Хуан Хосе Мильяс. Рассказы
Незримый ущерб
НУ, дела. Здесь, совсем неподалеку, за два дома от того особняка, в котором недавно поселились мы с женой и детьми, мне довелось тридцать лет назад пережить неповторимое любовное приключение.
Я был весьма своеобразным юношей, поскольку ни минуты не сомневался, что стану сказочно богат, как только пожелаю (так оно, собственно, и вышло), и уверенность эта давала мне возможность свободно распоряжаться своим временем не в пример моим друзьям и приятелям, трудившимся в поте лица во имя довольно утомительного будущего. Я же шел по жизни легко, учился тому и сему: играть на бильярде, например, или готовить коктейли — и надо сказать, приобретенные навыки в дальнейшем здорово мне пригодились.
Одним из таких занятий, призванных скрасить мой досуг, являлось воровство в крупных универмагах. Булавки для галстуков, запонки, брошки, ремни, ручки, носки, книги, пластинки, иногда пара ботинок — подобные мелочи я предпочитал более ценным, но более труднодоступным вещам. В этих вылазках меня меньше всего привлекала добыча: ее я потом щедро раздаривал направо и налево. Куда интереснее был сам риск, возможность бросить вызов закону и противопоставить свой скромный талант мощной империи, по чьей территории, точно обезумевшие муравьи, сновали туда-сюда сотни людей, нагруженных пакетами.
А я не спеша бродил по галереям, насквозь пронизанным эскалаторами и шахтами лифтов, и чувствовал себя бесконечно далеким от законов рынка, поработивших всех этих мужчин, женщин и детей. С диким выражением на лицах ощупывали они товары, изучали ценники — непонятно, как такие вещи могли кому-то нравиться и, главное, зачем за них столько платить! По-моему, если уж тебе что-то приглянулось, лучше добыть это менее обременительным способом.
Ну да, я не похож на других и всегда получаю желаемое без особых усилий. Такая природная легкость неизменно порождала между мною и окружающими некую отчужденность, которая мало способствовала созданию доверительных отношений. Помнится, в школьные годы одноклассники с ума сходили по каким-то забавным перьевым ручкам. Они месяцами откладывали деньги, терпеливо дожидаясь возможности приобрести вожделенную вещицу — удивительно, и как им только не перехотелось? Я поступил куда проще: пошел в субботу в универмаг и эту ручку стащил.
Многие могут счесть подобное увлечение опасным, но уверяю вас, они заблуждаются, по крайней мере, в моем случае. Я лично всегда пребывал в абсолютной уверенности, что все обойдется, и, действительно, никаких неприятных сюрпризов жизнь мне до сих пор не преподносила.
Тем не менее однажды, во времена далекой юности, на втором этаже крупного универмага со мной приключилось-таки одно необычное происшествие. Я только что сунул в карман булавку для галстука, как вдруг затылком ощутил чей-то внимательный взгляд и насторожился. Обернулся и увидел ничем не примечательного типа в сером костюме. Сквозь толстые роговые очки он пристально следил за каждым моим движением. Ну конечно, охранник, догадался я и решил потихоньку сматывать удочки.
Однако же очкарик оказался не промах и не отставал ни на шаг, стараясь при этом не привлекать внимания многочисленных покупателей. В отделе сантехники мне удалось было оторваться, но через пару минут его силуэт вновь замаячил за пластиковой занавеской для ванны. Я-то знал, что меня так просто не поймаешь, и кинулся удирать по узкому проходу между развешенными коврами, пока не очутился в отделе мебели. Там стоял огромный трехстворчатый гардероб сложной конструкции, в который я, не задумываясь, и вошел, точно к себе домой.
Просторное чрево шкафа состояло из нескольких темных отсеков, соединенных между собой гулкими переходами. По этим переходам долетали до меня неясные звуки извне, повисали ненадолго в воздухе, отражались от стенок и, наконец, затихали, опустившись на пол. Но в целом, за деревянными дверцами было довольно спокойно и уютно, они словно защищали меня от царившего кругом безумия.
Я наслаждался уединением, оценивал акустические и оптические особенности своего нового убежища, как вдруг шкаф закачался, и снаружи послышались реплики, из которых стало ясно, что его собираются куда-то перевозить.
