться выяснить, кто он такой на самом деле? Не стоит забывать то великолепное зрелище, которое являл собой спринтер в трусах, выпрыгнувший с третьего этажа…
Вдруг сердце замерло, пропустило один удар – и рвануло вперед как хорошая скаковая лошадь. Потому что внизу, у подножия лестницы и прямо подо мной, что-то захрустело.
– Лера? Ты здесь?
«Беги!» – завопила я мысленно, – «беги, спасайся!»
Но вслух, как будто кто-то чужой вместо меня говорил, получилось:
– Да. Поднимайся.
– Что ты там делаешь? – в голосе Андрея послышалось изумление, – Лерочка, с тобой все в порядке?
И, не дожидаясь ответа, он взлетел по шаткой, ненадежной лестнице. А еще через мгновение меня сжали теплые, крепкие руки, и губы мои ощутили тепло других губ… И вдруг все оборвалось, сгинуло.
– Лерка, – сипло прошептал Андрей, пристально вглядываясь мне в глаза, – что они с тобой… Кто это с тобой сделал, кто?!!
Да, это был он. Все тот же красавец-блондин с блестящими глазами, в которых то шуршал бирюзовый штиль, то бушевал свинцовый шторм. И пахло от него так же, как тогда… В первую ночь на озере. И во взоре его хаотично плескались жалость, страх, горечь утраты – Боже, от этого стало так больно… почти как после… после укола в вену…
– А что… со мной… не так? – прохрипела я, отчаянно цепляясь за пиджак Андрея.
– Что не так?.. – едва слышно выдохнул он, – неужели ты не заметила? Что с твоим ментальным полем, Лера? Кто все это с тобой проделал? Ты же становишься… чудовищем!
Мои ноги подкосились, но я все еще не выпускала Андрея. На его щеках что-то блеснуло… слезы?.. Может быть, даже слезы раскаяния? Не слишком ли поздно?!!
Я прикусила губу. Только бы не расплакаться. Только бы не раскиснуть окончательно, только не теперь…
– Почему. Ты. Убежал.
– Ты меня никогда не простишь, да? – он торопливо опустил взгляд. Затем порывисто прижал меня к себе, – моя милая, моя бедная девочка…
– Тебе даже не снилось, что пришлось пережить твоей бедной девочке, – я резко высвободилась, – почему ты убежал, Андрей? Почему?!! Это ты… убил тех людей? А может быть, ты вовсе не Андрей, а? И твое имя – Яков?..
Он попятился, но я не отставала. Кажется, выкрикивала что-то бессвязное, медленно погружаясь в пучину гнева – и дьявольским оком сверкал на пальце изумруд.
– Лера! Лера, погоди, ну же… – и я забилась в железных объятиях, пытаясь вырваться и одновременно не желая этого.
– Моя бедная девочка, – повторил Андрей, – о чем ты? Что за бред, что за Яков?
На мгновение внутри водонапорной башни повисла тишина. А потом она разбилась, разлетелась тысячью острых осколков –
– Как трогательно, – сказал Эрик.
Он поднялся совершенно бесшумно. Или же мы просто не слышали его. Словно вылившись из мрака, он шел к нам, сгусток черноты с неестественно белым лицом, и таким же непроглядно-черным было его сердце, обернутое в пронесенную сквозь века ненависть.
Андрей резко повернулся к инквизитору, загораживая меня своим телом, а затем – негромко и совершенно спокойно спросил:
– Лера… так ты теперь… с ними?..
Я промолчала, и Андрей терпеливо повторил свой вопрос.
– Это ловушка, да, Лер? На меня объявили охоту?
Господи, броситься бы вниз головой с этой площадки, чтобы исчезнуть, чтобы не видеть его красивого лица, чтобы не слышать ледяного презрения, змейкой просочившегося в интонации…
– Яков? – ласково прошелестел Эрик, – ты ли это, мой добрый друг?
И я поняла, почувствовала всем телом, как на Андрея покатилась волна смерти.
Это сложно объяснить. Это невозможно понять тем, кто никогда не ощущал на себе тяжесть Дара, кто ни разу в жизни не пытался силой мысли переносить предметы. Но в тот миг, когда Эрик отпустил на свободу
Пресловутый тест, которым Эрик и Джейн могли вычислить Якова, сработал как положено – то есть Андрей оказался просто Андреем, без двойного дна, без сводящих с ума старинных тайн. Яков… он бы, несомненно, попытался защититься. Или бежать. Или напасть на Эрика – но в любом случае он бы понял, что на его драгоценную жизнь покушаются. А стоящий передо
