совокупления всегда осуществляются с нежностью.
— Прекрасная погода, не правда ли, мисс дю Маршан? — произнес он, прервав ее размышления.
Он вел себя так, словно они никогда не были знакомы, словно не было тех месяцев, когда они любили друг друга и она пожертвовала ради него всем, что имела. Словно ее жизнь не кончилась, когда он покинул ее.
— Пожалуй, — согласилась Жанна, не уступая ему в притворстве. А может, и превосходя, ибо она совершенствовала свое искусство на протяжении девяти лет.
— Непохоже, что пойдет дождь.
— Да, — коротко отозвалась Жанна, желая, чтобы он ушел.
Они посвятили друг друга в свои самые сокровенные секреты. В ее объятиях он содрогался от страсти. Она плакала на его плече, горюя о матери, чего никогда не позволяла себе прежде. Они смеялись до упаду и, ослабев от смеха, поддерживали друг друга, чтобы устоять на ногах.
— У вас найдется свободная минутка?
— К сожалению, нет. — Хотя ее голос звучал спокойно, Жанна с удивлением обнаружила, что едва сдерживает дрожь. Видимо, сказывается усталость, страх здесь ни причем.
Дуглас шагнул вперед, оказавшись совсем рядом. Со стороны они выглядели как добрые знакомые, которые случайно встретились и обсуждают повседневные дела — все, что угодно, лишь бы не молчать и не дать воли мучительным воспоминаниям.
В Париже, встречаясь с ней, Дуглас приподнимал ее подбородок и нежно целовал в губы, а Жанна, привстав на цыпочки, обвивала его шею руками в восторге, что видит его. Долгие минуты они просто стояли, глядя друг на друга, в тенистом великолепии сада, счастливые, что разлука наконец закончилась и они снова вместе.
Жанна решительно пресекла эти мысли. Одной рукой она теребила медальон на шее, за другую держался Дэвис.
— Я должна идти, — сказала она, надеясь, что ее голос звучит не так сдавленно, как ей кажется. — Нам нужно выполнить кое-какие поручения.
Дуглас непринужденно улыбнулся, но Жанна была не в силах выдавить улыбку. Они не виделись десять лет. Боже, прошла целая жизнь, а он ведет себя так, словно они едва знакомы!
Дуглас нагнулся к Дэвису.
— Сбегай к моему кучеру и попроси открыть секретную дверцу. Там найдутся для тебя леденцы, — сказал он, имея в виду белые карамельки, которые изготовлялись вручную из очищенной патоки, и указал на свою карету, стоявшую на углу.
Мальчик взглянул на Жанну, спрашивая разрешения.
Она кивнула и проводила его взглядом, когда он помчался к экипажу, борясь с желанием позвать его назад.
— Вы всегда держите конфеты в карете? — поинтересовалась она.
— Да, — сказал он. — Моя дочь их обожает. , Боль, пронзившая Жанну, была столь же неожиданной, как и его слова.
— У вас есть дочь?
Она так напряглась, что боялась сломаться от порыва ветра. Итак, Дуглас женился. Похоже, его жизнь продолжалась все эти годы. Жанна поблагодарила провидение за вспышку гнева, ибо это было лучше, чем предаваться жалости к себе.
— Да.
Жанна поправила корзинку, висевшую у нее на руке, и ослепительно улыбнулась.
— Спасибо за вашу доброту к Дэвису, — сказала она, — но мы должны закончить свои дела.
Она сделала шаг в сторону, но Дуглас коснулся ее руки.
Чуть ниже манжета и выше края перчатки, там, где виднелась полоска обнаженной кожи. Прикосновение так потрясло Жанну, что она остановилась, уставившись на его пальцы.
— Прошу вас, — сказала она, задохнувшись, — уберите руку.
«Пожалуйста, уходи. Садись в свою нарядную карету и возвращайся к своей жене. К своему ребенку. Оставь меня, прежде чем я позволю себе расплакаться в твоем присутствии. Или люби меня так, как любил когда-то».
Жанна подняла глаза.
— Прошу вас, — повторила она, поражаясь, что ее голос звучит бесстрастно.
— Извините. — Дуглас убрал руку. — Кажется, я был чересчур навязчив. Ведь я не Хартли, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
Она потерла место, которого он только что касался.
Кожа все еще казалась теплой. Жест не ускользнул от Дугласа. Он иронически улыбнулся.
— Извините, — снова сказал он. — Я всего лишь Хотел предложить вам решение вашей проблемы.
— Какой проблемы, мистер Макрей? — спросила Жанна и тут же прокляла свое любопытство.
— Ваш работодатель строит относительно вас планы, не имеющие отношения к заботе о его детях.
— Что вы имеете в виду?
После минутного колебания Дуглас ответил:
— Если вы еще не стали его любовницей, мисс дю Маршан, то скоро станете.
— Откуда вы это знаете? — осведомилась она, пораженная не только тем, что Дуглас в курсе намерений Хартли, но и тем, что он счел нужным заговорить о них. Очевидно, нетерпеливый и дерзкий юноша, которого она знала, еще не совсем исчез.
