Шмыгая носом, девочка встала.
– Мистер Мериуэзер тебя отшлепал?
– Нет, дядя. – Она даже побледнела от такой мысли.
– Значит, Мери оказался более милосердным, чем я, поскольку ты совершила ошибку, заслуживающую общего наказания.
Отец Гейбриел а всегда считал, что горячий зад – лучшая гарантия хорошего поведения в будущем. Гейб часто ел свой ужин стоя, потому что не мог сесть. Краем глаза он видел, как Жаклин пронзает его взглядом.
Разве не она хотела, чтобы он больше интересовался девочками своего брата? Ведь лучше позаботиться об их безопасности путем наказания сейчас, до того как они еще не попали в беду, из которой он не сможет их вытащить?
– Ты помнишь свою ошибку прошлым вечером? – спросил он Гиацинт.
Ее взгляд метнулся к Жаклин. Когда она поняла, что ждать помощи отсюда бесполезно, Ги перевела взгляд на него:
– Да, сэр. Я, вероятно, и не забуду.
– Хорошо. Смотри, чтобы такое происшествие больше не повторилось. – Видя, как у нее дрожит подбородок, Гейбриел счел ненужным и дальше ругать девочку, в любой момент готовую разразиться слезами. – Ты ведь понимаешь, что будет лучше, если твои сестры избегут подобной ошибки?
– Да, сэр.
– И ты, Дейзи, тоже, – сказал он. – Ты своевольно, без всякого на то разрешения прокралась в бальный зал.
– Ну, если вы хотите сказать напрямик, то да, я это сделала, – ответила Дейзи, удивляясь, что она тоже получила выговор. – Но если бы я не…
– Твоя дальнейшая помощь не меняет сути дела, ты не подчинилась ясному приказу, – отрезал Гейбриел, заставив себя неумолимо смотреть на племянницу. Впоследствии страх перед ним может спасти девочек, и он готов быть притворным злодеем сегодня, чтобы завтра уберечь их от настоящего. – Вы обе, ты и Гиацинт, в ответе за то, что ваши маленькие сестры разделили с вами наказание.
Близнецы обвиняюще взглянули на них, а Лили показала им язык и опрокинула на пол ведро с мыльной водой.
– Очень хорошо. Я вас не отпускаю. Будете мыть до тех пор, пока в комнате не заблестит каждая плитка, – сказал Гейбриел. – Продолжайте, мистер Мериуэзер.
– Слушаюсь, кэп. – Мериуэзер отдал ему честь, затем присел и ласково заговорил с самой маленькой из Дрейков: – Теперь, мисс Лили, не расстраивайтесь. Когда мы тут закончим, мы поспешим на кухню и посмотрим, есть ли у миссис Бидли пироги с вишней.
Гейбриел потер руки, удовлетворенный исходом дела.
– Итак, что должен сделать человек, чтобы получить завтрак?
– Для начала встать до полудня, – едко заметила Жаклин.
Неужели действительно наступил день? Он спал намного лучше, чем обремененный грехами человек. Конечно, благодаря ночи с Лин, хотя она сама выглядела неотдохнувшей. Гейбриел уже хотел сказать об этом, когда появление миссис Бидли спасло его от замечания, о котором он позже мог пожалеть.
– Простите, милорд. – Экономка присела в коротком реверансе. – Прибыла леди Харлоу. Я взяла на себя смелость проводить ее в гостиную, чтобы она подождала вас там.
– Леди Харлоу? – спросил он, мысленно простонав. Девушка вряд ли может что-либо поделать со своим неудачным сходством с рыбой, но ее холодное равнодушие вызывало у Гейбриела отвращение. – Миллисент Харлоу?
– Именно, во всем своем великолепии, – ответила Жаклин, направляясь в гостиную. Он шел следом, как агнец на заклание. – Нельзя так легкомысленно отвергать благоприятную возможность женитьбы на дочери виконта. И нечего делать удивленный вид. Я уже говорила вам о встречах с предполагаемыми невестами.
– И решили начать с леди Харлоу?
– Барону непозволительно выбирать невесту только по ее внешней привлекательности.
– Если мы стараемся продолжить род Дрейков, это еще не значит, что от вида леди должно свертываться молоко.
– Ее привлекательного приданого достаточно, чтобы компенсировать любые недостатки. – Уперев руки в бока, Жаклин повернулась к нему: – Милорд, не расстраивайтесь. Завтра предполагается визит мисс Элишебы Тэтчер. Думаю, красивое лицо вас больше устроит.
Гейбриел наклонился, и она вдруг оказалась прижатой к стене между его длинных рук.
– Вы прекрасно знаете, что меня больше устроит. Она старалась не смотреть на него.
– Увы, мы не можем требовать от всех леди, чтобы они по очереди побывали в вашей постели до того, как вы сделаете выбор.
– Я не то имел в виду, Лин…
– Пожалуйста, не называйте меня этим именем, милорд, – прошипела она.
– Мне больше нравится, когда вы называете меня Гейбриелом.
Она закрыла глаза, и тонкая морщинка страдания появилась у нее между бровями.
– Мы притворимся, что никогда этого не было? – Гейбриел едва сдержал желание поцеловать ее.
Он потерся носом о ее висок, коснулся губами ее кожи. Хотя в гостиной его ждала леди Харлоу, больше всего на свете ему хотелось поднять юбки Лин и взять ее прямо здесь, в коридоре.
