того, как Дафф появился в ее жизни.
Он растянулся в кресле. Щеки немного порозовели. Взгляд темных глаз упал на нее с той своенравной надменностью, которая отличает только людей богатых.
– Скоро ты поймешь, Нелли, что первое правило для слуг в моем доме – никогда не задавать мне вопросов.
Волна постыдного наслаждения окатила ее.
– Да, сэр, – прошептала она, невероятно возбужденная высокомерием, с каким он предполагал, что ему все доступно.
– А теперь подойди ближе, и мы проверим, насколько ты чиста.
Он говорил о себе во множественном числе, как король. Ее он называл на ты.
– Значит, я получила должность, милорд?
– Подними юбки, и увидим.
– А что, если кто-то войдет? – нервно пробормотала Аннабел, не уверенная, что говорит от имени Нелли.
– Так тебе нужна должность или нет? – усмехнулся он.
Если не считать тонкостей ее профессии, в душе Аннабел была скромницей.
– Не знаю, хочется ли мне продолжать игру, – бросила она на этот раз голосом Аннабел Фостер.
– Прекрасно. Но тем не менее подними юбки, – улыбнулся Дафф. – Если будешь так добра.
Он тоже говорил своим голосом, голосом вежливого, хорошо воспитанного, дружелюбного человека.
– Слуги, – напомнила она. – Серьезно, Дафф, они могут войти.
– Не могут, – ответил он без тени сомнения. Аннабел не знала, что делать: то ли облегченно вздохнуть, то ли рассердиться. Но настоящий лорд Дарли раскинулся перед ней во всей своей неоспоримой чувственной красоте и притом достаточно близко, чтобы коснуться его белоснежной накрахмаленной сорочки и бутылочно-зеленого сюртука, а вид дерзко восставшей и впечатляюще массивной плоти, натянувшей мягкую кожу лосин, будил безумное желание.
Его руки покоились на позолоченных крокодильих головах, украшавших подлокотники ампирного кресла с обивкой из красного шелка в полоску, ресницы полуопущены, на губах играла улыбка.
– Я упоминал, как много ты значишь для меня? Это действительно так, – продолжал он, отвечая на собственный вопрос. – Я давно уже не чувствовал себя так хорошо. Побалуй меня, дорогая. Подними юбки.
– Я побалую заодно и себя тоже и готова честно в этом признаться.
– Вижу, Нелли Примроуз сбежала, – усмехнулся он, – а на ее месте возникла властная мисс Фостер. Но в любом случае она нравится мне больше. Покорные женщины – это такая скука.
– Пожалуйста, воздержись от упоминания о своих предыдущих амурах. Если не хочешь, чтобы тебе отплатили тем же.
– Господи, нет! – с деланным ужасом воскликнул он. – Это может погасить мой пыл.
– Я почему-то в этом сомневаюсь, – язвительно заметила она, кивком показывая на перед его лосин. – Эта часть твоего тела в прекрасной форме.
С этими словами она грациозно подняла юбки, образовавшие пышную рамку вокруг ее бедер.
– Вам по вкусу то, что вы видите, милорд?
Она стояла перед ним, голая от талии, в белых шелковых чулках, яблочно-зеленых лайковых туфельках и сборчатых подвязках в тон желтой ленте у нее в волосах.
– Нужно быть мертвым, чтобы не видеть того, что я вижу, дорогая, – признался он, с трудом переводя дыхание. – К тому же и в самом деле прошло слишком много времени. Могу я уговорить тебя снять платье? Я помог бы тебе, будь в состоянии сделать это. Прости мне мою немощь, очень скоро я возмещу тебе все причиненные неудобства.
Сознавая, что его раны еще далеко не зажили, Аннабел не стала спорить. Только украдкой бросила взгляд на дверь.
– Может, тебе будет спокойнее при запертой двери? Пожалуйста, не стесняйся.
Его небрежная уверенность в том, что сюда никто не вторгнется, невероятно раздражала. Неужели слуги настолько привыкли к появлению женщин в этой комнате, что никто не посмеет войти?
– Насколько я понимаю, твои слуги и без того не появятся, – выпалила она, не в силах скрыть ревность. – Интересно, почему?
Он поднял глаза. На губах играла полуулыбка.
– Они знают, что я не терплю постороннего вмешательства.
Аннабел резко уронила юбки.
– Особенно в подобные занятия, конечно.
– Нет, я никогда не привожу сюда женщин. Ты – исключение, – поклялся он и, не дожидаясь, пока она удивится вслух, добавил, выразительно шевеля пальцами: – А теперь порадуй сердце несчастного инвалида и подними юбки еще раз. Но если тебе так удобнее, не снимай платья. Странно, после стольких лет на сцене всякий мог бы посчитать, что ты менее стыдлива.
– Пренебрежение к мнению окружающих приходит вместе с богатствами и привилегиями, дорогой, – бросила она, несколько умиротворенная. Да и ревность ее улеглась, и теперь она могла улыбаться так же нежно, как и он.
– Обещаю исправиться, – учтиво пообещал он. – Дай мне посмотреть на тебя.
– Доктор Стюарт живет далеко отсюда?
