в старинном обеденном зале, Миллисент направилась к себе, в то время как Эйтон, полностью погруженный в свои мысли, остался беседовать с Траскоттом. Войдя в небольшую гостиную, Миллисент опустилась в изящное кресло и принялась смотреть на огонь в камине.
В комнате было довольно тепло, но ее бил озноб. После долгого и утомительного путешествия она должна была бы испытывать облегчение, но почему-то чувствовала лишь нарастающее беспокойство. Конечно, великолепие Баронсфорда немного подавляло, но по-настоящему угнетало Миллисент совсем не величие замка.
Всему виной были воспоминания об Эмме. Они преследовали ее повсюду. Впервые войдя в холл, Миллисент сразу же увидела перед собой портрет этой женщины. Она была прекрасна. Именно Эмма придала Баронсфорду его теперешний облик. Она проявляла гораздо больше интереса к устройству замка, чем все предыдущие его хозяйки.
Это стало совершенно очевидно, когда миссис Макалистер привела Миллисент в восточное крыло. Шесть роскошных спален с видом на сад, прибрежные утесы и реку были перестроены и заново обставлены Эммой по своему вкусу. Здесь не дозволялось появляться ни членам семьи, ни друзьям, ни гостям. Весь второй этаж в этом крыле занимали личные покои Эммы и Эйтона. И это еще не все. Гостиную в старой башне она тоже превратила в свои персональные апартаменты.
Она устраивала роскошные приемы, балы, торжественные обеды, тщательно составляя меню. Блюда по ее заказу доставляли из Франции, – а изумительные ковры ручной работы ей специально привозили из Персии. Всюду чувствовалось ее незримое присутствие. После осмотра замка у Миллисент даже загудела голова от всего, что ей довелось увидеть и услышать.
Вскоре появилась горничная Бесс, чтобы помочь госпоже переодеться ко сну. Наблюдая за тем, как девушка аккуратно развешивает в шкафу ее платья, Миллисент засомневалась, правильно ли сделала, что приехала сюда: у Лайона столько работы, и невозможно представить себе, когда сможет увидеть его снова. В Баронсфорде она чувствовала себя какой-то жалкой и незначительной, а это ощущение было ей просто ненавистно.
В дверь спальни постучали, после чего массивные створки распахнулись и Уилл с Джоном внесли в комнату Лайона.
– Я рад, что ты еще не спишь, а то эти два неуклюжих болвана непременно разбудили бы тебя.
Миллисент даже раскрыла рот от удивления, не в силах произнести ни слова. В еще большее смущение привел ее настойчивый взгляд мужа. Эйтон буквально пожирал жену глазами, будто на ней было надето не плотное домашнее платье, а прозрачная ночная сорочка. Одно дело делить с Лайоном спальню в Мелбери-Холле, где отчаянно не хватает комнат, и совсем другое – здесь, в Баронсфорде, при таком изобилии свободного пространства.
– Ты уже покончил с делами на сегодня? – спросила она первое, что пришло ей в голову.
– Но ведь есть еще завтра.
Миллисент отпустила Бесс и перешла в гостиную, чтобы дать мужу возможность уединиться.
Она взяла с полки книгу, пытаясь сосредоточиться на чтении. Лайон снова привел ее в смущение. Это так на него похоже! Стоило ей почувствовать себя лишней и никому не нужной, как он мгновенно появлялся словно по волшебству. Миллисент еще раз перечитала первый абзац, но строки расплывались перед глазами и получалась какая-то бессмыслица. Ей не давал покоя этот его раздевающий взгляд. Леди Эйтон поднялась с кресла и подошла к маленькому изящному бюро, решив заняться письмами. Но и здесь Миллисент ждала неудача. Она так и не смогла выжать из себя ни единого слова.
– Ты еще не покончила с делами на сегодня?
Услышав вопрос мужа, леди Эйтон отложила перо и направилась в спальню. Лайон уже полулежал на постели. Слуги ушли.
– Но ведь есть еще завтра, – мягко сказала Миллисент, прислоняясь к дверному косяку. «И ста лет не хватит, чтобы пресытиться им», – подумала она, глядя на мужа. Лайон был невероятно красив. В нем чувствовалась сила и уверенность в себе.
– Тогда иди в постель.
Миллисент медленно направилась к кровати.
– Признаться, я удивилась, увидев тебя здесь сегодня ночью. Мне сказали, что апартаменты его светлости в восточном крыле.
– Тебя ввели в заблуждение. Мои комнаты всегда там же, где и твои. – Миллисент еще не успела подойти к кровати, как Лайон потянулся к поясу ее платья. – Я скучал по тебе сегодня.
– Мы провели врозь только один вечер. – Эйтон расстегнул пояс. Узкая полоска ткани скользнула на пол. – А обедали мы вместе.
– Там было слишком людно. Расскажи, чем ты занималась после обеда.
– Я осматривала Баронсфорд.
– Он чертовски большой.
– Да, впечатляющее зрелище.
Лайон потянул ткань вниз, обнажая плечи Миллисент, и платье упало к ее ногам.
– Замок пришелся тебе по вкусу?