Или, что еще лучше, отнести в ивою комнату, остаток дня заниматься любовной игрой с очаровательной Лин. Он уже готов был схватить ее в объятия, когда Жаклин открыла глаза.
Лед в ее взгляде мгновенно охладил его рвение.
– Гиацинт не единственная, кто совершил вчера ошибку. Наша с вами ошибка была еще ужасней, она могла навредить всему Драгон-Керну. Я позабочусь о том, чтобы это не повторилось. – Нырнув под его руку, Жаклин направилась в гостиную. – Вы, конечно, вольны наказывать девочек, милорд. А теперь пора встретиться с леди Харлоу. В конце концов, – бросила она через плечо, – «умереть всем, умереть весело».
Глава 19
Жаклин плюхнулась на кровать и взбила кулаком подушку. Куранты часовни давно уже отзвонили полночь, а сон так и не приходил. Она прижалась щекой к пуховому стеганому одеялу, заставив себя закрыть глаза и пытаясь не думать. Все напрасно.
Проклятый пират, с раздражением думала она, не только забрал ее девственность, но и лишил сна.
Нет, это не совсем честно. Она добровольно отдала ему свою девственность, а потом ее невинность окончательно растворилась в их безнравственной ночи страсти. Если быть совсем уж честной, то она должна признаться, что никто ее к этому не принуждал. Более того, второй раз фактически она соблазнила его.
Но каждое утро пират выглядел так, будто спал сном праведника, в то время как ее усталость росла с каждым днем. Право, нет в мире справедливости.
Может, ночные попойки Гейбриела и мистера Мериуэзера помогали ему отдохнуть. Она часто слышала, как они распевают варварские пиратские песни, смеясь над грубыми шутками. Однажды Жаклин тайком вышла на лестничную площадку и слушала их, потрясенная некоторой лирикой, но, когда на лестнице раздались его шаги, тут же исчезла в безопасности своей комнаты.
Она сделала там кое-какую перестановку, чтобы оградить себя от будущих свиданий. Она велела Тимоти передвинуть шкаф к панели, которая открывалась в потайной ход. Однажды ночью ей показалось, что Гейбриел тихо ругается за стеной в тщетной попытке открыть ее дверь.
Правда, только раз.
Жаклин повернулась на спину и поправила ночную сорочку. Проклятая вещь продолжала задираться к талии, потому что ее тело начало бунтовать по ночам, не давая ей уснуть. Она потерла себя ладонью, но когда осознала, что делает, потрясенно отдернула руку.
«Нет, я не превращусь в бесхарактерную распутницу».
Встав с кровати, она принялась ходить по комнате в надежде, что длительная прогулка будет ей полезна.
Может, так ее мать и стала куртизанкой? Может, какой-нибудь мужчина разжег в ней такое пламя, что Изабелла оказалась бессильной противостоять ему?
– Но я не мать, – пробормотала Жаклин, накидывая поверх сорочки халат.
Изабелла всегда утверждала, что ее жизнь была веселой, заполненной бесконечными приемами, фривольностью и песнями. Но мать лишилась своего покровителя, Жаклин быстро выгнали из превосходной школы и предоставили идти в жизни своим путем. Любовник обеспечил Изабеллу приличным содержанием, однако недостаточным, чтобы вести жизнь «райской птицы», к которой она привыкла, да еще поддерживать взрослую дочь.
Мать всегда была слабой, покачала головой Жаклин, твердо решив не быть такой. Она не поставит свои желания выше будущего девочек. Ее тело может требовать Гейбриела Дрейка, но она не станет рисковать поместьем ради собственного удовольствия.
Если бы только она могла быть уверенной, что ее воля сильнее тела.
Она должна увидеть Гейбриела выгодно женатым. И все, что отвлекает его от этой цели, должно быть отброшено.
Даже она.
Стук в дверь прервал ее размышления. Она зажгла свечу на прикроватном столике и направилась к двери.
– Кто там?
– Я.
Гейбриел, будь он проклят. Она вздохнула. Неужели она сама привлекла его своим бормотанием и шагами? Или он, как жеребец на выгуле, мог учуять запах кобылы в период течки.
Жаклин отодвинула засов и приоткрыла дверь настолько, чтобы сердито взглянуть на него.
– Что вы тут делаете? – прошипела она. – Вас могут увидеть.
– Тогда вам лучше поскорее впустить меня.
Черт возьми, он прав. Все равно неприлично спорить шепотом у двери, поэтому Жаклин отступила, и дверь открылась.
Но когда Гейбриел вошел, она сразу пожалела, что впустила его. Казалось, он заполнил всю комнату, не только фигурой, даже своим мужским запахом: чистой мужской кожи с едва уловимым намеком на морской бриз.
– Спасибо, что позволили мне войти, – сказал он. – Хотя не обязаны это делать. Ведь я не заставлял вас.
А этого и не требовалось, поскольку ее тело уже было его добровольным союзником. Может, Люцифер таким же образом проложил себе дорогу в райский сад? Красноречивым убеждением и рассудительным тоном?
– Чего вы хотите? – спросила она, тут же прикусив язык. Достаточно было увидеть его взгляд.
Жаклин так хотела его видеть, но она затянула пояс халата и сложила руки на груди, чтобы дать ему знак «уходи». Не мог же он понимать, что происходит у нее внутри.
– Вы не спали.
– А как мне спать, если вы посреди ночи стучитесь в мою дверь?
