— Пойдем, я покажу тебе просто прелестную вещицу, — и потащила его в противоположную сторону. — Вот.
Они остановились около большого полотна, усеянного блеклыми пятнами.
— Не правда ли, похоже на раннюю весну, — она постаралась изобразить энтузиазм.
— А по-моему, на мужское легковерие.
Филип явно не разделял ее восторг. Джинни вздернула подбородок:
— Не знаю, я не мужчина.
— Я заметил, — Филип медленно улыбнулся, и сердце Джинни учащенно забилось. — По правде говоря, я...
Вдруг его глаза блеснули гневом. Он их увидел!
— Какого дьявола?.. — И Филип сделал шаг по направлению к Лидии и Стюарду.
Джинни вцепилась в него:
— Не смей! Лидия не простит тебе, если ты устроишь скандал!
— А я не прощу себе, если позволю этому... этому...
— Другу твоей сестры, — подсказала Джинни. — Держи себя в руках!
— Ты не понимаешь! — яростно прошипел Филип, не пытаясь, правда, вырваться.
Надо увести его отсюда, решила Джинни. Подальше от Лидии, подальше от любопытных глаз. И она потянула его из комнаты. К ее облегчению, он не сопротивлялся. Только спросил:
— Куда мы идем?
— В какое-нибудь тихое место, где ты сможешь успокоиться.
Коридор был пуст. Джинни открыла первую попавшуюся дверь, надеясь найти пустую комнату. Это оказался приличных размеров чулан, где хранились швабры, веники и прочие принадлежности для уборки помещения.
Джинни уже хотела снова закрыть дверь, как вдруг услышала звук приближающихся шагов. Не раздумывая, она впихнула Филипа в чулан, нырнула вслед за ним и осторожно прикрыла дверь. Шаги прошли мимо и затихли.
— Ты уверена, что лучший способ успокоить человека — затолкать его в чулан?
— Тсс, — прошептала она: кто-то опять шел мимо.
— Не знаю, что говорит твой опыт, но на меня, боюсь, это не подействует успокаивающе, — пробормотал Филип.
Джинни почувствовала легкое волнение. Теплое дыхание Филипа коснулось ее шеи. О Господи, он совсем рядом!
Она словно погрузилась вдруг в море желания. Лидия, Стюард и все остальное отошло на задний план, растворилось во мгле. Был только этот мужчина, стоящий так близко.
Она повернулась к нему. В полутьме помещения его глаза поблескивали. В этих черных глазах тлела страсть — страсть к ней. Радостное ожидание переполнило Джинни.
Она осторожно провела пальцем по его щеке. Он тут же схватил ее и прижал к себе. Тихий короткий стон вырвался у нее, когда она почти ударилась о его напряженное тело.
Филип взял ее за подбородок и запрокинул ей голову. И приник к ее губам долгим и страстным поцелуем. Джинни приоткрыла рот, позволяя его языку проникнуть внутрь.
Дрожь желания росла в ней, гася последние проблески благоразумия. Джинни осознавала только одно — острейшую необходимость коснуться его обнаженного тела. Ничто на свете не могло бы остановить ее, ничто и никто, разве что сам Филип. Но, взглянув на него, на его горящее лицо, она поняла, что он как никогда далек от этого. И тогда Джинни, ослабив узел его галстука, начала расстегивать пуговицы его рубашки. Все то же необоримое стремление двигало ею — почувствовать его тело, ласкать его обнаженную кожу.
Наконец Джинни удалось распахнуть его рубашку настолько, чтобы притронуться к его груди. Ее желание росло с каждой минутой, становясь все нестерпимее. Ждать дольше сил уже не было.
Оттолкнув нетерпеливо ее руки, Филип расстегнул ремень, а потом и молнию на брюках. Джинни помогла ему освободиться от одежды. Ее руки дрожали от волнения, счастью не было предела: сейчас он принадлежал ей целиком и полностью.
— Я хочу тебя. — Хриплый голос Филипа звучал совсем не так, как обычно.
Опустив голову, он поцеловал ее. Джинни закрыла глаза, чувствуя его горячий язык и охотно отдаваясь ему во власть.
Он обхватил ее бедра, приподнял и прижал к себе. Его тело горело. Сердце Джинни бешено стучало.
— Нужно... — пробормотал он, но она почти не слышала его. Она знала, что нужно ей. Он. Ничего более. Не знала только, как осуществить это в данных обстоятельствах.
Но у Филипа, похоже, имелась собственная идея. Подняв пышную юбку, он стянул с ее бедер колготки.
— Да, да, — ободряюще прошептала Джинни. Тут ее голос прервался. Филип, опустив вниз и ее трусики, коснулся крошечной точки — того центра, откуда расходились по ее телу волны желания.
Прислонившись к стене, он расставил ноги и, почти впившись пальцами в бедра Джинни, поднял ее. Она обхватила его за плечи и тихо застонала, когда Филип овладел ею. Она обвила его ногами, стремясь слиться с ним воедино. Мир закружился перед глазами Джинни, заиграл небывалыми красками, разорвался каскадами сверкающих брызг.
Она запрокинула голову и стиснула зубы, чтобы сдержать страстный крик наслаждения, готовый вырваться наружу. Она чуть не забыла о присутствии Филипа, полностью погрузившись в собственные чувства.
Мужской голос, прозвучавший где-то поблизости, помог ей прийти в себя. Во всяком случае, Джинни поняла, что еще не готова встретиться с кем бы то ни было. Она хотела бы остаться здесь — с Филипом и той бурей чувств, что объединила их.
Кончиком языка она лизнула его солоноватую кожу, улыбнувшись, когда он чуть вздрогнул. Даже сейчас, в его объятиях, ей с трудом верилось, что этот многоопытный мужчина занимался с ней любовью в чулане. Филип мало годился на роль безумного влюбленного, готового пойти на все ради близости со своей любимой и обожаемой. Он годился на такую роль еще меньше, чем она сама — на роль женщины-вамп. Она всегда была вполне уравновешенной и только в его объятиях поняла, что страсть может быть беспредельной, а все остальное — не иметь никакого значения.
Филипп быстро поцеловал ее в лоб и прошептал:
— Надо выбраться отсюда раньше, чем нас тут обнаружат.
Джинни отступила на шаг и стала оправлять одежду.
— Да, — согласилась она, — я так и вижу заголовки в газетах: «И швабры не помеха любовным утехам! Промышленный магнат назначает свидания в чулане!»
— Так вот что такое «утехи»! — оживился Филип. — Я всегда хотел узнать, что означает это слово.
— И оказалось, ты давно знаешь, что это такое, да? — подхватила Джинни. — И не только знаешь, но и весьма преуспел в этом.
Несколько смущенный, Филип торопливо застегивал рубашку. Если бы кто-нибудь сказал ему, что он настолько потеряет голову из-за женщины, что будет заниматься любовью в чулане на выставке, он, пожалуй, решил бы, что собеседник не в своем уме. Никогда еще ни одна женщина не заставляла его забыть все на свете. Но одного взгляда на Джинни ему было достаточно, чтобы понять: с ней все иначе.
«И с Креоном случилось то же самое? — шевельнулась неприятная мысль. — Он увидел Джинни и забыл все: дом, семью, Лидию...»
Лидия! Филип вздрогнул. Ведь Лидия сейчас здесь с этим Стюардом Моррисом! Как он мог забыть!
— В чем дело? — спросила Джинни, мгновенно уловив эту перемену в нем.
— Я вдруг вспомнил, что Лидия в эту самую минуту, возможно, Бог знает чем занимается с этим чертовым художником!
