красавица создана по его собственному проекту.
– Да, я приказал ее сделать специально для бегов, – сказал он, – и уже выиграл с ней не один забег. Упряжка, конечно, не менее важна. Это две мои лучшие упряжные лошади.
– Признаюсь, я была удивлена, что такую красивую коляску везут не одинаковые лошади, – заметила она. – Но они, кажется, хорошо подходят друг другу.
– Я подбираю лошадей по скорости и выносливости, а не по тому, насколько хорошо они смотрятся вместе. – Он наклонился ближе и понизил голос до соблазнительного: – Но возможно, мне следовало сегодня взять пару одинаковых серых. Под цвет ваших глаз.
Она улыбнулась и тихонько прищелкнула языком, смеясь над его лестью.
Рочдейл думал, что уже разгадал чопорную вдову, но она продолжала подбрасывать ему маленькие сюрпризы. Он ожидал недовольного фырканья или укоризненного стона. А вместо этого получил улыбку.
Успех!
– Вам нужно чаще улыбаться, – посоветовал он. – Вы выглядите еще красивее, когда улыбаетесь. – Что было величайшим преуменьшением, какое когда-либо произносилось. Грейс Марлоу была красавицей, самой настоящей. Он никогда не забудет, как она выглядела на бале-маскараде с распущенными волосами – Боже, какие это были волосы! – и открытой грудью.
Но даже сегодня, в коротком голубом жакете, застегнутом до подбородка, и с волосами, спрятанными под соломенной шляпкой, Грейс все равно выглядела такой же аппетитной, как спелый персик, ожидающий гурмана.
Необходимость держать вожжи в руках означала, что он не может прикасаться к ней так, как ему хотелось, дразня ее руки до тех пор, пока не почувствует, что они потеплели или дрожат. Но Рочдейл позаботился, чтобы его бедро было почти в постоянном контакте с ее бедром. Нужно обязательно держать ее в постоянном ощущении его присутствия, физически. Ухаживать за ней через благотворительность было недостаточно. Самым важным делом было медленное пробуждение ее физической страсти. Он ни в коем случае не хотел, чтобы она забыла, что он мужчина, который целовал ее и который желает ее.
Два поцелуя очень многое рассказали ему о Грейс Марлоу. Она была неиссякаемым источником страсти, так глубоко погребенной, что многие годы либо спала, либо была под строжайшим контролем. Рочдейл не мог не удивляться ее браку. Неудивительно, что епископу захотелось жениться на ней. Юной девушкой она, должно быть, была ослепительной. Старый болван, наверное, только раз взглянул на нее и напрочь потерял голову. И вся эта прекрасная юная плоть была потрачена впустую на старого дурака в два с лишним раза старше ее.
Никогда не поймешь этих надутых индюков в сутанах, которые читают проповеди о грехе прелюбодеяния. За закрытыми дверями они могли быть безразличными любовниками, полными ненависти к самим себе за то, что поддаются животным желаниям, или, напротив, жестокими к женщинам, в которых видели воплощение искушения. Старый Марлоу был крепким мужчиной, который выбрал себе в невесты прекрасную юную девушку. Он уже вырастил детей, так зачем брать молодую невесту, кроме как согревать его постель?
Как ни отвратителен ему был епископ, Рочдейл сомневался, что самодовольный старый болтун был жестоким мужем. В таком случае сдержанность Грейс была бы совсем другого рода, основанная на страхе. Он не видел в ее глазах такого страха – только шок и смущение – и готов был биться об заклад, что шок основывался на ее собственном физическом ответе, а не на простом гневе на поступки пресловутого распутника. Поэтому она либо была потрясена, ощущая чувственное влечение к мужчине, который не был ее мужем, или просто изумлялась, что вообще ощутила его.
Вероятнее всего, и того и другого понемногу. Он бы поставил всю свою конюшню на то, что Марлоу никогда не позволял ей проявлять страсть. Наверняка он не снимал с себя ночную рубашку и заставлял ее лежать под ним молча и совершенно неподвижно. Несколько сильных толчков, и он перекатывался с нее, не заботясь о ее наслаждении. После этого он, наверное, гладил ее по голове и благодарил за удовлетворение его низменных инстинктов.
Конечно, он мог ошибаться насчет Марлоу. Но Грейс явно не привыкла порождать чувственное желание. Требовалось очень мало, чтобы разбудить этот нетронутый источник страсти, честно говоря, вообще никакой ловкости. И именно это и пугало ее, Рочдейл был в этом уверен.
Чтобы выиграть пари, ему нужно избавить ее от этого страха, научить ее принимать свою чувственность как должное. Теми двумя поцелуями он добился успеха. Но Грейс все еще не доверяла ему, а это жизненно необходимо для финальной капитуляции. Сегодняшняя поездка в Челси послужит, как он надеялся, двум целям: Грейс не только поймет, что можно доверять ему, но и начнет доверять себе.
Ее вцепившаяся в ремень рука, когда они летели по лондонским улицам, и намек на улыбку сказали Рочдейлу, что он, пусть и медленно, продвигается к обеим целям.
