сомневались?
– Я думал, что вы не все рассказали мне, описав свою встречу с Бэром, – признался Клейборн. – Он очень настойчивый человек и умеет убеждать. Вы могли бы разделить часть его славы, присоединившись к нему.
– Я не ищу славы. Хочу только сохранить то, что принадлежит мне, – сказал Макс серьезным тоном. – Всего хорошего, ваше превосходительство.
Макс поручил Жюстину руководить сносом старого дома надсмотрщика. Лизетта пришла в восторг от этого решения – прошлое не должно больше терзать его душу. Он стал понемногу освобождаться от горечи пережитого, которую таил так долго. И очень мудро с его стороны позволить Жюстину следить за работой. Мальчик гордится своей новой обязанностью. Это дает ему самому возможность избавиться от собственных демонов. Близнецы тоже жертвы прошлого и страдают ничуть не меньше Макса, а может быть, и больше. Филипп, не пожелавший заниматься этим делом, с головой погрузился в учебу.
Жюстину в помощь были выделены рабы, с которыми он трудился, постоянно чувствуя прилив сил и энергии. В конце дня он приходил домой усталый и грязный, но необычайно довольный и воодушевленный.
Лизетта также много работала, но у нее были заботы совсем иного характера. Молодая женщина пыталась обрести свое место в семье и обществе. Ирэн часто не понимала невестку и не соглашалась с ней по целому ряду вопросов, особенно по поводу старых креольских обычаев и нововведений в небольшом обществе Нового Орлеана. Ирэн пришла в неописуемый ужас, когда Лизетта пригласила нескольких молодых американок из города посетить их плантацию.
– Но они ведь очень хорошие, воспитанные женщины, – мягко настаивала Лизетта.
– Это же американки! Что подумают мои подруги, когда узнают!
– Американцы теперь являются частью населения Нового Орлеана, как и креолы. Они так же посещают собрания, и у нас много общих интересов.
Ирэн изумленно смотрела на нее.
– А затем вы скажете, что вполне приемлемы смешанные браки между креолами и американцами!
– О, никогда, – сухо ответила Лизетта. Ирэн подозрительно прищурилась.
– Максимилиан знает об этом? – хитро спросила она. Лизетта улыбнулась, понимая, что свекровь собирается обратиться к Максу за ее спиной.
– Он полностью одобряет мои поступки.
Ирэн осталась недовольной, решив поговорить с сыном вечером.
Однако Макс не обратил никакого внимания на ее жалобы. Он не видел вреда в том, что Лизетта дружит с американками. Ирэн начала понимать: прошлого не вернешь. Больше она не может влиять на Макса, как раньше, – сын не пойдет против Лизетты. Единственная, кому он полностью доверяет, – его жена.
Мать испытывала противоречивые чувства по этому поводу. С одной стороны, она была счастлива, что Макс наконец освободился от своих мыслей и воспоминаний, так долго мучивших его. Но с другой – Ирэн не могла привыкнуть к тому, что теперь он поверяет все сокровенное только Лизетте, которая, казалось, знает и понимает его лучше, чем те, кто находился рядом с ним долгие годы, – братья или даже мать.
Ирэн с беспокойством наблюдала, как Макс потворствует каждой прихоти жены. Она боялась, что кроткая, мягкая девушка могла превратиться в бойкую на язык, сварливую женщину. И к этому все шло при безмолвном поощрении Макса.
В конце концов Ирэн решила попытаться исправить положение.
– Лизетта ведет себя как ребенок, – увещевала она сына. – Ты же поощряешь ее, и она думает, что может делать все, что захочет.
Макс улыбнулся ей кроткой улыбкой:
– Но она действительно может.
– Лизетта уже привыкла противоречить любому, с кем не согласна. Сегодня утром она отчитала бедного Бернара, сказав, что ему следует больше работать и меньше пить!
Макс рассмеялся:
– Боюсь, она выразила также и мое мнение. Да ты и сама согласна с ней. Бернар превращается в волокиту и пьяницу.
– Сейчас речь не о том! Мы обсуждаем Лизетту. Ты портишь все хорошие манеры, которые родители привили ей, учишь ее неучтивости и беззастенчивости. О, когда я думаю о тихой, утонченной девушке, какой она впервые появилась у нас, и о том, как изменилась…
– Довольно! – прервал ее Макс. Его веселое настроение улетучилось. – Я знаю, что у тебя, как всегда, добрые намерения. Однако должен заметить, Лизетта не способна на большую неучтивость, чем ты… и на беззастенчивость. Ей еще многому предстоит научиться… Ты упомянула, что родители Лизетты привили ей хорошие манеры. Вздор! Гаспар научил ее бояться людей, мать – тому, что женщине следует искать убежище, притворившись больной, вместо того чтобы бороться с теми, кто запугивает ее. По-твоему, Лизетта должна бояться меня. Однако у моей жены здоровый инстинкт. Я не заслуживаю такого подарка судьбы. И слава Богу, оказался не настолько глуп, чтобы отказаться от него! Лизетта обладает природной храбростью и силой духа, и будь я проклят, если стану навязывать ей правила нашего… – Он помолчал немного, подыскивая верное слово:
– Скажем, причудливого светского общества.
