подготовкой было немыслимо, поэтому всех летчиков отправили на два с лишним месяца в отпуск, пока строили рулежные дорожки и стоянки. С наступлением лета в Заполярье солнце вообще не заходит, поэтому строители работали посменно круглосуточно. Нашелся-таки в Главном штабе ВВС один инспектор, который написал на меня докладную, что в Обозерской не ведется подготовка летного состава к полетам ночью. Главком ВВС П. Ф. Жихарев эту бумагу подмахнул не разобравшись. Я доложил по ВЧ Батицко- му, объяснил ему ситуацию и предложил, чтобы этого инспектора прислали ко мне организовать ночные полеты. Тот прилетел, а солнце все не заходит, — так он ночных полетов и не дождался.
В период моей службы в Петрозаводске началось сокращение авиации и уничтожение самолетов. Сначала поступил приказ законсервировать на три месяца две дивизии Ил-28 — носителей ядерных бомб в Алакурти и Медвежьегорске. Я организовал их нештатную охрану. Но уже вскоре приказали резать самолеты на части, лом грузить в вагонетки и отправлять на металлургические заводы. Торопились, даже прислали штук 30 этих вагонеток. Я протестовал против такой спешки, так как в ПАРМах 2* было лишь по одному сварщику. Тогда мне посоветовали давить самолеты танками (кое-где так и поступали). Но мы на это не пошли, поскольку надо было снять и законсервировать оборудование, вооружение.
Решение о создании Барнаульского училища принималось в 1964 году.
К этому времени разгон авиации уже завершился, и оставшихся летных училищ стало уже не хватать. В руководстве ВВС склонялись к тому, чтобы создавать новое училище на юге России — поближе к курортам. И министру обороны Малиновскому кто-то внушал эту идею. Когда я об этом узнал, удивился: незадолго до того разогнали училища в Омске, Рубцовске, Славгороде, Бийске, Новосибирске… Что же теперь создавать?
Сибирский округ в результате сокращений стал третьеразрядным, войск в нем почти не осталось. Я предлагал:
— Давайте создадим учебную воздушную армию, или как хотите еще ее назовите, и я буду в ней готовить летчиков для любых видов и родов авиации, для любых условий.
Поэтому я и предложил создавать училище в Сибири: территория свободная, полигоны будут. Вершинин 3* говорит: «Подумай, где размещать». Прислал начальника тыла ВВС Полынина 4* и Матвеева. Мы облетели весь Алтай, и я показал им возможности Сибири. Горбатюк, заместитель Главкома по ВУЗам, был против.
Командующий СибВО генерал армии Иванов 5* сказал Малиновскому, что нет возможности строить училище имеющимися силами военных строителей, которые полностью заняты обустройством сухопутных войск округа. Иванов еще и забрал 6 миллионов рублей, предназначенных для ВВС, о чем мне пришлось докладывать Малиновскому. Мне удалось убедил секретаря крайкома партии Александра Васильевича Георгиева в том, что размещение училища в Барнауле во всех отношениях будет очень интересно городу. Решили звонить по этому вопросу Брежневу. Брежнев согласился, тогда и Вершинин выделил средства.
Я сам выбирал места для аэродромов в Барнауле, Славгороде и Камне-на-Оби. Из Баранаула сначала перевели в Рубцовск школу младших авиационных специалистов, перетащили туда самолеты учебной базы. Первым начальником училища был назначен полковник Филимонов В. Н. До того он являлся заместителем начальника Тамбовского ВВАУЛ.
Над территорией СибВО проходили траектории пусков с Байконура космических ракет. Поэтому во время испытаний и при посадке спускаемых аппаратов мой КП всегда был задействован, самолеты ВВС округа встречали космонавтов Терешкову, Леонова. Кстати, в газете «Совершенно секретно» № 12 1998 г. поместили материал о «тайне НЛО», якобы упавшего в тайгу летом 1966 г. Я сам руководил его поиском и эвакуацией вертолетом Ми-4. Это был советский опытный спускаемый космический аппарат без экипажа. Его сначала эвакуировали на аэродром, а затем переправили в КБ в Москву.
В 1968 году в 58 лет я оставил летную работу, хотя здоровье еще позволяло летать без ограничений. На проходивших в тот год учениях я был единственным летчиком, бросавшим с кабрирования на МиГ-17 учебную ядерную бомбу. Метод заключался в следующем: самолет подходил к цели на максимальной скорости, над целью с перегрузкой 8,5g направлялся вертикально вверх, при снижении скорости до эволютивной бомба сбрасывалась и продолжала подниматься по инерции еще на 1500 метров, затем свободно падала, а я в это время со снижением уходил от места взрыва. Выдержать эти нагрузки могли только очень крепкие, не пившие и не курившие летчики.
Всего за четыре десятка лет в авиации я совершил свыше 7600 полетов, набрал больше 3100 часов налета. Это только по записям в летных книжках, а в войну приходилось много летать без всяких записей. Самостоятельно я летал на 56 типах самолетов и вертолетов.
Было в небе всякое, но ни разу не пришлось аварийно покидать самолет с парашютом. В Сибири произошел вот какой случай. Мне как командующему воздушной армией полагалось 120 часов налета в год. Летал в основном на Ил-28 и единственном в округе личном МиГ-17, выделенном Главкомом ВВС. Я у него еще просил Як-28, чтобы инспектировать удаленные аэродромы, но получил отказ.
Ночью вылетел на МиГ-17 по треугольному маршруту Новосибирск-Барнаул-Новосибирск. Над Алтаем внезапно попал в мощнейшую грозовую тучу, которую метеослужба вовремя не обнаружила. Самолет, беспорядочно кувыркаясь, понесся вниз, электропитание отключилось, все приборы и радиосвязь отказали полностью. Падение продолжалось несколько секунд, и на высоте 6000 метров мне удалось вывести обесточенную машину в горизонтальный полет, к счастью, двигатель продолжал нормально работать — на МиГ-17 это было возможно. Взял курс на Новосибирск, на аэродроме Толмачево кроме военных летали и самолеты ГВФ, а я без связи, даже без бортовых огней. Поэтому осторожно зашел на посадку, сел не на основную, а на грунтовую полосу, зарулил на стоянку. Вскоре прибежали мои заместители — уже началась паника в связи с моим исчезновением, меня они нашли в летном домике за самоваром. А подведи меня тогда двигатель, пришлось бы катапультироваться под самый конец летной службы.
По мере служебного роста перед офицером или генералом с одной стороны открывается больше
