всего лишь шаг до того, чтобы нанять в Оршове человека, который начал копировать письма Бенедека. Еще шаг, и сеть информаторов Думитру распространилась по всем европейским странам, на которые предъявляла права Османская империя.
Но больше всего он думал об Алси – о ее незаурядном, живом уме, ее настойчивости, любви, страсти. Эту женщину за всю жизнь не понять, как не разложить по полочкам его любовь к ней, равно как и его карьеру хозяина шпионской сети.
Но это не важно. Теперь все потеряло значение. Все кончено. Все, что когда-то было в его жизни, что имело для него значение, ушло. Сидя в темноте и ожидая начала конца, Думитру понял, как был глуп, как труслив, что не покончил с собой раньше. Теперь лучше забыть Северинор. Забыть Алси. Милую, упрямую, прекрасную Алси, которая, несмотря на свое обещание, придумывает сейчас какой-нибудь бесплодный план. Теперь нет места радостным воспоминаниям. От них будет только хуже.
И все-таки даже в безнадежной черноте эхо последних дней и ночей, что они провели вместе, воспоминания о последних часах, минутах, секундах мягким шелком окутывали его, изолируя от грубых влажных стен, увлекая в сладкий сон. Ему грезились воспоминания об их шепоте в ночи.
Алси стояла перед громадной двустворчатой дверью, огромным напряжением воли заставляя себя не дрожать. От страха ее охватила слабость, к горлу подкатила дурнота, но она не дрогнет. Нет, потому что нужна Думитру.
Она была одета как для европейского официального обеда – в платье, сшитое по французской моде. Его мерцающий зеленый шелк казался ей смутно знакомым, пока она не сообразила, что он сошел с ткацких станков ее отца. Это самая лучшая и самая дорогая ткань из всего, что выпускал отец. Много сил и средств потратил он, чтобы добиться такого удивительного цвета. Алси чуть успокоилась, словно почувствовав поддержку родного ей мира, но этого было слишком мало, чтобы у нее не подгибались колени.
Алси знала, что у нее есть причины бояться и помимо родственных отношений с Думитру. Служанки – или рабыни, – одевавшие ее, настаивали на том, чтобы она закрыла лицо и закуталась в шаль, как это делают турчанки.
– Я англичанка, – снова и снова повторяла Алси.
Она иностранка, не мятежница и не подданная султана. Алси понимала, что важно привлечь внимание даже платьем, но теперь задавалась вопросом, не была ли ее настойчивость безрассудством. Что, если она рассердит или оскорбит султана?
Наконец двери распахнулись.
– Можете приблизиться, княгиня Константинеску, графиня Северинор, – по-английски произнес далекий голос.
Она шагнула вперед, оглянувшись на евнуха, который проводил ее к дверям. Он не шелохнулся, и Алси, сделав глубокий вдох, вошла в зал.
Она увидела мужчину, стоявшего у возвышения. Его мощный голос разносился под сводами громадного помещения.
– Приблизьтесь, княгиня Константинеску, графиня Северинор. Его величество султан Махмуд Второй, тридцатый владыка Османской династии, султан славных султанов, император могущественных императоров, прибежище справедливости и тень Аллаха на земле, покровитель святых городов Мекки, Медины и Иерусалима, государь трех великих городов – Константинополя, Адрианополя и Бурсы…
Титул все длился и длился, а Алси, подняв голову, медленно шла к центру зала, потерявшись в море пространства и звука. Высокий потолок, расписанный сказочными узорами, парил над ней. Арки, соединявшие колонны, украшены тонким каменным кружевом и инкрустированы полудрагоценными камнями. Все великолепие отделки было подчинено одной цели – направить взгляд в одну точку. Туда, где на возвышении под балдахином стоял диван. На нем восседал человек в роскошных одеждах и высоком белом тюрбане, украшенном тремя павлиньими перьями. Вокруг выстроились многочисленные придворные и слуги.
С колотящимся сердцем Алси остановилась, как она полагала, на почтительном расстоянии и сделала глубокий реверанс в тот момент, когда глашатай закончил:
– …государств варварских, владелец множества городов и крепостей, имена которых излишне было бы исчислять и возвеличивать, приветствует тебя!
Подняться? – лихорадочно думала Алси. Или ждать, когда султан обратит на нее внимание?
Она уже начала выпрямляться, когда другой голос произнес:
– Поднимитесь, чтобы я мог видеть вас.
Алси подчинилась и увидела абсолютного владыку Османской империи. В его бороде мелькала седина, он достиг уже преклонного возраста, но был энергичен, крепок и поразительно красив. Ничего удивительного, машинально отметила про себя Алси, он ведь потомок многих поколений красавиц наложниц.
– Значит, это та женщина, которая провела презренного шпиона из Северинора, – вслух размышлял султан.