– В самом деле! Ты забыл, Максимилиан, что твоя семья и друзья, все мы являемся частью этого, как ты называешь, причудливого общества!
– Общества, которое вот уже десять лет отвергает меня.
– Ты не можешь обвинять…
– Я никого не обвиняю. Но я слишком долго был изгнанником, мама. Тень от меня падает на всех, кого я люблю, включая Лизетту. Особенно Лизетту.
– Вздор! – воскликнула Ирэн. – Отверженный? Изгнанник? Ты же знаешь, что это не правда. У тебя много друзей…
– Деловых партнеров, – сухо поправил Макс. – Жак Клеман – единственный человек в Новом Орлеане, который называет себя моим другом не из финансовых соображений. Да вы сами, мама, видели, как люди переходят на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной.
– Люди приходят к нам…
– К вам, мама… не ко мне.
– Тебя приглашают на различные собрания…
– Да, безденежные родственники, в расчете на мои деньги. Или те, кто чувствует себя обязанным памяти отца. Когда я посещаю такие собрания, вокруг меня все шушукаются и натужно улыбаются. Ты и сама знаешь: если бы я не был Волераном, меня давно заставили бы покинуть Новый Орлеан. Сплетни распространяются, как медленно действующий яд. А теперь… они взялись за мою красавицу жену, надеясь обнаружить какие-нибудь изъяны в ней. Если она выглядит счастливой, они удивляются: как можно наслаждаться жизнью с таким жестоким, холодным мужем!..
– Перестань, Макс! Я не вынесу этого!
Он замолчал. Ирэн не чувствовала в его молчании страха, который буквально пронзил его сердце. Больше всего он боялся, что у него могут отнять Лизетту. Ненависть и подозрения, которые прежде относились только к нему, теперь могут быть направлены против нее. Ей будет трудно сохранить друзей, ведь ее станут третировать только потому, что она замужем за ним. Что, если она недостаточно сильна и не выдержит этого? Вдруг перестанет его любить и возненавидит?
– Лизетте нужна необычайная уверенность в себе, – сказал он. – Ты знаешь, что ей будет очень трудно.
– Макс, мне кажется, ты преувеличиваешь трудности…
– Если бы Лизетта могла притворяться, как ее учила из лучших побуждений тетушка Делфайн, надеюсь, она сумела бы избежать их.
Ирэн не обратила внимания на его слова. В спорах она никогда не слушала собеседника и только повторяла свою точку зрения, пока тот, обессилев, не соглашался.
– Ты должен приструнить ее, иначе она скоро станет неуправляемой, – заявила мать. – Разве ты забыл, как было с Корин!
Макс потерял всякое терпение и начал попросту дерзить ей, чего уже давно не позволял себе в разговоре с матерью. Он ясно дал понять: никто не должен критиковать Лизетту, дабы не вызвать его гнев. Однако и для Лизетты он установил некоторые пределы. Макс нашел способ сдерживать жену, если она осмеливалась зайти слишком далеко.
В воскресенье Волераны давали званый вечер. На нем Макс грубо обошелся с гостем, которого привела одна из его кузин. Дело в том, что политические взгляды месье Грегори расходились с убеждениями Макса.
Обычно на таких вечерах звучала музыка, гости непринужденно беседовали, немного танцевали. В одиннадцать часов подавали прохладительные напитки, а к полуночи все расходились. На этот раз вечер закончился в десять – до того, как принесли напитки.
Лизетта была подавлена. Она вошла в библиотеку, где Макс пил вино вместе с Бернаром. Казалось, он нисколько не удивился ее появлению. Лишь уголки его рта слегка скривились.
– Будь осторожной, – тихо предупредил он. – Сегодня у меня неважное настроение.
– Макс, ты проявил бестактность по отношению к месье Грегори только потому, что он сделал небольшое замечание, касающееся губернатора, – раздраженно сказала Лизетта. – Ты же сам еще хуже отзывался о Клейборне!
Бернар посмотрел на них с тревогой и поставил на стол свой бокал.
– Я устал. Спокойной ночи.
Ни Макс, ни Лизетта не заметили его ухода.
Макс глотнул вина и закинул ногу на ногу.
– Когда я критикую Клейборна, то по крайней мере знаю, о чем говорю. – Он пожал плечами. – Грегори идиот, он ничего не смыслит в политике.
– Но ты не должен был создавать неловкость, беседа была довольно приятной, пока ты не вмешался.
– У него не правильные представления о Клейборне, – упрямо продолжал Макс. – Требовалось поправить его.
– И при этом поставить в неловкое положение свою мать и других леди, затеяв с ним спор? Я думала, Ирэн упадет в обморок!
– Ты полагаешь, я могу пропускать мимо ушей нападки на мои политические убеждения?
– Я не прошу тебя быть очаровательным,
