чувствительное место — вот на что это похоже.
Она легко могла вырваться, но осталась в его объятиях, отрешенно наблюдая за нежной игрой его пальцев, отдаваясь его прикосновениям с истомой, многократно усиленной отражением в зеркале.
— Ну как? — лукаво поинтересовался он.
Эльф не была уверена, что сможет выразить свои чувства словами. Чудесно. Грешно. Опасно. И многообещающе.
— Сладострастно, — выдохнула она.
— Надеюсь, — прошептал он, обдав дыханием ее ухо, не сводя с нее глаз, пока его пальцы перебирались с одного бедра на другое и обратно.
— Ты его чувствуешь?
— Что?
Он слегка сжал зубами мочку ее уха, и горячая волна желания затопила ее.
— Место, где ты уже хочешь меня. Хочешь, чтобы я был внутри тебя.
Мгновенно ее сознание сосредоточилось на том месте, где она ощущала нарастающее томление.
— Да. Но…
Она беспокойно передвинулась, чувствуя всем телом его прикосновение.
— Не сейчас. Не знаю почему…
— Потому что тогда все закончится, моя умница. У тебя просто талант к этому занятию. Желание неодолимо, оно торопит. Но, как ни парадоксально, наслаждение будет сильнее, если не спешить, как ни мучительна задержка. — Он отпустил ее ослабевшие руки и коснулся ее сосков, вначале одного, затем другого, глядя в зеркало, как она наблюдает за ним.
Эльф увидела, как ее руки беспомощно поднялись и опустились, но не затем, чтобы отстраниться от него, а в поисках того, чего можно коснуться.
— Протяни руки назад. Дотронься до меня.
Ее руки нашли его горячую плоть. Его бедра. Чтобы дотянуться, ей пришлось выгнуться, от чего ее грудь выпятилась вперед. Он развязал шнур, сдерживавший низкий вырез ее сорочки, и спустил ее с плеч, обнажив грудь с розовыми сосками, которые казались больше, чем когда-либо.
— Мои губы жаждут коснуться твоей груди, попробовать ее на вкус. Я хочу видеть и слышать, как ты будешь наслаждаться, когда мой рот завладеет твоими сосками. Они ведь тоже тянутся ко мне, да?
У Эльф перехватило дыхание, и глухой всхлип вырвался у нее, когда ее тело вспомнило и пожелало.
— Но, находясь в этом положении, я не могу оказать им внимания. Поэтому придется отложить. У нас впереди вся ночь. — Он нежно играл пальцами с ее сосками. — Я подожду.
— Нет. Я хочу…
— Терпение, Лизетт. Мы попробуем каждую ласку, вкусим каждое прикосновение. Иногда ожидание — отличная прелюдия. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Не в силах ответить, она покачала головой.
— От ожидания желание только усиливается, а наслаждение возрастает.
Его правая рука расположилась между ее раздвинутыми бедрами, пальцы, прижавшись к месту, где она чувствовала ноющую боль сродни голоду, совершали медленные движения, вызывающие в ней целый взрыв неведомых ощущений.
И жгучее, непереносимое желание.
Неужели эта женщина в зеркале, которая, бурно дыша, извивается и вытягивается, по непонятной причине привстав на цыпочки, действительно Эльф Маллоран?
— Кажется, я не могу больше ждать… Пожалуйста!
Этот прерывающийся голос принадлежит ей? Да, определенно это ее голос выразил протест, когда он убрал руки.
— Всего лишь небольшая перемена, — успокоил он и, придерживая девушку за лодыжку, сел на скамью перед ней так, что ее поднятая нога перекинулась через его ноги, как мостик. — Положи руки мне на плечи.
Она послушалась, довольная, что может опереться на него, с блаженством ощущая ладонями тепло его твердого тела.
— Ну, Лизетт, смотри, как ты будешь предаваться вожделению.
Эльф почувствовала между бедрами прикосновение пальцев, но его спина заслоняла все остальное, и она могла видеть только голову Форта у своей груди и ощущала, как его язык, губы и зубы дразнят и терзают ее плоть, пока все ее существо не охватила бешеная пульсация.
— Смотри! — резко сказал он, возвращая к действительности ее замутненное сознание.
Эльф с усилием распахнула глаза. Обезумевшее создание негнущимися руками вцепилось в его плечи, полуоткрытый рот искажен гримасой желания, грудь порозовела от его ласк.
— Господи милосердный, — прошептала она и, закрыв глаза, выгнулась как лук, словно пыталась дотянуться до недосягаемого сокровища.
Возможно, и достижимого, поскольку его пальцы не прекращали уверенных движений между ее бедрами, а рот продолжал играть ее сосками. Реальность перестала существовать, унесенная могучим потоком, который, как она начинала догадываться, и назывался наслаждением.
От которого весь ее мир разлетелся вдребезги. Пожалуй, ей понадобится расширить свой словарь, чтобы найти подходящие выражения для описания этих невероятных ощущений.
