если бы обыскали дом, то сначала все равно нашли бы Джозефа, а не записи. Из соображений безопасности Кандида не упомянула имен тех, кто помогал им ухаживать за раненым американцем, например доктора, который все-таки пришел в этот день снять Швы. Лекарь предупредил, что Джозефу понадобится по крайней мере еще несколько недель покоя, чтобы окончательно восстановить свои силы.
«Уже несколько дней я не видела Дэвида, — продолжала писать Кандида. — Я смертельно боюсь за него и без устали молюсь Пресвятой Деве, чтобы она сохранила его. Он так много значит для меня».
Теперь, когда Кандида стала прятать свой дневник, он стал самым важным ее собеседником.
За последние несколько недель с Кандидой произошло что-то такое, что нельзя было бы назвать просто приключением. И это нельзя было даже сравнить с волнениями по уходу за раненым американцем. Кандида без памяти влюбилась в Дэвида и теперь не могла без него жить.
После того вечера Кандида еще трижды встречалась с Дэвидом. И каждый раз эти встречи были очень коротки, но всегда завершались теплым поцелуем, что еще прибавляло нежности. Кандида не знала романтических слов, чтобы описать свои чувства в дневнике, но чувства эти овладевали ею все сильнее.
Медленно, словно во сне, прошло детство и отрочество, а затем так же медленно и вяло — юность. Нынешняя жизнь Кандиды отличалась от прежней какой-то особой яркостью и стремительностью. Никогда еще она не чувствовала себя так хорошо и не выглядела так обворожительно. Когда сегодня утром Кандида взглянула в зеркало, то с гладкой поверхности на нее посмотрели радостные черные глаза. Каждая минута ее жизни теперь была наполнена ощущением счастья. Даже отдаленные выстрелы не разрушали чувства радости и счастья, потому что это было связано с Дэвидом.
Жизнь на ферме, где некогда росло ореховое дерево, была все время связана с Джозефом, вертелась вокруг него, словно вокруг огромного валуна, что неожиданно оказался посредине быстрой реки. Тео начал медленно оправляться от побоев и через неделю уже вставал с постели и начал понемногу работать. Удары, которые он получил от эсэсовцев, казалось, только укрепили его дух, а на смену прежней подавленности и депрессии пришло неожиданное оживление. Обычно меланхоличное выражение лица Тео сменилось улыбкой, которая только слегка напоминала того веселого и жизнерадостного человека, каким был он накануне войны. Мать Кандиды демонстративно отказалась ухаживать за раненым партизаном, полностью игнорировала его. Отец же, как обычно, спокойный и добрый, обязательно хотя бы раз в день навещал раненого, и если желал от всей души скорого выздоровления Джозефа, чтобы тот быстрей оставил их дом с миром, то старался ничем не выдать своих чувств.
Никто из родных ничего не знал о встречах Кандиды с Дэвидом Годболдом. Никто не подозревал о ее тайных чувствах, потому что она никому их не доверяла, даже дневнику.
Но когда терпеть уже было невмоготу и эмоции переполняли девушку, она решилась поделиться своими переживаниями.
Поверенным оказался Джозеф, американец.
— Я видела вашего друга, — сказала ему как-то Кандида, меняя в очередной раз перевязку.
— Дэвида?
— Да. Мы встречались в заброшенном сарае на вершине холма.
— Зачем? — резко спросил американец.
Такая реакция удивила девушку. За последние дни раненый стал больше нервничать. Кандида знала: сознание беспомощности слишком мучает Джозефа.
— Не кричите так. Мы просто повидались и поговорили. Я принесла ему вина и еды.
— Вы рискуете жизнью, Кандида. Разве непонятно?
— Да, но…
— Сколько раз вы уже виделись с ним?
— Четыре или пять.
— Ваши родители знают об этом?
— Конечно нет. Они бы никогда не разрешили мне с ним встречаться. Это — тайна. Вы такой строгий, вам что, это не нравится?
— Не встречайтесь с ним больше.
— Что вы имеете в виду?
— Вы для него — только развлечение.
Кандида почувствовала, что комок подступил к горлу, а щеки вспыхнули и загорелись красным огнем.
— Вы так говорите, будто он пытается использовать меня.
— А разве не так?
— Конечно же, нет.
— Нет?
Кандида прямо посмотрела в глаза раненому:
— Что вы имеете в виду?
Джозеф протянул руку и взял девушку за запястье:
— Будьте осторожны с Дэвидом. У вас нет опыта общения с подобными мужчинами.
— А разве он похож на донжуана?
— Я не это имел в виду.
— А что тогда?
— То, что он явился из другого мира, Кандида.
— Который так далек от моего собственного? — добавила девушка, не скрывая иронии.
— Он просто использует вас, а затем бросит.
Кандида вырвала руку и молча продолжила обрабатывать рану, комок в горле душил и причинял боль. Девушка благодарила Бога за то, что так и не успела сказать Джозефу самого главного о своих чувствах к Дэвиду.
— Жаль, что я вообще вам доверилась. Вы так грубы, — неожиданно пробурчала она.
— Мне просто не хочется, чтобы вас обидели. Вот и все, — примирительно добавил Джозеф.
— Зато вам удалось меня обидеть. Вы не имеете права указывать мне, что делать. Я увижусь снова с Дэвидом, как только пожелаю.
— Кандида…
Девушка встала, подошла к выходу и с силой захлопнула за собой тяжелую дверь.
— Мне удалось найти партизан, — начал Дэвид, когда они вновь встретились на холме. — Я разговаривал с Антонио, по кличке
— Кто это?
— Командир отряда. Он сражался еще в Испании, на стороне республиканцев, добровольцем. Антонио — закоренелый коммунист. Вот почему они его так называют. — Сейчас они лежали на соломе, и Дэвид разламывал краюху хлеба, что принесла с собой Кандида, на части. — Антонио — настоящий солдат, герой.
— Он хочет, чтобы ты присоединился к ним? — спросила Кандида, пытаясь скрыть страх.
— Мне дадут знать об этом позднее. Прекрасная новость — я снова окажусь в деле.
Кандида сделала вид, что эта новость также приятна и ей.
— Я рада за тебя, Дэвид.
Он улыбнулся в ответ:
— Ну, о чем мы сегодня будем говорить?
Рассказы Дэвида очень нравились Кандиде, каждый раз подстегивая ее воображение. У него была особая наблюдательность относительно женской моды, драгоценностей, что делало Дэвида в глазах девушки замечательным рассказчиком. Уоллис Симпсон, лишившая Англию короля, стала для Кандиды любимой героиней.
— Расскажи о довоенном времени, — взмолилась девушка, — и обо всех драгоценностях герцогини.
— О, они действительно были великолепны. Я видел герцогиню на балу в 1938 году, это случилось на юге Франции, где у них своя вилла. Герцогиня, надела тогда свои знаменитые рубины, которые были
