ярости.
— Вы готовы поспорить?
— Я не столь глупа. И не безумна.
— Но это может означать лишь одно: вы боитесь проиграть. Будь вы убеждены, что сможете мне воспротивиться, вы бы просто рассмеялись. — Морнингхолл понизил голос: — Но я не вижу, чтобы вы смеялись.
— Ваша надменность не знает границ. Он хмыкнул:
— Вы все же хотите меня.
— Вы… вы ничего со мной не сделаете, Морнингхолл! Ничего!
— Думаю, что докажу вам обратное.
Темные ресницы его опустились, пригасив блеск его глаз. Большим пальцем он погладил чувствительную часть ее запястья в самом низу, и она напряглась. Он опустил голову, его дыхание опалило ей бровь, губы коснулись волос у ее виска. Гвинет задрожала. Она остро ощутила исходящий от него запах сандалового дерева, мыла и мужского возбуждения.
— Так мне доказать, что вы не правы, миледи? Или вы слишком трусливы, чтобы позволить мне сделать такую попытку?
Как будто у нее был выбор! Этот умный и хитрый мерзавец загнал ее в угол. Она должна либо отказаться от спора и бежать, как последняя трусиха, доказав тем самым, что не владеет собой, и потерять его уважение, либо безрассудно принять его вызов и попытаться устоять против его мужского напора, что было весьма непростой задачей, судя по тому жару, который поднимался в ней при одной мысли об этом. И все же она должна показать свою силу — пусть видит, что она не боится его чар.
Ладно! Пусть делает все, что пожелает. Она настроит свой мозг на иную волну и унизит его отсутствием всякого отклика на его штучки, на его неотразимость.
«А ведь он ужасно привлекателен, разве не так, Гвин? — шепнул ей внутренний голос. — Ты хочешь, чтобы он потрогал тебя. Ты его отчаянно ненавидишь, но не можешь отрицать, что находишь его соблазнительным, притягательным, порочным…»
Но Гвинет тут же заставила себя отбросить все эти глупые мысли и призвала на помощь из глубин души свой не остывший гнев.
Морнингхолл дотронулся носом до ее виска, прочертил круги на ее ладони, и Гвинет почувствовала, что хватка его рук ослабла.
— Горю нетерпением услышать ваш ответ, леди Симмз…
— Вы не оставляете мне выбора, — заявила она с напускной бравадой. — Попробуйте доказать, Морнингхолл. Я посмеюсь, когда вы потерпите фиаско.
— Вы ведете себя глупо, леди Симмз. Но я этим воспользуюсь, чтобы получить удовольствие. Как, впрочем, — тут он поднял ресницы, и Гвинет снова увидела тот же блеск в его глазах, — как, впрочем, и вы.
Гвинет отстранила голову, вдавив ее в матрас, чтобы уклониться от его взгляда. Морнингхолл улыбнулся, понял, что он выиграл игру, еще не начав ее, и коснулся пальцем лица Гвинет.
Он вынул оставшийся гребень из растрепавшейся прически, затем потянул за ленту. Улыбка его стала торжествующей, когда он почувствовал, что по телу Гвинет пробежал трепет.
— Видите? Вы получаете удовольствие, разве не так?
— Я получу удовольствие, когда погаснет геенна огненная в аду.
— Геенна огненная никогда не погаснет, — улыбнулся Морнингхолл и провел костяшкой пальца по шее Гвинет, — пока я здесь.
— Будь у меня пистолет, сэр, я была бы рада отправить вас туда.
— Ваш пистолет, дорогая леди, находится на том самом столе, где вы его оставили. Приглашаю вас взять его и привести вашу угрозу в исполнение.
Гвинет попробовала сесть, но наткнулась на его руку — горячую сильную руку, упершуюся ей в грудь и не позволяющую увернуться.
— Довольно, Морнингхолл. Позвольте мне уйти. Он вопросительно вскинул брови.
Ее вдруг пронзил страх. Дело не просто в том, что она должна сохранить лицо. Она играет с дьявольским огнем, который может больно обжечь. Гвинет дотронулась пальцами до своей ключицы, затем до жемчужин ожерелья, лежащего на выпуклостях ее груди, затем коснулась обнаженного и, к ее стыду, поразительно твердого соска. Ей удалось высвободить одну руку, и она схватила Морнингхолла за запястье, почувствовав крепкие мускулы, широкую кость — и пугающую мощь его руки, которая способна сокрушить ее так же легко, как сокрушила стакан. И так же мгновенно.
Морнингхолл улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
— Вам известны признаки того, что тело женщины жаждет прикосновений мужчины? — спросил он, словно не замечая ее руки на своем запястье и жестикулируя ею так, словно ты там ее и не было. Подобная сила ужаснула и возбудила Гвинет. — Эти признаки у вас налицо, моя дорогая. Вы бы только посмотрели на себя: румянец во всю щеку, блеск в глазах, приоткрытые жаждущие губы, учащенный пульс, который ощущают мои пальцы. — Он осторожно сдвинул в сторону верх бархатного лифа. — И вот я вижу, что и вторая милая сладкая ягодка закраснелась так же, как и первая.
Гвинет попыталась вырвать руку, но это было равносильно тому, чтобы сдвинуть каменную стену. Ею овладела паника.