Затем раздались крики грузчиков, пол ушел у меня из-под ног, гардероб накренился, вздрогнул, тревожно задышал, и я понял, что мы находимся в грузовике и направляемся неизвестно куда. Судя по разговору, приглушенному шумом мотора, в кузове ехали, по меньшей мере, еще двое рабочих.
Я был совершенно оторван от внешнего мира и потому не могу сказать, сколько длилось путешествие, но вот машина остановилась, шкаф снова затрясся, а грузчики опять загалдели. Только теперь к хору мужских голосов присоединился женский — видимо, хозяйка давала указания рабочим, советуя аккуратнее обходить углы и не задевать дверные косяки. Еще несколько резких толчков, и шкаф водворился на место, а голоса стали удаляться и, наконец, стихли совсем.
Пожалуй, пора сматываться, решил я, приоткрыл дверцу и сквозь щелку разглядел супружескую спальню, обставленную скромно, но элегантно. Почти в ту же секунду все мое существо охватило какое-то сладострастное томление и, повинуясь необъяснимому порыву, порожденному смутными эротическими фантазиями, я поспешил закрыть дверь и затаился в темных глубинах шкафа, точно тромб в теле великана.
Тем не менее свет вернул мне ощущение времени. Не сомневаюсь, что прошло минут десять, прежде чем мое уединение было нарушено звуком легких шагов, приближавшихся к шкафу. Пришлось поскорее забиться в дальний угол и спрятаться за внутренним выступом — гардероб, как вы помните, был непростой конструкции. Вот центральная дверца отворилась, и в проеме показалось лицо хозяйки: я успел разглядеть густые волосы и, кажется, довольно красивый профиль. Потом женщина скрылась из виду, но тотчас же появилась снова. Внутрь просунулась тонкая изящная рука без колец и браслетов и повесила на длинную перекладину, насквозь пронзавшую сумрачные недра шкафа, плечики с костюмом.
Когда центральная секция заполнилась до отказа, хозяйка открыла боковую дверь как раз с той стороны, где притаился я. Ничего не оставалось, как вжаться в стенку — хрупкая рука едва меня не задела. Теперь к содержимому шкафа добавилось длинное шелковистое платье; мое дыхание колыхало тонкую ткань и насыщалось от нее искусственным ароматом духов и живым ароматом человеческого тела. Сладостное волнение, о котором я уже говорил, усилилось.
Еще несколько минут — и в шкафу не осталось места, а меня снова окутала уютная темнота, только теперь пространство дробилось на множество частей, разделенное перегородками всевозможных нарядов; оно стало куда уютнее, наполнилось самыми разнообразными запахами. Я спокойно уселся в уголке и, поглаживая подол платья, попытался мысленно воссоздать образ женщины, исходя из двух мельком подмеченных деталей: руки и прически. Разгоряченное воображение нарисовало невысокую хрупкую фигурку с широкими бедрами и маленькой грудью, увенчанную красивой головой, лицо, на котором выделялись темные глаза и пухлый ротик. Когда все черты этого прелестного существа предстали перед моим внутренним взором, я чуть было не расплакался: гак велика была любовь к прекрасной незнакомке.
Однако же время шло, а я все никак не мог решить, что же делать дальше. Наконец, где-то между семью и десятью вечера (в шкаф я попал не раньше пяти), вновь послышались шаги и голоса. В комнату опять вошла женщина, а с нею супруг — видимо, он только что вернулся с работы.
Несколько минут я слушал восторженные рассуждения хозяйки о красоте и удобстве шкафа. Но муж особого энтузиазма не проявлял и отвечал односложно.
Затем они удалились — вероятно, пошли на кухню ужинать — и вернулись в спальню через пару часов. Я услышал, как зашуршала одежда, скрипнула кровать. Несколько раз женщина пыталась завести разговор, но тщетно. Супруг вяло реагировал на ее реплики, а потом и вовсе включил радио. Больше ничего интересного не произошло, так что я поудобнее устроился у себя в уголке и быстро заснул. Разбудило меня жужжание будильника — не знаю уж в котором часу. В комнате тут же послышались скрип и шуршание, потом шаги, и я снова втиснулся в щель за внутренним выступом гардероба, который за десять минут
