на берег из лодок. Пока они добегут туда, их перебьют стрелки с лодьи. Не могли они и дожидаться, чтобы высадившиеся набросились на них сзади.
Карислав понял, что не может рассчитывать на помощь Одинца, раз нурманны высадились на берег моря. Неудачливым застрельщикам несостоявшегося боя следовало отходить. Но как отходить под метким боем нурманнов? У поморян ещё были кое-какие доспехи: у кого шлем с кольчугой, у кого хороший щит, — но биармины были голы, в одних кожаных кафтанах.
Две нурманнские лодки приближались к берегу ниже пристани. Карислав закричал, чтобы все перебегали поближе к нему, под укрытие расшив. Зоркие нурманнские стрелки ловили перебегающих, некоторых побили.
Карислав велел всем изготовиться, разом вскочить и бить стрелами.
Биармины и поморяне завопили, чтобы смутить нурманнов, и послали свои стрелы навстречу нурманнским. Упал ли кто на черной лодье — не глядели, и своих не считали. А внизу другие нурманны уже выскакивали на берег из своих двух лодок…
Поморяне составили щиты и наспех оторванные от расшив доски и, прикрывая бездоспешных, пятились от пристани. Долог же показался путь! Теряли и теряли своих, пока не вырвались из-под стрел и пращных ядер. А всего-то было три сотни шагов!
В дружине Карислава выжило всего тридцать два человека из ста двадцати с лишним здоровых и сильных людей, которые, кажется, ещё и мига не прошло, как дышали, жили. И Карислав понимал, что нурманны не станут гоняться за жалкими остатками его дружины.
Люди видели, как один из нурманнов нагнулся над телом, что-то с ним сделал, и услышали страшный крик, от которого у них внутри все перевернулось. Нурманн, воин громадного роста, не ниже Одинца или Карислава, в блестящем рогатом шлеме, разогнулся и высоко подбросил кровавый ком.
Биармины не знали, а новгородцам приходилось слышать, что нурманны хвастаются своим уменьем одним поворотом острого меча вырезать из живой спины ребра.
Уже из трех мест звучали гнусливые рога — от моря, от пристани и сверху, с реки. Как видно, и там высадились нурманны с двух низких лодей с головами акул на носах.
Нечаянный воин, Карислав наблюдал за другими и за собой, как издали. Он не растерял своего оружия. Лук в налучье и колчан со стрелами висели за спиной, щит — на левой руке, а длинный нож — за сапогом. И топор был с ним. Он по-хозяйски проверил, не ослабла ли насадка. Держится хорошо. А как у других с оружием?
Четверо поморян остались с одними щитами, а пятеро биарминов были совсем с голыми руками. Карислав отнял щиты и отдал другим, а девяти безоружным сказал без упрека, но и без жалости:
— Найдете себе оружие — придете. Уходите. Что зря стоите?
Между захваченной нурманнами пристанью и Усть-Двинцом лежал ровный, обширный пустырь, на версту по берегу и больше чем на половину версты вглубь. Через него наискось шла дорога к городку. Выше пристани от сведенного на постройки леса остался заросший кустами поруб, с пнями и отдельными соснами, с пробитыми людьми и скотом тропками, за порубом — овраг, и за оврагом лес, который было несподручно брать из-за кручи. Где-то там высадились нурманны с низких лодей. Карислав провел остаток своей дружины задами Усть-Двинца на поруб.
В кустарниках Карислав заметил двух безоружных поморян. На ходу он строго прикрикнул:
— Отстань! Сказано ж вам!
Те возразили:
— Мы с ножами.
Карислав хотел ещё строже зашуметь на ненужных людей, но передумал:
— Поспешайте оба вперед. Как заметите нурманнов — бегите назад и предупреждайте криком.
Двадцать три дружинника засели в кустах над оврагом. Вскоре они услышали выкрики:
— Ой, ой! Идут, идут!
От леса скат оврага опускался полого, к этой стороне — круто. С лесной опушки выкатились, оглядываясь, безоружные поморяне. Карислав свистнул, давая знать.
Сразу за поморянами из-за деревьев высыпали нурманны. Каждый нес полные доспехи: латы или кольчугу, поножи, поручни, шлем и щит. На перевязках висели топоры, мечи и дубины с шипастыми головами, в руках были тяжелые копья, за спинами — луки и колчаны. Они легко тащили на себе большую, но привычную тяжесть и бежали споро.
На открытом месте несколько нурманнов взялись за луки. Безоружные поморяне побежали, прыгая из стороны в сторону. И всё же одного куснула стрела, и он, охромев, побежал медленнее. А первый уже скрылся в кустах, догнал своих.
Нурманны перестали стрелять — раненого догонял один из бойцов, громадный, в черненых доспехах, с медвежьими ухватками. Раненый, найдя знакомую тропку, не давался.
Слышалось, как в тяжелом беге нурманн грузно топтал тропу. Звякали доспехи, меч и дубина стучали о поножи. Нурманн одолел подъем и гнал, как собака, по горячему следу, пока не налетел на Карислава.
Он не мог перебросить щит из-за спины, крикнуть не успел или не захотел, но меч выхватил из ножен.
В руке, которая с раннего детства училась владеть топором, каленое железо летело молнией в темное, выдубленное ветром и солью лицо нурманиа. Высекая искры, оно пало на нурманнский меч; меч опустился, но отклонился и топор. Удар рухнул не на шлемное темя, куда метил Карислав…
Верхний угол лезвия вошел между двумя светлыми, как морская вода, глазами, рассек лицо богатыря Галля, надвое разделил подбородок под светлорусой длинной бородой и остановился, увязнув в высокой латной груди.
Вмиг размягшее железное тело само собой пошло назад. И на лету, не дав нурманну лечь, Карислав выдернул топор.
Безоружные поморяне, как волки, жадно набросились на тело. Один подхватил меч с зазубриной от топора, другой захватил железную дубину и завладел щитом. Разыскивая, как сорвать доспехи, они перевернули тяжелое тело нурманна.
Упершись ногой в плечо Галля, Карислав схватил шлем за оба рога и дернул, разорвав подбородные ремни и зацепившуюся за латы кольчужную навеску-бармицу, служившую для защиты шеи. Карислав поднял шлем на кулаке над кустами, заманивая отстававших нурманнов.
И по одному, и по двое, и по трое накидывались поморяне и биармины на нурманнов, стремились ударить сзади, подсечь ногу, старались достать лицо под шлемом, находили шею под латами. Скольких валили и как сами валились — никто не видел и не считал. Воины бились с бешеными воплями. Дикая схватка металась между пней, в путанице ольховника и тальника.
Карислав взял ещё одного нурманна в одиночном бою. Третьему просек шлем и череп, но железо завязло в железе. У Карислава едва хватило мощи вырвать топор вместе со шлемом.
Оглушенный нурманнскими криками, Карислав отступил, отмахиваясь топором, на котором торчал заклинившийся шлем, и сам закричал:
— Отходи! Отходи-и!
С этим криком вожак дружины бежал от реки вверх по оврагу, в лес, и беспрестанно кричал, чтобы уцелевшие знали, куда им уходить.
Судя о нурманнах, Одинец и другие поморяне были уверены, что пришельцы будут высаживаться против Усть-Двинца, на реке. Нурманны первым делом нацелятся брать городок, перед ним и будет бой.
Не успела ещё лодья с орлиной головой на носу бросить перед пристанью якорь, а уже прибежали со взморья:
— Самая большая лодья по морю!