Эльф вдруг осознала, что Уолгрейв крепко прижимает ее к себе. Слегка отстранившись, он посмотрел ей в лицо и затем, стараясь успокоить ласковыми прикосновениями, опустил к себе на колени так, что ее раздвинутые ноги скользнули, обхватив его бедра.
Когда она наконец расслабилась и, улыбнувшись, хотела поблагодарить его, спросил:
— Продолжим?
Эльф была готова отказаться. Ей хотелось проводить дни, недели, вновь переживая волшебные минуты. Ей нужно было прийти в себя, прежде чем попробовать что-нибудь еще.
Но ведь другого случая может и не быть.
— Да, продолжим, — ответила Лизетт, бывалая девица, сладострастно изгибаясь.
— Приятно слышать, — проворковал он и сдвинул ее так, что его восставшее естество оказалось между ее ног, прижимаясь к таким чувствительным местам, что она дернулась в сторону.
— Не борись с собой. — Ее остановили не сами его слова, но тон, в котором она уловила неуверенность и желание.
Она почувствовала силу сдерживаемой им страсти, и это вызвало в ее душе восторг, подобно тому, как его прикосновения дарили радость ее телу
— Ты хочешь меня, верно? — почти мечтательно проговорил он, и она почувствовала настойчивые толчки там, где она действительно хотела его. Несмотря на полученное наслаждение, она по-прежнему испытывала там мучительное томление.
Она поняла, что ему необходимо услышать это. Возможно, ему нужно, чтобы она говорила больше. Подумать только, болтушка Эльф практически все время молчит.
— Да, — с трудом выдавила она, как если бы не разговаривала целый год. Она откашлялась. — Да, я хочу тебя. То, что мы делали… Это было прекрасно, но не…
— Продолжай, — выдохнул он, и она опять ощутила легкий толчок.
Эльф облизнула губы. Она все еще могла видеть себя в зеркале, порозовевшую и взлохмаченную распутницу, оседлавшую его колени. Видела его широкую смуглую спину и свои бледные руки, беспокойно скользившие по ней.
— Это как боль, — прошептала она. — Скорее как нестерпимый зуд. Это внутри меня!
Она почувствовала его внутри себя.
Ей захотелось, чтобы он проник глубже, но просить об этом казалось неприличным.
— Продолжай говорить, — подбодрил он ее, — а я буду двигаться дальше.
Посмотрев на него, она увидела насмешливый вызов в его глазах, прикрытых тяжелыми веками, и громко рассмеялась:
— Я могу поймать тебя на слове
Он улыбнулся:
— Когда-нибудь ты расскажешь мне, откуда невинные девицы знают так много. Да, если ты поймаешь меня на слове, ты выиграешь. Но я бы хотел знать, что ты чувствуешь. Давай притворимся, что твои слова направляют мое орудие любви.
Внезапно все слова выскочили у нее из головы, за исключением совершенно неуместных полузабытых молитв.
— То, что было, — в отчаянии пролепетала она, — мне понравилось.
— Да что ты говоришь, — прошептал он, не отрывая рта от ее груди, но она уловила смех в его голосе.
— Полагаю, поэтому вы и наблюдали. Я всегда думала, что такие вещи происходят в темноте, но, знаете, когда видишь, то ужасно возбуждаешься… О! — Он продвинулся чуть дальше. — Да! Э… я не возражаю, милорд.
— Я понял. Зови меня Форт.
— Форт.
Эльф вспомнила, как мечтала произнести его имя в волшебной темноте в постели. Хотя они были не в постели и не во мраке, но удовольствие от звучания его имени привело ее в восторг. Она повторила его и, приподняв голову Форта, прильнула к его губам, вкладывая в поцелуй мучительную потребность в нем, вызванную его близостью.
Он вернул ей поцелуй, но когда они разомкнули губы, оказалось, что они ненамного продвинулись вперед.
— Как можно так мучить даму, несносный вы человек!
— Тогда продолжай говорить, негодница. — Дрожь пробежала по его телу. — Имей совесть, Лизетт, скажи, что ты чувствуешь.
— Я готова растерзать вас! — воскликнула Эльф почти сердито. — Мне жарко, я вспотела. У меня все ноет. — Успокоившись, она передвинулась ближе к нему. — У-ух, — охнула и дернулась назад.
Сильные руки сжали ее бедра и резко притянули к себе. Острая боль пронзила ее, и она вскрикнула, когда он полностью вошел в нее.
Теперь она знала, насколько глубоко это может быть.
Выпрямив спину, она застыла, испытывая поразительные ощущения, не все из которых были приятными.
— Полагаю, я больше не девственница.
— Если ты сейчас начнешь жаловаться, я тебя задушу. — По напряженному голосу и дрожи, сотрясавшей его тело, она поняла его состояние. Неужели он пока не получил удовлетворения и находится на пределе, страстно стремясь к освобождению? Она постаралась расслабиться. — Никаких жалоб, разве что на природу, создавшую женщин такими, как есть.
Ей стало немного легче. Боль начала стихать, а ощущение его плоти, такой большой, находящейся глубоко в ней, было невозможно