Проследив за направлением взгляда Аннабел, Дафф опустил глаза. Кровавое пятно величиной с отпечаток пальца появилось на его кремовом жилете.
– Ну какое же это кровотечение? Не обращай внимания.
– Дафф, не глупи. Ты и без того слишком много двигался по пути сюда. И теперь можешь себе повредить.
– Берн знает, где живет Стюарт. Но он нам не понадобится. Мне нужна ты. И не убеждай меня, будто не испытываешь того же самого, потому что даже сюда до меня доносится запах твоего возбуждения. – Слабая улыбка приподняла уголки его губ. – Брось, здравый смысл не всегда уместен. Мы не бухгалтеры со счетными книгами. Я хочу чувствовать, как ты смыкаешься вокруг меня. Хочу наполнить тебя до отказа своим семенем и заставить кричать, как ты обычно кричишь, когда теряешь голову от страсти. Итак, скажи мне, ты, как обычно, благоразумна? И губка на месте.
– Конечно.
– Конечно, – эхом отозвался Дафф. Он знал ответ еще до того, как был задан вопрос: Аннабел никогда не рисковала.
– Дай мне взглянуть, – попросил он, согнув палец.
Расставив ноги, он знаком показал, чтобы она встала между ними, и Аннабел подчинилась, потому что точно так же не могла унять свою похоть. Его полное безразличие к доводам здравого смысла выводило ее из себя, но она тонула в сладострастии и желании, где угрызениям совести не было места.
Когда она исполнила его желание, он тихо приказал:
– Раздвинь бедра.
Она подчинилась. Не могла не подчиниться, невзирая на любые печальные последствия. Каждый удар сердца отдавался в пульсирующем центре ее тела. Каждый вздох нес с собой томление по ласкам этого человека, само имя которого было синонимом распутства и порока.
– Шире, – бросил он и, подавшись вперед, сунул два пальца во влажное, пульсирующее лоно. – Ну вот, – прошептал он минуту спустя, коснувшись губки кончиками пальцев. – Вижу, ты неуязвима. Меня так и одолевает желание ворваться в столь неприступную твердыню. Ну как, мисс Примроуз? Хотели бы вы иметь ребенка от хозяина?
Невозможная, неотвязная мечта, которая может стать явью…
– Не говори так, – выдохнула Аннабел.
Это не было ответом. Скорее согласием и разрешением от женщины, которая превыше всего ценила свою независимость.
Но тут Аннабел внезапно вскинулась.
– Нет! – твердо сказала она и попыталась отодвинуться. Но Дафф удержал на месте, запустив пальцы в разгоряченное лоно.
– Я не трону губку, – пробормотал он.
– Обещаешь? – почти яростно прошептала она, глядя ему в глаза.
Он мог отказаться. Сделать с ней все, что пожелает. Даже сейчас, в своем обессиленном состоянии. Какой-то момент он боролся с прихотливым порывом стать отцом ее ребенка. Но многолетняя привычка возобладала как в ней, так и в нем, и он предпочел послушаться голоса разума.
– Обещаю.
– А теперь отпусти меня… – она кокетливо вильнула попкой, – и я все сделаю сама. Ты еще недостаточно силен.
Он не отнял пальцев и ответил ей дерзким взглядом.
– Если бы мне нужно было только это, – резко бросил он, – я бы позвал горничную.
– Так я и думала.
Он таков, каков есть, и лучше ей не забывать об этом.
– Итак, – лениво пробормотал он, словно не слыша ее оскорбленной реплики, – ты хочешь кончить первой, вот так… – Он шевельнул пальцами. – Скажем, в качестве первого блюда на случай, если я не выдержу слишком долго. Не хотелось бы лишать тебя множественных оргазмов, которые ты так обожаешь.
– Ты опять несешь чушь, Дафф, – мягко заметила она, не сводя глаз со второго пятна крови, расцветшего на его жилете. – Я вполне могу подождать, пока ты не выздоровеешь окончательно.
Он глянул вниз и небрежно отмахнулся:
– Если предпочитаешь быть самоотверженной, твое дело. А вот я не могу. – Он улыбнулся и отнял пальцы. – Можешь во всем винить мое аристократическое происхождение, или мужской эгоизм, или сотню других недостатков, которые ты приписываешь мужчинам вроде меня. Но я должен ощущать тебя целиком. Иди… иди, сядь на меня. Обещаю почти не двигаться.
Голос его вновь сделался мягким. Тяжело дыша, он помог ей стянуть с него лосины и взобраться к нему на колени. Голова Даффа кружилась: слишком долго он ждал.
Она оперлась руками о подлокотники кресла и стала осторожно опускаться. Стараясь не касаться плеч и груди Даффа, она медленно насаживала себя на каменную плоть, пока не уселась на его колени. Теперь он целиком погрузился в ее сочившееся влагой лоно.
Наступил момент абсолютного молчания.
Оба затаили дыхание, в полной мере впитывая мучительное наслаждение, прежде чем горячка желания охватила их.
Она негромко вскрикнула, когда волна экстаза накрыла ее.
Он охнул, словно получив удар в живот.
Минуту спустя, снова обретя способность