– Баронсфорд не нуждается в моем одобрении.
– А я думаю иначе. – Эйтон посмотрел жене в глаза. – Теперь ты хозяйка Баронсфорда.
– Я никогда не возносилась так высоко в своих устремлениях, – тихо сказала Миллисент.
Лайон ласково провел рукой по волосам жены и накрутил на палец вьющуюся прядь.
– Но ведь должно же быть что-то, к чему ты стремишься? – прошептал он, почти касаясь губами ее губ.
Миллисент положила ладони ему на плечи и поцеловала его, а Лайон обвил руками ее талию, приглашая в постель. Она легла рядом с мужем и уютно свернулась в клубок.
– Расскажи мне об этом, – попросил он, покрывая поцелуями ее лицо.
– Вот к чему я стремлюсь.
– К этой постели? – улыбнулся Лайон, крепко обнимая жену. – Эти ночные владения ваши, миледи, распоряжайтесь ими, царите в них.
– А еще я хотела бы царить в твоем сердце. – Лицо Эйтона вдруг приняло серьезное выражение. Миллисент мгновенно пожалела, что высказала свои мысли вслух, ей тут же захотелось взять свои слова обратно. – На меня так странно действует пребывание вдали от Мелбери-Холла, – растерянно прошептала она. – Я веду себя глупо, слоняюсь без дела и болтаю о вещах, о которых не следует говорить. Я…
– Ты уже царишь в моем сердце, Миллисент. – Лайон неловко поднял правую руку и вытер слезы, катившиеся по ее щекам. – Ты единственная женщина, которая сможет выдержать меня нынешнего, жалкого и ущербного.
Миллисент крепко сжала Лайона в своих объятиях.
– В тебе нет ничего ущербного. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
Лайон с нежностью обнял жену.
– И ты навсегда останешься со мной?
– Я останусь с тобой до тех пор, пока ты этого хочешь.
– Пока ты мне будешь нужна?
– Да. – Миллисент слегка отстранилась, чтобы заглянуть Лайону в лицо. – Мне необходимо ощущать себя нужной. Я должна быть уверена, что приношу пользу. Я хочу давать, это очень важно для меня.
– А брать? Разве это не такая же полноправная часть брака?
– У тебя есть титул, богатство, а это дает возможность давать гораздо больше, чем берешь.
– А ты возражаешь?
– Ну конечно! Я хочу вносить свою лепту. Хочу чувствовать, что во мне нуждаются.
– Тогда, возможно, моя болезнь помогает нам достичь равновесия.
Миллисент резко села на постели.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Понимаешь, Миллисент.
Лайон крепко держал жену за руку, и Миллисент пришло в голову, что он, должно быть, чувствует бешеное биение ее пульса.
– Если бы мы с тобой поженились при других обстоятельствах… – Лайон покачал головой. – Давай представим себе, что все было иначе. Предположим, я никогда не падал с утеса. Если бы я попытался приблизиться к тебе, попробовал ухаживать за тобой…
– Ты не сделал бы этого.
– Почему?
– Потому что я слишком обыкновенная. Во мне нет ничего особенного, Лайон. Не говоря уже о том, что я никогда не вращалась в твоей орбите, не принадлежала к твоему кругу. У тебя просто не было бы такой возможности.
– А я говорю тебе, что ты совершенно не права. И все же, что бы ты сказала, если бы я сделал тебе предложение и попросил стать моей женой?
– Я бы сказала «нет», ведь я же не знала тебя.
– А если бы у нас был страстный любовный роман и ты не могла бы совладать со своими чувствами? Что бы ты тогда сказала?
– Мы ведь не принадлежим к одному…
– Не принадлежим к чему, Миллисент? – резко спросил Лайон. – Что должно произойти в наших отношениях, чтобы ты почувствовала себя уверенной, начала доверять мне и позволила себя любить?
– Я бы тогда сказала, что люблю тебя.
– Но этого недостаточно, ведь я бы хотел, чтобы у нас с тобой было будущее. Хотел бы убедиться, что твоя любовь ко мне сильнее, чем беспочвенные страхи, с которыми ты жила долгие годы.
Миллисент почувствовала, как к горлу подступают слезы.
– Но я ведь здесь, Лайон. Разве этого мало?
– Ты будешь со мной завтра? – спросил он.
– Буду.
– А послезавтра? Через месяц? Через год?
– Я буду с тобой до тех пор, пока ты этого хочешь.
– И пока я нуждаюсь в тебе?
– И пока ты нуждаешься во мне.
Капли дождя мерно стучали по крыше экипажа, стоявшего наготове в ожидании лорда Эйтона, чтобы отвезти в деревню. В былые дни Лайону не нужен был никакой экипаж. Арендаторы и жители деревни привыкли видеть хозяина Баронсфорда скачущим по холмам верхом на лошади. В хорошую и в дурную погоду он останавливался поговорить с фермерами, когда они еще только готовились приступить к работе.
Эйтон всегда был ранней пташкой. К тому же он хорошо знал, как дорожат его вниманием и ценят эти утренние встречи с ним многие жители окрестных деревень. Фермеры всегда могли решить свои