— Боитесь, дорогая? Вы меня можете разочаровать.
— Нет! — Хотя на самом деле Гвинет боялась, и они оба знали.
— Вам нужно лишь сказать, чтобы я остановился.
— Я уже сказала.
— Это сказал ваш острый язычок, а ваше тело просит меня продолжать. Когда
— Это вовсе не такой спор, как я думала, Морнингхолл. Отпустите меня немедленно, иначе я закричу.
— О, вы так или иначе закричите, — продолжал он с плутовской улыбкой, — это я вам обещаю.
Затем без всяких усилий, словно имел дело с ребенком, поднял ее руку к голове и прижал к матрасу рядом с другой рукой. Гвинет попыталась оказать сопротивление, но это было бесполезно. Пальцы Морнингхолла скользнули под лиф и стали гладить грудь с боков. Гвинет ахнула.
— Вот видите, мадам, я знаю, как заставить вас плавиться подобно маслу под лаской моего языка и биться в судорогах экстаза. — Подцепив большим пальцем лиф, он спустил его, обнажив второй сосок. — У вас такие очаровательные груди — высокие и твердые… И белые, как свежие сливки. Вы знаете, что я намерен делать с этими милыми штучками, леди Симмз? — Улыбнувшись, он накрыл ладонью грудь, а затем окончательно освободил ее от бархатного лифа. — Вы ведь знаете, что будете стонать и извиваться подо мной, когда я возьму эту маленькую тугую ягодку в рот? Как ваша очаровательная головка будет метаться по подушке, как раздвинутся ваши ножки и как смешаются ваши мысли, когда мои губы, зубы и язык станут ее ласкать?
Огонь исходил из ее соска и сосредоточивался между бедер.
— Вы… презренный тип, — сказала она, произнося это так, будто ей в рот заползла крыса.
— Презренный? Лишь потому, что заставляю ваше тело краснеть и полыхать от желания, маленькая ведьма?
— Потому что вы… — «Господи, помоги мне заставить его остановиться». — Потому что вы живете на судне и не желаете видеть страданий этих несчастных.
— Ага, мы снова возвращаемся к этой теме, — пробормотал Морнингхолл, наклоняясь, чтобы наблюдать за действиями своих пальцев. Волосы его спустились до бровей, длинные ресницы скрыли демонический блеск в глазах. — Забудьте об этом сейчас, леди Симмз, и обратите внимание на то, что я делаю с вами. Ваша реакция на мои действия достойна внимания. Понаблюдайте за тем, как ваше тело просит, умоляет меня продолжать, несмотря на ваши попытки вызвать в себе гнев.
Гвинет не удержалась и посмотрела вниз. Большой палец Морнингхолла очерчивал круги вокруг розовой ареолы, в центре которой возвышался тугой, набухший сосок. Грудь полыхала от жара.
Гвинет застонала и снова попыталась освободиться.
— Отпустите меня, Морнингхолл. Игра окончена.
Он насмешливо улыбнулся, схватил сосок большим и указательным пальцами и легонько его ущипнул, затем удовлетворенно, торжествующе стал наблюдать за тем, как у Гвинет зашлось дыхание.
— Я сказала, отпустите меня. Немедленно.
Глядя на нее из-под ресниц, Морнингхолл наклонил черноволосую голову к ее груди.
Первое же прикосновение рта к поверхности груди послало сильнейший импульс во все уголки тела Гвинет. Она дернулась и вскрикнула, сделав отчаянную попытку освободиться от его тисков либо ударить его коленом в пах. Но все было напрасно. Он тихо засмеялся и вытянул ее руки еще выше над головой, тут же снова крепко сжав их. Теперь обе груди оказались полностью открыты его беспощадному взору. Матрас просел, принимая его вес, а Гвинет закусила губу, когда Морнингхолл легонько провел подбородком по чувствительной внутренней стороне ее руки, от чего у нее выступила гусиная кожа. Он прикоснулся губами к ее запястью, лизнул языком ее ладонь. У Гвинет перехватило дыхание от этих едва уловимых поцелуев, она отчаянно задергалась, еще больше ненавидя этого человека. А он продолжал целовать ее, опускаясь все ниже, пока не достиг груди.
— Признайтесь, что вы хотите меня, леди Симмз, — пробормотал Морнингхолл, дыша в розовые ареолы. — Ваше тело уже призналось в этом.
— Проклятие, Морнингхолл! Я хочу лишь одного: чтобы вы сделали что-то полезное для ваших заключенных!
— Вы лжете, мадам! — Он приподнял рукой грудь и поднес ее маковку ко рту. — Вы сейчас вовсе не думаете об этих заключенных. Вы думаете о том, чего бы вам хотелось, чтобы я сделал. — Он гладил ее грудь, сжимал сосок и пытался медленно зажать его губами. — Вы хотите, чтобы я содрал с вас этот клочок бархата, который только мешает, и приложился языком к этой сладкой, аппетитной ягодке.
— Я хочу одного, чтобы вы занялись заключенными. Немедленно.
Губы Морнингхолла сомкнулись вокруг затвердевшего соска, и Гвинет, вскрикнув, невольно подалась вперед, заполнив его жадный, горячий рот нежной плотью. Она чувствовала, как теплое