— Из хвастливых откровений Хартли.
Шокированная, Жанна не сразу нашлась что сказать.
Впрочем, в монастыре ее излечили от этой привычки. Разговоры не просто ограничивались, они запрещались. Жанна научилась держать свои мысли при себе, но не утратила способности вести разговор.
Она взглянула на Дэвиса, который болтал с кучером, набив рот конфетами.
— Мне удалось бежать из Франции без чьей-либо помощи, мистер Макрей, — проговорила она наконец, стараясь не углубляться в воспоминания. — Я в состоянии дать отпор подобным предложениям.
— А если этого окажется недостаточно?
— Тогда придется смириться.
Лицо Дугласа вдруг словно закрылось, голубые глаза приняли непроницаемое выражение. Как ловко он научился скрывать свои мысли! Почти так же, как она.
— Вы согласитесь стать любовницей Хартли?
— Если придется. — Почему он не уходит? Жанну начала бить дрожь. Еще немного, и он наверняка это заметит.
— Я хочу предложить вам работу, — сказал Дуглас, удивив ее. — Правда, не столь заманчивую. Мне нужна гувернантка.
— Гувернантка? — переспросила она с деланным равнодушием.
— Вы подумаете об этом?
— Для вашей дочери? — Может, она умерла на пути из Франции и попала в ад? Или провидение так представляет себе шутку? А может, это один из ее бесчисленных кошмаров? Вряд ли. Во сне не бывает, чтобы сводило желудок и слабели колени.
Дэвис, неожиданно появившийся рядом, потянул Жанну за руку, напомнив о ее обязанностях. Раздосадованная, что так легко поддалась очарованию прошлого, она двинулась прочь, даже не попрощавшись.
Но Дуглас последовал за ней и бесцеремонно похлопал ее по плечу.
Жанна обернулась, сообразив вдруг, что впервые видит его рассерженным. В Париже он был ее другом и возлюбленным.
— Вы не ответили мне, мисс дю Маршан.
— У меня уже есть работа, мистер Макрей. Благодарю за предложение, но я надеюсь ее сохранить. — Даже если вам придется стать любовницей Хартли?
Дэвис с любопытством наблюдал за ними.
Жанна остановилась и повернулась лицом к Дугласу.
— Есть более ужасные вещи, чем стать любовницей богатого мужчины, — произнесла она, понизив голос, и опустила глаза, уставившись на булыжную мостовую.
«Тебя не интересовало, что случилось со мной десять лет назад, — хотелось крикнуть девушке, которой она была когда-то. — Так какое тебе дело сейчас?» Но женщина, которой она стала, благоразумно промолчала.
Круто повернувшись, Жанна решительно двинулась дальше. Услышав за спиной шаги, она крепче сжала руку Дэвиса и чуть ли не бегом припустила по улице.
Дуглас Макрей, подобно Франции и всем ее воспоминаниям, принадлежит прошлому.
Глава 8
Дуглас смотрел вслед торопливо удалявшейся Жанне и проклинал себя.
Что он наделал?
Первое впечатление его не обмануло: Жанна изменилась. Она стала высокомерной, как типичная французская аристократка. «Тогда придется смириться».
Что, к дьяволу, это значит?
Глупо уверять себя, что она больше не властна возбуждать в нем эмоции, ибо за четверть часа он испытал раздражение, гнев и любопытство. Не прилагая особых усилий, она лишила его самообладания и доказала, что его равнодушие — всего лишь маска.
Жанна исчезла из виду, и Дуглас обнаружил, что едва сдерживается, чтобы не последовать за ней и выяснить, почему она уставилась на него с таким видом, словно не поняла его предложения, каким бы глупым оно ни было.
Несмотря на высокомерие, ее глаза казались усталыми, пальцы, лежавшие на плече ребенка, дрожали. Сколько лет мальчику? Шесть? Семь? Впрочем, не все ли равно.
Ему нет дела до возраста сына Хартли. Как и до очевидной привязанности Жанны к ребенку.
Может, он сошел с ума? Пожалуй.
В одном Жанна не изменилась: она по- прежнему принадлежала к числу женщин, привлекавших внимание без всяких усилий с ее стороны. В ее взгляде, осанке, манерах было нечто не поддающееся определению, какая-то особенность, вызывавшая желание присмотреться к ней поближе. Ее одежда не бросалась в глаза, поведение не было нарочитым или вызывающим. Наоборот, складывалось впечатление, что она старается казаться незаметной в своем строгом зеленом платье со скромной кружевной отделкой. Даже ее прическа, простой узел на затылке, подошла бы женщине постарше.
И тем не менее она по-прежнему волнует его, а это небезопасно.
Но как объяснить, почему он предложил ей заботиться о ребенке, которого она бросила? Он что, совсем лишился рассудка? Ей нечего делать в его доме. Да и в его жизни тоже.
К чему тогда это неожиданное любопытство? Почему ему так хочется знать, что произошло с ней после того, как они расстались?
Остановившись посередине дороги, Дуглас уставился в землю, видя не