Всякий раз, когда движение заставляло их притормаживать, было вполне естественно начинать разговор, Рочдейл побуждал ее говорить о благотворительности и планах на будущее. Он ни разу не упомянул ни поцелуи, ни стихи из Библии или пари. Он не спрашивал, занимался ли когда-нибудь старый Марлоу с ней любовью по-настоящему. Чтобы не смущать ее, он позволял говорить в основном ей, а сам лишь подбрасывал вопросы о работе, проводимой в Марлоу-Хаусе. К тому времени, когда они увидели здание, Рочдейл уже знал об этом проклятом месте больше, чем когда-либо хотел знать.
– Вот он, – сказала она, указывая на длинное кирпичное здание в форме буквы «Г». Только центр длинной части имел второй этаж, там, похоже, был главный вход. Остальное здание, низкое и тяжелое, приникало к земле своим единственным этажом, как будто обосновалось здесь много столетий назад. Но оно не казалось заброшенным или обветшалым. Поместье выглядело аккуратным и чистым, с хорошо ухоженными растениями вдоль стен и большим дубом, возвышающимся над домом в месте соединения крыльев.
– Раньше здесь была богадельня, – сказала Грейс, когда коляска остановилась у главного входа. – Мы думаем, что дом построили где-то около 1630 года, но он долго пустовал до того, как мы приобрели его.
– Тогда вы, должно быть, проделали большую работу, чтобы вернуть его к жизни. – Рочдейл спрыгнул со своего сиденья и бросил вожжи слуге.
– Это был труд любви. – Она посмотрела на здание с нежной улыбкой, потом опустила глаза и увидела Рочдейла, ожидающего ее внизу. Ее улыбка померкла.
Коляска не отличалась особой высотой, но все же была достаточно высокой для дам в юбках. Грейс поднялась, быстро постаралась восстановить равновесие и, придерживая шляпку, встала на первую ступеньку. Она проигнорировала руку, которую Рочдейл протянул ей, – Грейс была слишком занята тем, чтобы ее белые муслиновые юбки не позволили безнравственному распутнику увидеть изящные лодыжки или, Боже упаси, колени, когда она будет наступать на следующую ступеньку. Поскольку она не оперлась на предложенную руку, Рочдейл схватил ее за талию обеими руками и вынул из коляски.
Он получил больше, чем взгляд на ее лодыжки. Ее нежное стройное тело проскользило по его телу, когда он медленно опустил ее на ноги.
Как только он дотронулся до нее, она затаила дыхание и, дрожа, выдохнула, только когда сделала шаг назад. Он одарил ее одной из своих самых ослепительных улыбок и вдобавок подмигнул. Ее щеки вспыхнули тем восхитительным оттенком розового, который Рочдейл уже начинал обожать, Грейс быстро отвернулась и пошла ко входу в дом.
Следующий час прошел как в тумане, Грейс устроила Рочдейлу мучительно подробную экскурсию по Марлоу-Хаусу. Он видел похожие на кроличьи садки комнаты, столовые, кухни, классы, часовню, кладовую, лазарет и дюжину других помещений, назначение которых он сразу же забыл. Это было очень большое и очень деятельное предприятие, гораздо более обширное, чем он ожидал.
Рочдейл познакомился с Элис Чок, плотной коренастой матроной, которая управляла делами Марлоу-Хауса. В ее глазах мелькал озорной огонек, Элис сразу же понравилась Рочдейлу. Он познакомился еще с несколькими работниками, большинство которых здесь же и жили.
– От всех взрослых жильцов требуется вносить какой-то, пусть малый, вклад в поддержание работы нашего заведения, – объяснила Грейс. Она сняла шляпку и теперь выглядела до кончиков ногтей чопорной, респектабельной вдовой, с золотыми волосами, зачесанными назад и убранными в пучок, из которого не выбивался ни единый волосок. Не было ни малейшего намека на вчерашнюю королеву фей. Но каждый раз, когда Рочдейл смотрел на нее, он вспоминал Титанию с ее струящимися распущенными волосами и нежной белой грудью. Она больше не могла спрятаться от него, как бы ни старалась.
– В зависимости от их умений и предпочтений, – продолжала она, не осознавая, что интерес в его глазах не имеет никакого отношения к Марлоу-Хаусу, – они могут работать на кухне, в саду или в лазарете. Теперь у нас даже есть медсестра. Миссис Берч помогала больным и раненым на полях сражений в Испании. Когда, овдовев, она приехала сюда, мы взяли ее на постоянную работу.
– И много слуг остается здесь на таких условиях? – спросил он.
– Нет, постоянной обслуги здесь всего несколько человек. Большинство находятся в Марлоу- Хаусе временно. По крайней мере мы так надеемся. Они приходят сюда с детьми, потому что им больше некуда идти. Мы делаем все возможное, чтобы найти им работу или новое жилье, чтобы помочь им не оказаться на улице.
Пока они ходили по коридорам, Грейс находила доброе слово для каждой женщины или ребенка, которых они встречали. Она представляла Рочдейлу всех по именам. Он удивлялся,