Алси по голосу узнала, что это он велел ей подняться. Его английский был безупречен, хотя акцент придавал ему странный ритм, отчего трудно было понять эмоции.
– Что ж, он, по крайней мере, потерял все ради красавицы. А сколько мужчин тратят все из-за первой улыбнувшейся им девчонки. – Султан откинулся на спинку дивана. – Мой сын увлекся бы вами. Жаль, что вы для этого не подходите.
У Алси возникло странное чувство, будто ей бросили наживку.
– Именно так, ваше величество. Похоже, я не приношу удачи мужчинам, – осторожно сказала она как можно скромнее, но без подобострастия.
Султан улыбнулся, его пышная борода раздвинулась, открывая крепкие белые зубы.
– Наверное, так и есть. Что вы знаете о своем муже?
– Я многое о нем знаю, поскольку он мой муж, ваше величество, – тщательно подбирая слова, ответила Алси. – Я знаю его любимые блюда и развлечения, его заботы, его друзей.
– А что вы знаете о его шпионаже? – продолжил султан таким тоном, словно они вели светскую беседу.
У Алси возникло чувство, что она идет по краю бездны. Как ни любезны манеры султана, он держит ее жизнь, как и жизнь Думитру, в своих руках. Ей хотелось вымолить жизнь своему мужу, но она понимала, что любые просьбы лишь ухудшат положение.
Она, как могла, четко и спокойно сказала:
– Я ничего об этом не слышала, пока сербский князь не обвинил его в этом… ваше величество, – с опозданием добавила Алси. – Зачем ему делиться со мной такой информацией? Не знаю, что сказали вам ваши шпионы, но они легко могут узнать правду о нашем разрыве: меня заставило бежать из Северинора исключительно недоверие мужа.
Султан долго молчал.
– Я верю вам, это значительно упрощает дело. – Он улыбнулся ей загадочной улыбкой древних идолов. – Жена моего дорогого друга, адмирала Бантинга, слышала, что вы в городе, и хотела бы с вами встретиться. Поэтому я приказал устроить сегодня вечером прием в английском стиле, на котором будут присутствовать адмирал и еще несколько знатных иностранных гостей.
Алси заморгала.
– Я польщена, ваше величество.
– Да, – сухо сказал он. – Именно так.
«Я становлюсь политиком, – подумала Алси, радость закружилась в ее крови. – Я больше не жена предателя, но англичанка, которой заинтересовался английский адмирал».
Это возможность спасти Думитру и спасти себя. И, вероятно, единственная.
Глава 22
Думитру очнулся от звука поворачиваемого в замке ключа. Дверь резко распахнулась, и Думитру зажмурился от света масляной лампы.
– Твоя жена велела передать, что солгала, когда говорила, что любит тебя, – сказал тюремщик на турецко-арабском диалекте. – Воспользуйся этим, если нужно.
В камеру вошел второй мужчина и что-то поставил на пол. Пока дверь не закрылась, Думитру успел в свете лампы разглядеть миску с едой, кувшин с каким-то питьем и… нож.
«"Воспользуйся этим, если нужно". Господи, Алси, неразумная, упрямая женщина, – думал Думитру. – Что бы я без тебя делал?»
Пока шли приготовления к торжественному приему, и султан, и Алси оставались в тронном зале. Музыканты, сидевшие за занавесом на возвышении, заиграли нежную колдовскую мелодию, а султан беседовал с многочисленными сановниками, торопливо входившими в маленькую боковую дверь и столь же поспешно исчезавшими за ней. У Алси сложилось впечатление, что султан не доверял ей и поэтому не терял ее из виду.
«У него есть причины не доверять мне, пока он держит в тюрьме моего мужа», – горько думала она, стараясь держать на лице спокойное выражение. Она стояла под одной из многочисленных арок, пока слуги поспешно вносили разнообразную мебель. Что, по мнению султана, Алси могла сделать, это другой вопрос.
Сегодня красота и быстрый ум были единственным оружием Алси, и никогда прежде она не чувствовала себя так слабо вооруженной. Она была потрясающей женщиной для европейской аудитории, поскольку там мужчины достаточно умны, чтобы поступать прилично, и дерзки, чтобы совершать экстравагантные и романтичные поступки ради нежной улыбки, пары прекрасных глаз и сказочной истории, которую будут пересказывать до конца своих дней. А здесь…
«История, – подумала Алси. – Я должна сотворить историю». Сегодня не до пустяковых разговоров, не до пустых слов, облеченных в красивую форму. Никогда прежде ока не ослепляла мужчин, но призналась себе, что никогда этого и не хотела.
Слуги расставили мебель так, что зал разделился на столовую и гостиную. Восточные диваны и низкие столики перемежались с чиппендейловскими стульями и столами в стиле шератон. От этого соседства обстановка казалась еще более экзотической. Обеденный гарнитур успокаивал своими привычными очертаниями, поскольку Алси опасалась, что придется есть, распростершись на ковре
